Враг неведом - Николай Перумов

– Они не прорвутся, – уверенно заявил Конрад. – Что бы там ни говорилось об Иванове, своё дело он знает…

– То-то и оно, – вздохнул Исайя. – Это меня порой и пугает.

Почему, он не пояснил, а Конрад не стал расспрашивать. Когда начальство решит посвятить его в эти тонкости, оно это сделает само.

– Камарилья приготовилась, – негромко заметил Конрад.

– Я знаю, – без выражения ответил Исайя. И он, и Конрад, словно сговорившись, ни разу не упомянули исчезнувшего Твердислава. Шёл уже пятый день, как парень исчез, перейдя тоннелем на контролируемую Умниками территорию, где сразу же угодил в самую сердцевину Сенсорного облака. Один раз ему удалось вырваться; что-то будет теперь?.. Что, если он уже – один из солдат врага? – безмолвно терзался Конрад. Чёрт, чёрт, чёрт, какая досада, что залп Эстерры тогда оказался нацелен чуть ближе, чем следовало!

– Пора ехать, – с непривычной обречённостью произнёс Исайя. – Пора ехать, Конрад. Дадим им бой! Нельзя сдаваться! – он решительно сгрёб со стола несколько папок и двинулся к дверям.

Выход его высокопревосходительства верховного координатора господина Исайи Гинзбурга был обставлен весьма торжественно. Охрана в парадных мундирах, с церемониальным оружием наперевес – погоны, нашивки, аксельбанты, галуны, кивера, ментики со шнуровкой… Солдаты выстроились вдоль всего коридора, от апартаментов его высокопревосходительства до скоростного лифта, и далее, от скоростного лифта до зала заседаний Совета.

Конрад, нахмуренный и суровый, сопровождал патрона на правах не то адъютанта, не то порученца. Под парадным кителем старого солдата прятался бронежилет.

Зал Совета в плане являл собой пятилучевую звезду. Высокий потолок был декорирован по последней моде – скопищем хаотично свисавших пластиковых не то сталактитов, не то сталагмитов, – Конрад никак не мог запомнить, чем же они отличаются друг от друга и оправдывался перед собой тем, что человеческая память, мол, не резиновая и что в его положении гораздо полезнее назубок помнить все положения полевых уставов.

Амфитеатром поднимаясь от центральной округлой трибуны, в глубь каждого из лучей тянулись ряды удобных кресел с пюпитрами – здание было выстроено для заседаний какого-то из забытых Малых Планетных Парламентов, где по традиции должно было быть представлено не более пяти наиболее популярных партий. Сейчас об этих партиях и парламентах, как больших, так и малых, помнили одни лишь архивные крысы, , однако деление Совета на пять фракций осталось. Первую составляли военные – полевые командиры, вторую – военные теоретики, третью – тыловое обеспечение, четвертую – наука и пятую – здравоохранение. В условиях войны всем прочим решено было пренебречь.

Разумеется, верховный координатор появлялся последним.

Он почувствовал нависшую грозу ещё у дверей. Очевидно, стараниями кое-кого из членов Совета последняя сводка разошлась несколько шире, чем хотелось бы ему, Исайе. И, разумеется, семена пали в хорошо унавоженную почву.

Противники Проекта были кем угодно, только не дураками. И они отлично знали, чего хотят.

А хотели они солдат, и ничего больше. Они считали, что война застыла в неустойчивом равновесии, которое только толкни – и лавина покатится сама собой. Им казалось, что мальчики и девочки из кланов – отличный человеческий материал, самой судьбой назначенный в защитники им, потрёпанным жизнью, отступившим на последний рубеж обороны своего родного, привычного мира. Исайя не осуждал их за это. Он вообще никого не осуждал. Ибо не судите и не судимы будете. Но сейчас его ждал бой, и бой нешуточный. Редкий случай – на Совет удалось собрать почти всех, не исключая и командиров боевых участков. И это несмотря на начавшиеся в южном секторе атаки!

Исайя взошёл на трибуну. Прямо от дверей зала заседаний, не поворачивая головы, притворяясь, что не слышит оскорбительных шепотков за спиной… Конрад следовал за ним как тень; охрана осталась за дверьми, и в случае чего рассчитывать верховный координатор мог лишь на одного абсолютно надёжного сторонника.

– Сограждане! Коллеги! – Исайя говорил размеренно и монотонно, скучным голосом человека, исполняющего давным-давно надоевшую обязанность. – Сегодня традиционный день заседания. Я рад, что столько достойных коллег не пренебрегли своей обязанностью посещать заседания, их мнения для нас очень важны…

Он испытывал терпение аудитории. Рискнут ли перебить, рискнут ли кричать с мест? Он чувствовал скопившиеся в зале недовольство, горечь, страх, зависть, мстительность – но не мог сказать, когда и во что это выльется. И сейчас он нарочно дразнил зал – сорвать им заранее продуманный план, заставить импровизировать, на ходу искать новые решения, метаться, перераспределять роли… Заставить противников делать то, что они умеют хуже всего, – приноравливаться к быстро меняющейся обстановке. Умение, коим в полной мере обладали Умники и что обеспечило им подавляющую часть громких побед в самом начале. Потом, конечно, они упёрлись в воздвигнутую оборону, но инициативы не утратили, по-прежнему ставя в тупик командиров противника неожиданными и порой даже просто абсурдными решениями.

– Позвольте мне кратко ознакомить вас с реакцией моего штаба на важнейшие события последних дней… Прорыв в районе сектора «восток» благополучно локализован, вдавливание наших оборонительных линий ликвидировано, противник понёс большие потери в живой силе и технике. Подробности известны вам из сводки, я же хотел заострить ваше внимание на следующих положениях…

Монотонно и медленно, то и дело опуская глаза в бумажку. Исайя не пользовался микромониторами или суфлёрами, предпочитая всему бумагу. Пусть, пусть слушают. Я терпелив. Я подожду. Ведь есть ещё надежда…

Так, Малкольм рядом с Мак-Найл. Сладкая парочка сидит с кислыми физиономиями и о чём-то лениво шепчется. Похоже, что все мои слова их нимало не занимают…

И точно.

Стоило Исайе позволить себе кратчайшую, почти незаметную паузу, как грузный седовласый Малкольм тотчас поднялся с места. В поднятой руке он держал светящийся алым личный жетон члена Совета – знак того, что использует своё право перебить председателя. Каждый из членов Совета мог поступить так не более раза в месяц, и Исайя понимал теперь поразительную покладистость недавних оппонентов – они берегли силы, накапливая «красные фонари».

Однако в то же самое время это означало, что противники Исайи вновь наступили на те же грабли – попытались придать всему происходящему видимость законности. Грубая сила ещё ждала своего часа.

Тем не менее Малкольм заговорил предельно резко, словно показывая, что приличия уже отброшены.

– Я полагаю, что следует изменить повестку дня. Со мной согласно большинство в этом зале. Требую голосования!

– А не будет ли позволено мне, как председателю, узнать – в чём же заключается суть изменений? – мягко осведомился Исайя.

– Отчего же, конечно, можно. – Малкольма не обманешь так просто спокойным и сдержанным тоном. – Суть в полном провале столь любимого нашим дорогим председателем Проекта «Вера», массовый переход клановых выкормышей на сторону наших врагов, бессмысленное растранжиривание громадных средств, материальных и энергетических ресурсов… Но обо всем этом я бы хотел сказать с трибуны, как и положено, а потому настоятельно прошу – нет, требую! – поимённого голосования!

Он имел на это право.

Малкольма поддержали – не слишком громким, но уверенным и слитным шумом. Исайя обводил взглядом зал – повсюду напряжённые, нахмуренные лица. Похоже, он недооценил противников – они навербовали куца больше сторонников, чем он полагал в самых пессимистических прогнозах…

Конрад с обманчиво-равнодушным лицом на всякий случай стал чуть ближе к Исайе.

– Конечно, уважаемые члены Совета, – умиротворяюще заговорил Исайя. – Почтенный Малкольм вправе поставить такой вопрос. Итак, на голосование следующий пункт – о внесении изменений и дополнений в повестку дня…

Проголосовали. 67 – за, 33 – против. Исайя мог рассчитывать ровно на одну треть голосов. А для снятия его с поста Малкольму и компании требовалось ровно 68 (Совет по традиции состоял из 101 человека). Этим шестьдесят восьмым должен был стать Иванов – однако он геройствовал сейчас на своём боевом участке, спасибо Умникам…

– Очень хорошо, – не меняя интонации, сказал Исайя, ласково глядя на обильно потеющего от волнения Малкольма и бледную как смерть Мак-Найл. Видно было, как их трясёт от возбуждения – похоже, сами не рассчитывали на такой исход первого голосования. Шестьдесят семь голосов! Полный ажур! А ещё один голос… что ж, не обязательно проводить полный импичмент за один раз. Ограничение полномочий… перераспределение средств… назначения на ответственные посты в системе Проекта… Для всего этого достаточно простого большинства. – Очень хорошо, уважаемые члены Совета. А теперь попросим достопочтенного Малкольма сообщить нам, какие же конкретно изменения желательно было бы внести в повестку дня…