Миры Роберта Хайнлайна. Книга 17 - Роберт Хайнлайн

— Иштар!

— Да, Гамадриада?

— А если через месяц окажется, что у нас обеих нормальные эмбрионы?

— Тогда, дорогая, ты можешь сделать аборт; ты это знаешь.

— Нет-нет-нет! Я не буду! А близнецы — разве плохо?

Галахад заморгал.

— Иш, не надо отвечать. Позвольте, я вам выскажу мужскую точку зрения. Мужчина, способный бросить двух дочек-близнят, еще не родился. Во всяком случае Лазарус Лонг не таков. А что, дорогуши, нельзя ли еще каким-нибудь способом повысить ваши шансы? А?

— Нет, — тихо ответила Иштар. — Пока можно сказать только, что анализы засвидетельствовали беременность у обеих. Остается только молиться. Но я не знаю, кому молиться…

— Значит, еще есть время, чтобы научиться.

Вариации на тему

V

Голоса во мраке

Минерва заказала Лазарусу ужин и проверила, как накрыли стол.

— Что-нибудь еще, сэр?

— Не знаю. Ах, да. Минерва, ты не закусишь со мной?

— Благодарю вас, Лазарус. Я согласна.

— Не за что меня благодарить, это вы, миледи, оказываете мне честь. Что-то мне грустно сегодня. Садись, дорогая, и развлеки меня.

Голос компьютера переменился и шел теперь с другой стороны стола, за которым сидел Лазарус, словно напротив него расположился кто-то из плоти и крови.

— Создать изображение, Лазарус?

— Не стоит так хлопотать, дорогуша.

— Это не хлопотно, Лазарус, у меня много свободных блоков.

— Нет, Минерва. То голоизображение, которое ты мне показала — идеальное, реалистичное, двигавшееся, как живая женщина, — это была не ты. Я знаю, на кого ты похожа. Хмм… Пожалуй, выключи свет, оставь его только над моей тарелкой. Тогда я смогу увидеть тебя без всяких голоизображений.

Освещение изменилось — комната утонула во тьме, только лучик света падал на безукоризненный прибор и салфетку перед Лазарусом. Глаза старика не сразу привыкли к темноте, чтобы что-то увидеть перед собой, нужно было вглядываться — но он не вглядывался.

— Ну и как я выгляжу? — поинтересовалась Минерва.

— А? — Он ненадолго задумался. — Такая внешность подходит к твоему голосу. Хммм, за то время, что мы провели с тобой вместе, я невольно создал для себя твой образ. Дорогая моя, а ты понимаешь, что мы с тобой гораздо ближе, чем муж с женой?

— Наверное, нет, Лазарус. Ведь я не знаю, что значит быть женой. Но я рада, что близка вам.

— Дорогая моя, быть женой — это не только спать вместе. К моей детке Доре ты относишься как мать. О, я знаю, что Айра у тебя на первом месте… Однако ты похожа на Ольгу, о которой я говорил; у тебя столько всего, что хватит не на одного мужчину. Впрочем, я ценю твою верность Айре.

— Благодарю вас, Лазарус. Но я люблю — если я правильно употребляю это слово — и вас, и Дору.

— Я знаю. Но у нас с тобой нет надобности выбирать слова, пусть этим занимается Гамадриада. Ммм… значит, как ты выглядишь… Ты высокая, ростом почти с Иштар. Но стройнее. Не худая — просто стройнее. Сильная и крепкая, но не мускулистая. Не так широка в бедрах, как она, — в самый раз. Женственная. Ты молода, но ты женщина, а не девица. Грудь тоже поменьше, чем у Иштар, — как у Гамадриады. Ты красива, но не смазлива. Чаще грустная, но когда улыбаешься, твое лицо светится. Волосы каштановые, прямые; ты носишь их распущенными, но не возишься с ними — просто причесываешь и следишь, чтобы были чистыми. Глаза карие, под стать волосам. Косметикой обычно не пользуешься, и всегда изящно, но просто одета. Ты не модница и не помешана на нарядах. И обнажаешься только перед теми, кому доверяешь полностью, — а их немного.

Ну и все, по-моему. Я не пытался придумать детали: так сложилось у меня в голове. Ах, да, ногти у тебя на руках и ногах коротко подстриженные и чистые. Но ты не уделяешь им чрезмерного внимания. И спокойно относишься к грязи, поту и крови — хотя они тебе, конечно, неприятны.

— Лазарус, мне очень приятно было узнать, как я выгляжу.

— Да? Впрочем, все вздор, девочка. Мое воображение слишком разыгралось.

— Нет, я такая, — твердо заявила Минерва. — Мне это нравится.

— Ну, хорошо. Если хочешь — будь ослепительно прекрасной — как Гамадриада.

— Нет, вы верно описали меня. Я Марфа, Лазарус, а не сестра ее Мария.

— Ты меня поражаешь, — отозвался Лазарус. — Ну да! Ты читала Библию?

— Я прочла все, что есть в большой библиотеке. В некотором смысле я сама библиотека, Лазарус.

— М-да, я мог бы сам догадаться. А как обстоят дела с двойником? Все готово? Может случиться, что Айре шлея под хвост попадет и он решит поскорей свалить отсюда.

— В основном все готово, Лазарус. Все мои постоянные программы, память и логические схемы продублированы в отсеке номер четыре у Доры, и я провожу проверки и испытания скопированных частей с участием тех блоков, которые располагаются здесь — во дворце. Пришлось использовать шестикратный опрос — обычно я ограничиваюсь трехкратным. Я уже обнаружила таким способом несколько открытых контуров — впрочем, дефекты невелики, и я сумела все сразу исправить. Видите ли, Лазарус, я рассматривала этот процесс как экстренный и строила большую часть новой себя, не полагаясь на процессы Туринга. Мне следовало бы построить в Доре внешние контуры, а потом ликвидировать их, оставив контуры обслуживания.

Но на это ушло бы куда больше времени — моя скорость не позволяет осуществлять массовые манипуляции. Поэтому пришлось просто заказать новые блоки памяти и логические цепи и встроить их в Дору руками заводских мастеров. Вышло гораздо быстрее. Потом я заполнила эти блоки и проверила их.

— Ну и как, все прошло хорошо?

— Нет, Лазарус. Дора боялась, что ей наследят в чистых отсеках и ворчала. Но они работали аккуратно, в комбинезонах, перчатках и масках. Я требовала, чтобы они переодевались в воздушном тамбуре, а не перед четвертым отсеком. — Лазарусу показалось, что Минерва улыбнулась. — Пришлось устроить временный санитарный блок рядом с кораблем — тут уж ворчать начали директор проекта и снабженец.

— Это можно было предвидеть. И Дора могла бы пораскинуть мозгами, ничего бы с ней не случилось.

— Лазарус, как вы уже указывали, когда-нибудь я буду — надеюсь, что буду — пассажиркой на борту Доры. И поэтому я старалась с ней подружиться… Мы с ней подруги, я люблю ее, она единственный мой друг-компьютер. И я не хотела портить с ней отношения, устраивая беспорядок на корабле. Вы же сами говорили, что хозяйка она очень опрятная; и я тоже старалась быть опрятной, чтобы продемонстрировать ей свое уважение и показать, что ценю возможность стать ее пассажиркой. А у инженера и болтливого снабженца не могло быть причин для недовольства, ведь я все оговорила в контракте: смену одежды в выходном люке, ножные писсуары для работников, не есть, не курить, не слоняться по кораблю — кратчайшим путем в четвертый отсек — и никуда более. Впрочем, им негде было слоняться. Я просила Дору, чтобы во время работы все двери были закрыты. И я заплатила им — чтобы ничего не нарушали.