Шелест Да не судимы будете - Неизвестно

Был на большом консилиуме, отметили, что у меня сильное общее нервное и физическое перенапряжение. Да я и сам чувствую большую моральную и физическую нагрузку. Очевид­но, надо себя немного «пощадить», дать немного передохнуть. Сам чувствую больп1ую усталость, так и до срыва недалеко.

Принял Балашова, директора Полтавского института свино­водства. Он написал обстоятельную записку по поводу того, что можно в нашей стране сделать по продуктивности свиноводства, если будут в достатке надлежащие корма (а не директивы · и указания). Показал на примерах несостоятельность непрерыв­ных ссылок на заграничный опыт по развитию свиноводства. Поручил, специалистам поработать над запиской Балашова, отшлифовать ее и направить для сведения и ознакомления в ЦК КПСС.

Принял Шевеля Г. Г., заведующего отделом пропаганды ЦК КПУ. Обсуждали вопросы организащ1и выпуска разоблачаю­щих материалов — брошюры, сборники, книги по буржуазным украинским националистам. Центр буржуазной националистиче­ской пропаганды находится в Кельне (ФРГ).

11— 20 сентября 1964 года. Из Софии позвонил наш посол Органов и сообщил, что наша парламентская делегация, кото­рая находится в Болгарии, возвращается на родину. Делегацию возглавляет Л. И. Брежнев. Он вместе с делегацией предпола­гает сделать остановку в Киеве на 2—3 часа. Состав делега­ции четыре основных и семь сопровождающих товарищей.

Органов просил встретить делегацию и оказать ей знаки внимания. Выехал встретить делегацию в Бориспольский аэро­порт, затем поехали вместе с Брежневым посмотреть город и в ЦК КПУ, где я имел довольно «острую» беседу по затеянному «делу». Я сказал, что в «дело посвящено слишком много людей, и промедление его решения чревато большими неприятностями ни в чем не повинных людей. Брежнев пытался что-то объяснить, но все было довольно невнятно и даже «подозрительно».

Я ему твердо сказал, что надо отступить от затеянного, спустить на тормозах или же смелее двигать «дело», нечего держать людей в подвешенном состоянии. Мне показалось, что на такую постановку вопроса Брежнев реагировал болезненно. На аэродроме вся делегация и встречающие ее пообедали, и делегация улетела в Москву. На прощанье Брежнев мне сказал: «Ты, Петро, не беспокойся. Мы принимаем все меры, но как подойти к решению этого «дела», еще не знаем, допол­нительно буд^м советоваться».

Сообщили печальную весть: в ОКБ-473 (Антонов О. К.) при летных испытаниях самолета Ан-8 произошла катастрофа, са­молет разбился и сгорел. Погибло 7 человек экипажа, молодые, здоровые, умелые люди. Очень жаль. Составлена комиссия для расследования причин катастрофы. Переговорил с О. К. Анто­новым и выехал на место катастрофы вместе с ним. Впечатле­ние жуткое — обломки, куски обгорелого металла разбросаны на большой плош;ади, моторы вошли в землю на 1,5—2 метра. На земле лежат обгорелые куски человеческих тел, трудно кого-либо опознать. Беседовал с членами комиссии, пока ника­кого заключения или выводов о причине катастрофы они не могут сделать. Тяжело смотреть на все это. Антонов буквально подавлен, старался его как-то поддержать, все же когда-то работали вместе, и мне его натура хорошо известна.

Принимал Корнейчука А. Е. Он сейчас председатель прав­ления Союза писателей Украины. Беседа шла о предстоящей встрече с руководством творческой интеллигенции. Вся творче­ская интеллигенщм и тем более руководство с большим одобре­нием встретили это предложение ЦК КПУ. Обсудили вопрос о достойной встрече 50-летия Советской власти и ряд других вопросов, в частности, о литературном наследии Ванды Василе­вской й Максима Рыльского. О памятнике Ванде в связи с ее 60- летием. Он мне рассказал, что сын Гната Юры, специалист по английскому языку, не может найти себе работу и это вызывает возмущение. По всем вопросам дал заданйе аппарату ЦК подго­товить предложения, чтобы решить их положительно.

Рассматривал вопросы перестройки села по городскому типу, о планировке и архитектурном оформлении застройки села, строительстве культурно-бытовых объектов на селе. Го­рода наши отстали, а села от городов отстали на 200 лет. Очень много надо работать, трудно, но начинать надо. Ибо пока что одни разговоры, и они будут длиться долго по поводу стирания разницы между городом и деревней.

Удивительное однообразие освещения всех вопросов и изло­жения материалов в газетах «Правда» и «Известия». Какая-то «серая тоска», а ведь эти газеты определяют политику нашей прессы. ^

Это был канун — «лебединая песня» Хрущева. Для него не наступила физическая смерть, но политическая была близка, ^ и ее организовал Брежнев, Хрущев хотя и что-то чувствовал, ноне знал, что это было его последнее выступление как политиче­ского руководителя. Вопрос был, по существу, предрешен. И все это проходило в политических интригах, тайно, за его спиной. В протоколах, стенограммах отражается в какой-то мере ход тех или иных важных событий, тем более собьггий политического характера. Но протоколы и стенограммы соста­вляются людьми, затем все эти записи редактируются, просма­триваются, шлифуются, одним словом, корректируются в «должном направлении». В таких «документах» отражается только суть вопросов, и в силу сухости, сжатости «освещения» вопроса много остается в глубокой тени, а часто просто покры­то мраком «политической ночи», суть которой никогда никого не в состоянии знать и не в силах разгадать. Этому могут помочь память, личные записи самих участников этих «меро­приятий».

Офищ1альные записи производятся строго по установленно­му порядку, в них нельзя отразить переживаний, эмоций, чувств людей, их истинного отношения к происходящим событиям. Могут сказать, а «оживление» и возгласы в зале, смех, поддер­жка, возмущение или одобрение, наконец, как у нас принято говорить — «бурные аплодисменты, все встают»? Все это и дру­гое может иметь место, но, к нашему счастью, оно не отражает истинного положения вещей. Часто это вызывается приливом мимолетных чувств или же желанием не отстать от «общего порыва одобрения». Очень часто бывает, что после «бурных аплодисментов и вставания» начинается подлинное и острое обсуждение происходящих событий и уже с глубоким анализом, а не под влиянием легкого порыва и эмоций. Политик-руково­дитель, который легко поддается эмоциям, лести и честолю­бию, глубоко ошибается в истинной правдивости всех этих подчас «бурных» проявлений, в особенности в его личный адрес. Жизнь, тем более политическая жизнь, очень сложная и довольно коварная штука. Среди «политических деятелей», даже единомышленников всегда происходят сложные взаимоот­ношения, глубоко скрытая борьба и рознь, и рано или поздно все это выливается наружу с определенными и значительными последствиями и «политическими результатами». Так обстоит дело с истинными переживаниями, чувствами не протоколов и стенограмм, так, как нам часто диктуют сами обстоятельства и жизнь. На пленумах, съездах, сессиях преобладающая масса людей не знает да и не может знать всех тонкостей действия пружрш закулисной политики и сложного механизма игры.

В некоторые подробности посвящается небольшой, ограни­ченный круг людей — своеобразной партийной элиты. Этот к^)уг выступает едино, ибо никому из них уже отступления нет и быть не может. А остальная масса с «восторгом» и в «органи-

зованном» порядке поддерживает — отсюда единодушие, энту­зиазм и беспредельная поддержка всех мероприятий и руководи­теля.

Но и при этой организации в массах происходят свое толко­вание, свой анализ, свои предположения и выводы. Это тоже свидетельство активности масс, но эта активность всегда «за­ключена в определенные рамки». Само собой понятно, что любую активность надо направлять, но направлять разумно, использовать ее для лучшей активности. Но вся беда нашей системы в том, что часто руководитель, а тем более если он стал «политическим лидером», не изучает глубоко настроения партийных и беспартийных масс, опирается на довольно узкий круг доверенного актива и местных руководителей, и часто получается искаженная, а подчас и откровенно неправдивая информация, искажение истинного положения дел и самой жиз­ни народа. Подобная «информация» успокаивает руководство, в результате чего принимаются непродуманные решения, отор­ванные от жизни. А партийные массы, народ, в особенности молодежь, на все это остро реагируют, все «нанизывают» в сво­ем сознании и памяти и делают определенные выводы. И хочет­ся еще раз напомнить, что аплодисменты далеко не определяют прочности положения руководителя. Нельзя сказать, что Н. С. Хрущев не пользовался определенным авторитетом и ува­жением, популярностью среди партийных масс и народа. Утверждать противное, значит, погрешить против истины и истории. Речи Хрущева кончались тоже «бурными аплодис­ментами и вставаниями», и нельзя сказать, чтобы это ему не льстило.