Жизнь Клима Самгина (Часть 3) - Максим Горький

Пришла Лидия, тоже измятая, с кислым лицом, с капризно надутыми губами; ее Марина встретила еще более ласково, и это, видимо, искренно тронуло Лидию; обняв Марину за плечи, целуя голову ее, она сказала:

- С тобою всегда, везде хорошо!

- Вот какие мы, - откликнулась Марина, усаживая ее рядом с собою и говоря: - А я уже обошла дом, парк; ничего, - дом в порядке, парк зарос всякой дрянью, но - хорошо!

Тонкая, смуглолицая Лидия, в сером костюме, в шапке черных, курчавых волос, рядом с Мариной казалась не русской больше, чем всегда. В парке щебетали птицы, ворковал витютень, звучал вдали чей-то мягкий басок, а Лидия говорила жестяные слова:

- Он - очень наивный. Наука вовсе не отрицает, что все видимое создано из невидимого. Как остроумно сказал де-Местр, Жозеф: "Из всех пороков человека молодость - самый приятный".

Вошел Безбедов, весь в белом - точно санитар, в сандалиях на босых ногах; он сел в конце стола, так, чтоб Марина не видела его из-за самовара. Но она все видела.

- Тебе, Валентин, надобно брить физиономию, на ней что-то растет, - и безжалостно добавила: - Плесень какая-то.

И, улыбаясь навстречу Турчанинову, она осыпала его любезностями. Он ответил, что спал прекрасно и что все вообще восхитительно, но притворялся он плохо, было видно, что говорит неправду. Самгин молча пил чай и, наблюдая за Мариной, отмечал ее ловкую гибкость в отношении к людям, хотя был недоволен ею. Интересовало его мрачное настроение Безбедова.

"В нем тоже есть что-то преступное", - неожиданно подумал он.

Завтракали утомительно долго, потом отправились осматривать усадьбу.

Марина и Лидия шли впереди, их сопровождал Безбедов, и это напомнило Самгину репродукцию с английской картины: из ворот средневекового, нормандского замка величественно выходит его владелица с тонконогой, борзой собакой и толстым шутом.

Утро было пестрое, над влажной землей гулял теплый ветер, встряхивая деревья, с востока плыли мелкие облака, серые, точно овчина; в просветах бледноголубого неба мигало и таяло предосеннее солнце; желтый лист падал с берез; сухо шелестела хвоя сосен, и было скучнее, чем вчера.

Турчанинов остался в доме, но минут через пять догнал Самгина и пошел рядом с ним, помахивая тросточкой, оглядываясь и жалобно говоря:

- Нет, как хотите, но я бы не мог жить здесь! - Он тыкал тросточкой вниз на оголенные поля в черных полосах уже вспаханной земли, на избы по берегам мутной реки, запутанной в кустарнике.

- Я часа два сидел у окна, там, наверху, - у меня такое впечатление, что все это неудачно начато и никогда не будет кончено, не примет соответствующей формы.

Самгин искренно спросил:

- Скучно?

- Более чем скучно! Есть что-то безнадежное в этой пустынности. Совершенно непонятны жалобы крестьян на недостаток земли; никогда во Франции, в Германии не видел я столько пустых пространств.

Помолчав, он предложил Самгину папиросу, долго и неумело закуривал на ветру, а закурив - сказал, вздыхая:

- Мой сосед храпел... потрясающе! Он - болен?

- Кажется - да.

- Странный тип! Такой... дикий. И мрачно озлоблен. Злость тоже должна быть веселой. Французы умеют злиться весело. Простите, что я так говорю обо всем... я очень впечатлителен. Но - его тетушка великолепна! Какая фигура, походка! И эти золотые глаза! Валькирия, Брунгильда...

Тетушка, остановясь, позвала его, он быстро побежал вперед, а Самгин, чувствуя себя лишним, свернул на боковую дорожку аллеи, - дорожка тянулась между молодых сосен куда-то вверх. Шел Самгин медленно, смотрел под ноги себе и думал о том, какие странные люди окружают Марину: этот кучер, Захарий, Безбедов...

- Гуляешь?

Самгин вздрогнул, - между сосен стоял очень высокий, широкоплечий парень без шапки, с длинными волосами дьякона, - его круглое безбородое лицо Самгин видел ночью. Теперь это лицо широко улыбалось, добродушно блестели красивые, темные глаза, вздрагивали ноздри крупного носа, дрожали пухлые губы: сейчас вот засмеется.

"Вася", - сообразил Самгин.

- Ничего, - гуляй, - сказал Вася приятным мягким баском. На его широких плечах - коричневый армяк, подпоясан веревкой, шея обмотана синим шарфом, на ногах - рыжие солдатские сапоги; он опирался обеими руками на толстую суковатую палку и, глядя сверху вниз на Самгина, говорил:

- Я тебя - знаю, видел ночью. Ты - ничего, ходи, не бойся!

- Вы - сторож? - спросил Самгин.

- Я-то? Ожидающий я буду.

- Они все ушли туда, вниз, - показал ему Самгин.

- Я - знаю. Я все вижу: кто, куда.

Теперь Вася улыбался гордо, и от этой улыбки лицо его стало грубее, напряглось, глаза вспыхнули ярче.

- Живу тут, наверху. Хижина есть. Холодно будет - в кухню сойду. Иди, гуляй. Песни пой.

Эх, опустился белый голубь

На святой Ердань-реку..

- запел он и, сунув палку под мышку, потряс свободной рукой ствол молодой сосны. - Костерчик разведи, только - чтобы огонь не убежал. Погорит сушняк - пепел будет, дунет ветер - нету пеплу! Всё - дух. Везде. Ходи в духе...

Он мотнул головой и пошел прочь, в сторону, а Самгин, напомнив себе: "Слабоумный", - воротился назад к дому, чувствуя в этой встрече что-то нереальное и снова подумав, что Марину окружают странные люди. Внизу, у конторы, его встретили вчерашние мужики, но и лысый и мужик с чугунными ногами были одеты в добротные пиджаки, оба - в сапогах.

Лысый, сняв новый коричневый картуз, вежливо пожелал Самгину:

- Доброго здоровьица! И спросил:

- Наследник - это вы будете? Из окна высунулось бледное лицо Захария, он отчаянно закричал:

- Да нет же! Я же вам оказал... Солдат, выплюнув соломинку, которую он жевал, покрыл его крик своим:

- Ты сказал, а мы - не поверили! И - спрячь морду! Захарий скрылся. Мужики, молча выслушав объяснения Самгина, пошептались, потом лысый, вздохнув, сказал:

- Так. Ну, вам поверить можно, а то здесь... - Он безнадежно махнул рукой.

Солдат, вынув из кармана кисет, встряхнул его, спрятал и обратился к Самгину:

- Дадите, что ли, папироску? А получив папиросу, сказал, строго разглядывая фигуру Клима:

- Вот бы вас, господ, года на три в мужики сдавать, как нашего брата в солдаты сдают. Выучились где вам полагается, и - поди в деревню, поработай там в батраках у крестьян, испытай ихнюю жизнь до точки.

- Нескладно говоришь, - вмешался лысый, - даже вовсе глупость! В деревне лишнего народу и без господ девать некуда, а вот хозяевам - свободы в деревне - нету! В этом и беда...

- Глядите - идут! - сказал седобородый мужик тихонько; солдат взглянул вниз из-под ладони и, тоже тихонько, свистнул, затем пробормотал, нахмурясь:

- Зотова здесь, эге!

Мужики повернулись к Самгину затылками, - он зашел за угол конторы, сел там на скамью и подумал, что мужики тоже нереальны, неуловимы: вчера показались актерами, а сегодня - совершенно не похожи на людей, которые способны жечь усадьбы, портить скот. Только солдат, видимо, очень озлоблен. Вообще это - чужие люди, и с ними очень неловко; тяжело. За углом раздался сиплый голос Безбедова:

- А - вам какого еще чорта надо? Сказали вам - не продается, ну?

Не желая встречи с Безбедовым, Самгин пошел в парк, а через несколько минут, подходя к террасе дома, услыхал недоумевающие слова Турчанинова:

- Бунтуют и - покупают землю! Значит - у них есть деньги? Почему же они бунтуют?

- Едем! - крикнула Марина, выходя на террасу. Самгин сел в коляску рядом с Турчаниновым; Безбедов, угрюмо сопя, стоял пред Лидией, - она говорила ему:

- Вы распорядитесь, чтоб солдат поместили удобно. До свидания! Едемте, Павел.

Кучер, благообразный, усатый старик, похожий на переодетого генерала, пошевелил вожжами, - крупные лошади стали осторожно спускать коляску по размытой дождем дороге; у выезда из аллеи обогнали мужиков, - они шли гуськом друг за другом, и никто из них не снял шапки, а солдат, приостановясь, развертывая кисет, проводил коляску сердитым взглядом исподлобья. Марина, прищурясь, покусывая губы, оглядывалась по сторонам, измеряя поля; правая бровь ее была поднята выше левой, казалось, что и глаза смотрят различно.

Самгин с непонятной ему обидой и печально подумал, что бесспорный ум ее - весь в словах и покорно подчинен азартному ее стремлению к наживе. Турчанинов, катая ладонями по коленям тросточку, говорил дамам:

- В Париже особенно чувствуется, что мужчина обречен женщине...

А Лидия поучительно внушала ему, что в культе мадонны слишком явны элементы языческие, католичество чувственно, эстетично...

- В нем нет спасительного страха пред высшей силой...

Самгин вспомнил слова Безбедова о страхе и решил, что нужно переменить квартиру, - соседство с этим человеком совершенно невыносимо.

Ударив перчаткой по колену его, Марина сказала:

- Какое усталое и сердитое лицо у тебя. Тебе бы пожить в Отрадном недели две, отдохнуть...

- В беседах с мужиками о политике, об отрубах, - хмуро добавил Самгин. Она усмехнулась:

- Зачем же? Не хочешь беседовать - не беседуй, храни свою мудрость для себя. Обиделись мужики-то! Лида очень предусмотрительно поступает, выписывая солдат.