Господин Чичиков - Ярослав Веров

– Константином Кирилловичем.

– А его?

– Клопом.

– Нет, давай без кличек.

– А хрен его знает.

– Я Иван Иванович, – поднимаясь на ноги, заговорил Клоп.

– Знаем, какой ты Иван Иванович. Ты – Анатолий Борисович. И фамилия твоя Канарейкин, – насмешливо произнесла Светлана. – Видишь, Темчик, я все знаю.

– Ну, это-то ты просто не можешь не знать, я информацию вкладываю в твою чудную голову.

– Нет, я мысли читаю.

– Ну, пускай – читаешь, – беззаботной махнул рукой Артем. – О, наши уже снова включились, – кивнул он на дисплей.

– Да? Интересно. Фу-у… Ругаться нехорошо. Дай-ка я им напишу.

– Пиши. Так, ребята…

– Что, чатитесь? – нехорошо улыбнулся Клоп.

– Да вот занимаемся. Пара докторов наук утверждают, что ни бога, ни черта, ни даже инопланетян не существует. Я им их домашние компьютеры поотключал, на пару минут – так пишут, что это случайность, флуктуация. Я тебе, Анатолий Борисович, скажу, что из всех дураков самые дурные – ученые, а из них профессора и академики. Поэтому я и вожусь, как говорит моя нимфа, с разной швалью.

Шайба преданно улыбнулся и брякнул:

– Ну, конечно, чем больше в армии дубов – тем крепче наша оборона.

– Еще остряк нашелся, – скривила губы Светлана.

– Давайте, ребята, разберемся с вами, – заговорил Артем деловито. – Ты, Константин Кириллович, уже решил служить добру от чистого сердца, бескорыстно…

Шайба бухнулся на колени и истово закивал.

– …поэтому причислен к друзьям. Ступай, тебе укажут место ночлега, а завтра будет тебе и первое задание. А ты, Анатолий Борисович, как существо, не восприимчивое к великой силе добра, можешь выбирать: стать сотрудником и работать на дело добра за деньги, потому что деньги ты очень любишь, или стать слугой.

– Это мне не нужно.

– Нет, я просто рассказываю твои перспективы. Есть такие, что готовы быть слугами. На всем готовом, голова ни за что не болит и ответственности никакой. Немножко мозгов им, конечно, убавить приходится для их же блага. Никогда не замечал, как по-детски трогательны и простодушны дебилы и дауны?

– Эта…

– Так, значит, что решил?

– А других раскладов что, нет?

– Других нет, извиняй.

– Круто это ты. Ты что же, никого, выходит, не боишься?

– А кого мне бояться? Вот завтра ко мне пожалуют все городские начальники. Будут присягу принимать. Думаю, в качестве друзей. Такие, как ты, кто сам по себе, в начальники не выбиваются. В начальники выходят такие, которые хотят всей душой иметь начальника над собой и служить ему. Ну?

– Тогда за деньги. А что нужно будет делать?

– А что раньше делал. Только во имя добра и без крови.

– Это душить или травить? – блеснул смекалкой Клоп. – Или как?

– Будешь ей служить, – Артем кивнул на Светлану. – Как он тебе?

– Ничего мужчинка. Что-то такое в нем даже есть. Юморной такой. Ты и с женщинами такой заводной, Клопчик?

Клоп приосанился и, осклабившись, заправил в брюки выбившуюся майку.

– Будешь у меня стрелять. Я ужас как стрельбу люблю. Все эти твои чудеса, Артемчик, меня так утомляют…

– Ну вот, обо всем поговорили. Если у Светы к тебе нет задания, можешь идти.

– Куда?

– Домой.

– Иди-иди, Клопчик, – ласково разрешила Светлана. – Я тебя не обижу. Миллиона не дам, потому что от миллиона у тебя крыша съедет. Захочешь сдрыснуть, а этого нельзя. К нам идут пожизненно.

– Ну, это я понял. А Спелому что я скажу?

– Да не бери в голову. Ты теперь работаешь на меня, понял? И чтобы я больше про этого ублюдка Спелого не слышала. Понял?.

– Светик, завтра он у твоих ног ползать будет, – улыбнулся Артем.

– Очень надо, – фыркнула Светлана. – Я не забыла, что он про меня тогда думал и зачем этих прислал. Знаешь что, Клопчик. Домой ты успеешь. Оружие, вижу, при тебе. Так иди прямо сейчас и убей. Дам я тебе за это… – Она задумалась. – Хочешь, «Мерседес»? Трехсотый, как у поп-звезд?

– Это дело. Спелый, он мудак.

– Я сказала, – звякнул металл в ее голосе. – Спелого при мне не упоминать. Это я могу, но не ты.

Она с ожесточением выдернула окурок из мундштука и раздавила в золотой пепельнице, которую Клоп давно уже поедал нехорошим взглядом. Пепельница была сделана в форме морской раковины и имела внушительный размер и, очевидно, вес. Светлана взяла себя в руки и, подняв пепельницу, протянула ее Клопу.

– Держи цацку. Это как задаток. Знай мою щедрость, Клопик.

– И эта, – принимая вожделенное, продолжал торги Клоп, – от ментов какая крыша будет?

– Не твоего ума дело, дурачок. Светка своих не сдает. Обо всем уже позабочено. Вот, Артемчик уже все порешал. Завтра и ментура, и прокуратура здесь будет нам пятки лизать.

– Света, – сделал замечание Артем, – не пятки лизать, а принимать присягу добру. Сперва покаются в грехах. Потом очистятся.

– Ну, я-то могу по-своему тащиться? Я же здесь не как все? Блин.

– Ты, дорогая, можешь все. Даже то, чего мне нельзя.

При этих словах Клоп шевельнул бровями. На лице отпечаталась сосредоточенная работа мысли. Потом он широко залыбился и сказал:

– Ну ладно, хозяйка, я все понял. Не волнуйся, значит, все будет сделано как в Голливуде.

– Да? – оживилась вдруг Светлана. – А ну, бери камеру. – Она ткнула мундштуком в угол, где на маленьком трюмо, почти целиком заключенном в серебро, лежали два фотоаппарата и кинокамера. – Все засними. Дашь потом заценить. Ясно?

– А ты мне нравишься, хозяйка, – еще шире заулыбался Клоп.

Светлана с цепким каким-то интересом посмотрела на него и сказала:

– Ну, ладно. Разрешаю тебе такой тон. Пускай будет прикольно. Целуй ручку.

Она жеманно протянула руку.

Клоп зачем-то отер рукавом губы, крякнул, густо покраснел и сказал:

– Я лучше пойду.

– Нет, не пойде-ешь, – слащаво протянула Светлана.

И Клоп понял, что ноги несут его помимо воли прямо к столу с компьютером. И вот спина уже сама собой сгибается, а губы тянутся… А Артем смотрит на него строго. Контролирует. Та же неведомая сила развернула Клопа на все сто восемьдесят и выдула из кабинета.

Примерно через полчаса в городе Н. случилось возмутительное происшествие, из числа тех, от которых город уже давно успел отвыкнуть. В зал ресторана «У «Титаника» энергичной походкой вошел коренастый и низкорослый молодой человек, одетый в майку с Че Геварой на груди, в широких штанах и кроссовках. В левой руке молодой человек имел цифровую камеру, в правой – пистолет. Вознеся камеру над головой, он приблизился к столику, где в обществе двух приятных дам заседал Игорь Игнатьевич Веслов, и произвел два выстрела в голову. После чего громко завопил:

– Всех положу, суки! Вы меня запомните!

И принялся палить по светильникам, по столам, в общем, куда ни попадя. Удивительно, что больше никто не был убит, так, оцарапало кое-кого. Разрядив обойму, молодой человек сунул пистолет в карман брюк и той же энергичной походкой покинул ресторацию. Остановить его никто не посмел.

Известие о гибели сына вызвало смешанные чувства в душе городского мэра. С одной стороны, вроде как выходило облегчение: Игорек, упокой, Господи, его душу, все время, что коптил эту землю, был для отца как вилка в заднице. Только деньги выкачивал и дискредитировал. Каких нервов стоило в свое время, когда Веслов еще возглавлял райисполком, история с убийством представителя западногерманской фирмы, с которым дорогой сынуля завел было коммерческое дело, но тут же ухитрился «проиграть» партнера в карты. Время-то было еще советское, хотя и перестроечное, накануне падения Берлинской стены. Тогда-то Трубостроев выручил, тут-то дружба и получилась, обоюдополезная. Потом сынуля чудил, насилуя на блат-хатах случайных девиц: хватали и запихивали с приятелями в машину прямо на улицах города. Потом… да что там вспоминать… В любой час, в любую минуту ждал Игнат Матвеевич, что ему позвонят и сообщат о каком-то совсем уже несусветном безобразии, учиненном наследником.

С другой же стороны, нанесено было Игнату Матвеевичу несмываемое оскорбление. Как ни крути, а сын, хоть он и сукин сын – это часть Игната Матвеевича. И если можно кому-то сегодня так с сыном поступить, то завтра можно будет и с отцом. Почему же нет?

На место преступления Веслов отрядил начальника горотдела милиции. Сам же сидел дома и там принимал отчеты о следственных действиях. Звонить на дачу жене он не стал, успеет еще поплакаться над любимым чадом. Исключительно благодаря ее воспитанию выросла такая падлюка.

Уже за полночь зазвонил мобильный, тот, номер которого был известен четверым, вернее, уже троим: ему, жене и генералу Трубостроеву.

«Жена или Варфоломеич», – подумал мэр и посмотрел на экранчик телефона.

Внутри екнуло: звонил сынок.

«Да нет, просто кто-то взял телефон убитого», – перевел дух Веслов.

– Алло.

– Привет, батя, – раздался в трубке голос сына.

И голос этот был таким, каким набедокуривший Игорек, бывало, звонил с очередной проблемой.