Миры Роберта Хайнлайна. Книга 17 - Роберт Хайнлайн

А посему космический купец должен разбираться в экономике лучше, чем любой банкир или профессор. Он занят бартером — не какой-нибудь чушью. Приходится платить налоги, от уплаты которых нельзя уклониться, как бы их там ни звали: «акцизом», «королевским пенсом» или «податью» — и давать взятки. Когда гоняешь чужой мячик на чужом дворе, приходится играть не по своим правилам — и не стоит волноваться. Уважение к закону — вопрос прагматический. Женщины чувствуют это инстинктивно, поэтому все они контрабандистки. Мужчины же, наоборот, частенько верят или изображают веру в закон, как в нечто священное или по крайней мере имеющее научную основу. Это ни на чем не основанное предположение весьма удобно для правительств.

Я лично контрабандой особенно не увлекался: дело рискованное, глядишь, окажешься с деньгами, которые легально опасно потратить. Я просто старался избежать таких мест, где с меня слишком много тянули.

Но по закону спроса и предложения ценность вещи определяется и тем, что она из себя представляет, и тем, откуда… ее привезли. Этим, собственно, и пользуется купец — перевозит дешевый предмет туда, где его ценят дороже. Вонючая субстанция, взятая из хлева на юге, становится ценным удобрением в сорока милях к северу. Галька с одной планеты может считаться драгоценностью на другой. Умение выбрать товар как раз и заключается в том, чтобы угадать, где сумеешь сорвать побольше, а купец, который угадает, может разбогатеть за одно путешествие, как Мидас. Или разориться дотла в случае неудачи.

Итак, я жил на Единогласии и как-то раз решил смотаться на Валгаллу, а потом вернуться домой, и по пути оказался на Благословенной. Я как раз задумал жениться и завести новую семью. И мне нужно было стать богатым, чтобы осесть на земле достопочтенным помещиком, а денег у меня тогда не было. Ну, то есть было немного — по местным понятиям, — да еще разведывательный корабль, которым мы пользовались вместе с Либби[19].

Значит, надо было торговать.

Простой маршрут — туда и обратно — особой выгоды не приносит. Другое дело торговый треугольник, а еще лучше — многоугольник. Выглядит это так: на Единогласии есть, скажем, сыр, который на Благословенной считается предметом роскоши. Там же производят… пусть будет мел, без которого нельзя обойтись на Валгалле, ну а на Валгалле изготовляют штуковины с винтом, в которых нуждаются на Единогласии. Остается перевезти все в нужном направлении и разбогатеть, но если полетишь в обратную сторону — останешься без порток.

Первую часть маршрута от Единогласия до Благословенной я отработал удачно: продал весь свой груз… Что это было? Черт меня побери, если помню, ведь столько всего пришлось возить. Тем не менее я хорошо помню, что отлично заработал, и на какое-то время у меня оказалось слишком много денег.

Сколько это — «слишком много»? Столько, сколько не можешь потратить на планете, на которую не собираешься возвращаться. Если попробовать сохранить остаток, то, вернувшись, всегда обнаруживаешь — насколько я помню, другого не случалось, — что инфляция, или война, или рост налогов, или перемены в правительстве успели слопать всю сумму.

Корабль был назначен под погрузку, я зарегистрировал в порту купленный мною груз и оставшиеся деньги прожигали дыру в моем кармане. До погрузки оставался один день — я следил за этим сам, поскольку не держал казначея, и вообще я — человек подозрительный.

И я отправился в торговый район, намереваясь накупить безделушек.

Одет я был богато, по-местному, — шел с телохранителем, поскольку Благословенная тогда была рабовладельческим государством и пирамидальное общество оказалось заострено, как игла. Во всяком случае я так думал. Мой телохранитель был рабом, только не моим, я нанял его в агентстве. Я не ханжа: телохранителю нечего было делать, он только всюду бродил за мной да лопал, как боров.

Он был мне необходим, поскольку обычаи требовали, чтобы меня сопровождал слуга. На этой планете нельзя остановиться в первоклассном хилтоне, если у тебя нет пажа; обедать в хороший ресторан пускали только с собственной прислугой и так далее. Что же, в Риме изволь вести себя как римлянин. Случалось мне бывать в таких местах, где гость обязан спать с хозяйкой дома, которая могла оказаться страшилищем. Так что на Благословенной обычаи были все же более приемлемыми.

Телохранитель явился ко мне из агентства с дубинкой, но мне-то его дубинка была ни к чему. У меня с собой было шесть видов оружия, кроме того я был очень осторожен, поскольку Благословенная стала гораздо опаснее, чем в те времена, когда я был здесь рабом. К тому же «джентльмен» — фигура заметная, и «фараоны» его не беспокоят.

Я шел через невольничий рынок на улицу ювелиров. День был не торговый. Но, увидев, что кого-то продают, я замедлил шаг: человек, которого продавали, не может остаться равнодушным к мучениям невольников. Покупать их я не собирался.

Подобного желания не испытывал никто. Вокруг палатки торговца толпился всякий сброд; это было видно по их одежде. Достаточно сказать, что среди них не оказалось ни одного человека со слугой.

«Товар» стоял на столе: девушка и юноша, почти подростки, она казалась чуть взрослее. По-моему, им было лет по восемнадцать: молодца можно заколачивать на откорм в бочку, но девицу уже пора выдавать замуж.

Тела их закрывали длинные халаты без рукавов. Я по собственному опыту знал, для чего они предназначены: значит, показывать их будут только потенциальному покупателю, а не случайным зевакам. Если халат — значит, раб не дешев, за так не отдадут.

Конечно же, был объявлен датский аукцион, рядом вывешена минимальная цена — десять тысяч «благословений». А это… ну как определить в ваших деньгах цены на далекой планете несколько столетий назад? Скажем так: если ребята не представляли из себя ничего особенного, цена была завышена раз в пять: судя по утренним финансовым новостям, здоровая молодежь обоих полов шла по тысяче «благословений».

Случалось тебе останавливаться перед магазином готового платья? И не заметишь, как ты уже внутри. Нет, с тобой-то ничего подобного, конечно, не случалось. Ну а я там оказался.

Я только сказал торговцу: «Добрый человек, вы не ошиблись? Или эта пара какая-то особенная?» Минерва, я всего лишь проявил любопытство, рабов заводить мне было незачем, да и пробивать брешь в общепланетных нормах с помощью лишних денег в моем кошельке я не собирался. Я просто не мог понять — почему? Девушка обыкновенная, никаких особых достоинств… словом, не одалиска. У мальчишки даже мускулов еще не видно. И друг другу они не соответствовали. Дома я принял бы ее за итальянку, а его за шведа.