Тайна академика Фёдорова - Александр Филатов

При этом, однако, Фёдоров ни на секунду не забывал ни о той колоссальной ответственности, которую взял на себя, ни об огромном доверии, которое ему оказал начальник ПГУ КГБ СССР.

Времени было мало, а дел слишком много. К тому же, Шебуршин не мог, не имел ни возможности, ни права забросить свою официальную работу, которую требовала от него официальная должность. Тем более что внешняя разведка теперь приобрела одно из ключевых значений во всём сложном комплексе операций, необходимых для пред­отвращения государственной измены. Той измены высшего руководства СССР, что привела и к поражению страны в "холодной войне", и к последующей утрате суверенитета, и к личной трагедии Фёдорова. К тому же генерал не имел права на ошибку в выборе помощников. Так что он долгое время работал один. Нередко по восемнадцать часов в сутки. Поэтому неудивительно, что однажды Шебуршин пришёл на конспиративную встречу совершенно больным, с тёмны­ми кругами под уставшими глазами. Фёдоров почувствовал острую жалость: ведь это он втянул человека во все эти тяжкие хлопоты, взвалил на его плечи груз такой ответствен­ности. Вот из-за этого-то в один из важных моментов беседы, когда генерал бросил карандаш и с гримасой на лице стал растирать затылок, он не выдержал и сказал:

-          Иванович! Так нельзя! Опять, наверное, давление под двести? Всем нам как никогда нужно ваше, именно ваше здоровье! Неужели так и не удалось найти помощников?

-          Ничего, Витальевич, прорвёмся. Ну вот, уже полегча­ло, – с несколько натянутой улыбкой ответил Шебуршин, подхватывая предложенный ему фамильярный тон и похлопав Фёдорова по колену. – Как раз сегодня удалось окончательно уладить вопрос о моих помощниках. О наших помощниках, – поправил себя начальник ПГУ – Но встречаться сейчас с ними было бы для вас прежде­временно, даже опасно! Так что на связи у вас пока остаюсь я.

После этого запомнившегося совещания отношения соратников стали ещё более тёплыми и доверительными. В результате работа пошла легче. Собственно, в обязанность Фёдорова входила, в основном, необходимость вспоминать и потом давать генералу ответы, касающиеся тех или иных лиц, событий, их прямых и отдалённых последствий. Отсюда вытекала и вторая главная функция или обязанность Фёдорова: консультирование. Это было сложнее: Алексею Витальевичу приходилось вспоминать, что и как было сделано в той или иной сфере во время прежней его жизни (жизни в предотвращаемой реальности). Планируя свои действия, смысл и назначение которых должны были оставаться секретом для всех кроме них двоих, Шебуршин прибегал к советам Фёдорова для того, чтобы избежать нежелательных последствий, предотвратить ошибки. Он стремился узнать, а не делалось ли то же самое или нечто похожее в прежней действительности предателями и врагами. Фёдоров был рад, что в своё время, в той реальности, он внимательно и целенаправленно изучал, собирал и обдумывал сведения о событиях в стране и за рубежом. Правда, делал он это в иных, чем теперь требовалось, целях. Поэтому иной раз Алексей Витальевич затруднялся незамедлительно дать Шебуршину ответ и просил отсрочки, чтобы вспомнить. Но пока что, судя по всему, до сих пор его консультации были правильными, а воспоминания – точными. Во всяком случае, Шебуршин уже не раз после очередной удачной операции говорил ему:

– Ну и память у вас, Витальевич! Просто феноменальная!

На конспиративные встречи генерал редко приходил с пустыми руками. Чаще всего он приносил Фёдорову редкие фрукты и медикаменты для поддержания умственной рабо­тоспособности и улучшения памяти. Фёдоров поначалу стес­нялся, отказывался. Тогда генерал счёл нужным пояснить:

-          Поймите вы, скромник! Это не подарок, не угощение и не взятка! Ответьте, вы здесь что – на развлечении, на отдыхе или на работе?

-          Вообще-то, наверное, на работе… Как доброволец, конеч­но,– неуверенно ответил Фёдоров.

-          На работе! И только на работе! Причём на конспира­тивной! А всё это часть вашего официального пайка. Не можете же вы светиться в очередях, подполковник!

-          Какой я подполковник? Я гражданский…

-          Были. до вчерашнего дня. Пока что ваше досье у нас анонимно, а выйдете на свет – получите погоны, а вместе с ними и легальное положение! В общем, давайте, оставим всё это и перейдём к обсуждению дел! Их и так слишком много, в отличие от времени!

В тот раз, в сентябре восемьдесят третьего, они продумали операцию разоблачения американской провокации со сбитым южнокорейским авиалайнером. Фёдорову удалось вспомнить мельчайшие детали, опубликованные в этой связи в начале XXI века. Как следствие, была организована экспе­диция, вернее – две: в задачу одной входил поиск и подъём тех обломков, которые имитировали аварию, а вторая должна была поднять (и таки подняла!) обломки южнокорейского самолёта и остатки потопившей его американской ракеты. В подъёме обломков из обоих мест участвовало то самое калининградское судно, которое в иной реальности предоставили американцам для съёмок фильма „Титаник". Поднятые со дна океана находки стали экспонатами, которые удалось выставить на публичное обозрение в Париже. Результат операции был громким. Более того, США не при­думали ничего лучше, как организовать поджог выставки. Однако советские разведчики в Париже не дремали: американская диверсия была не только своевременно разоблачена, но ещё и отснята на киноплёнку французскими журналистами. А незадолго до этих событий Шебуршину с Фёдоровым удалось предотвратить провокацию с высылкой из Франции полутора сотен советских граждан.

Осенью восемьдесят третьего ещё удалось инфор­мационно упредить запланированное американцами втор­жение в Гренаду – сообщить о нём и у нас, и через западные СМИ. Причём, сделать это посчастливилось так, что вторжение не было ни отсрочено, ни отменено. В результате повсюду существенно усилились антиамериканские настроения. А незадолго до нового 1984 года Шебуршину удалось через „Известия" опубликовать меморандум Аллена Даллеса, всё ещё остававшийся неизвестным широкой общественности в СССР. Под предлогом заботы о здоровье генсека, Андропова удалось к тому времени почти полностью изолировать. А к заранее известному дню смерти Андропова сумели подготовить и замену начальника Пятого управления. В февральские дни он был утверждён, тогда как прежний шеф "Пятки", Папков, по причине случившегося с ним инфаркта с почётом отправился на заслуженный отдых. По этому поводу Шебуршин сказал:

– Ну, всё, товарищ подполковник! Докладываю: по поводу начальника Пятого управления можете не беспокоиться. Этот человек, случись что, в услужение ни к Гусицкому, ни к Ходаковскому, ни ещё к какому-либо абрамовичу ни за что не пойдёт, скорее застрелится. Сам отбирал! Надёжный русский патриот!

Генерал сегодня явно был в хорошем настроении. Вообще-то шутил он с Фёдоровым очень редко. Но основания для радости теперь появились: обстановка в стране ощутимо начала изменяться в лучшую сторону. То и дело вспыхивали стихийные дискуссии, люди начали осознавать, что против них, против страны ведётся настоящая война – война на уничтожение. "Молодая гвардия", "Наш современник" и "Человек и закон" публиковали глубокие, взвешенные патриотические статьи, побуждавшие людей задуматься. Шебуршин лично конспиративно встретился с главным редактором журнала "Человек и закон" (которым вновь удалось сделать Сергея Семанова), имел с ним долгую, обстоятельную беседу. Эта беседа (или инструктаж!) оста­вила неизгладимый след в душе патриота. Хотя генерал, придя к нему, не сказал ничего прямо, но проявил не только удивившую редактора осведомлённость, но и единодушие во взглядах на некоторые вопросы. Высказанное же при расставании довольно жёсткое предупреждение о необходи­мой линии деятельности и поведения не только вдохновило редактора, но и заставило историка по-новому взглянуть на многих из тех, кого он считал своими товарищами и патриотами. Самое же главное состояло в том, что к этому времени удалось реабилитировать Романова, найти подход для необратимой компрометации Горбачёва и вплотную приступить к разоблачению Яковлева.

Вскоре после избрания новым генеральным секре­тарём ЦК КПСС Романова Шебуршин оказался назначен­ным на должность председателя КГБ. В июне восемьдесят четвёртого, через неделю после того, как новый руково­дитель государственной безопасности представил на Политбюро неопровержимые, но вроде бы случайно полу­ченные данные о враждебной деятельности нескольких высокопоставленных особ, было принято решение о восстановлении права КГБ осуществлять следственные действия также и в отношении высших лиц из числа хозяйственной и партийной номенклатуры. Это являлось одной из главных задач, которые Фёдоров ставил перед Шебуршиным ещё в самом начале их работы. В результате её успешного решения прибавилось работы и у Второго главного управления (контрразведка), и у Пятого (борьба с идеологическими диверсиями). Вернее, ориентация этой работы стала теперь совершенно иной.