Шелест Да не судимы будете - Неизвестно

Так было и накануне заседания Президиума ЦК КПСС,, которое состоялось 26 сентября 1964 года. Это был субботний день. В Свердловском зале Кремля расширенное заседание, присутствуют члены Президиума ЦК тт. Хрущев, Подгорный, Косыгин, Воронов, Суслов, Брежнев, Полянский, Кириленко, Шверник. Присутствовало много людей разных рангов и чинов. Открыл заседание Н. С. Хрущев. Основной вопрос — «О пяти­летием плане народного хозяйства страны на 1965—1970 гг.».

Немало из присутствующих членов ЦК уже знали о подго­товке «мероприятий», направленных против Н. С. Хрущева. Но пока что никто точно не знал ни сроков, ни самой формы исполнения «задуманного дела». Даже сами «организаторы» находились еще в какой-то прострации, неуверенности и нео-; пределенности. После расширенного заседания Президиума ЦК все члены и кандидаты Президиума ЦК собрались в комнате Президиума в Кремле за Свердловским залом заседания. Как обычно, началось обсуждение прошедших событий. Хрущев

обратился ко всем и спросил: «Ну как, товарищй, ваше мнениё о проведенном мероприятии и моем выступлении?» С удиви­тельным утонченным лицемерием многие заявили, что все хоро­шо, просто отлично! И, к моему удивлению, больше всех хвалебные речи расточал Брежнев. Больно и обидно было все это слушать, просто становилось страшно, какая гнусная «веш;ь» лицемерие, и не хватило ни у кого мужества сказать правду. Позже некоторые, в том числе и Брежнев, объясняли такое гнусное поведение «тактическим приемом», чтобы, мол, не навлечь подозрений и не вызвать тревогу у Хруш;ева.

В открытом споре, даже в борьбе единомышленников это подлый, недостойный прием. Как впоследствии окажется, это основной «стиль» Брежнева для расчистки себе дорбги к вла­сти — заигрывание, интриги, убрать с «дороги» людей, которые многое знают о нем, помогали ему на определенном периоде, и хуже всего — имеют свое собственное мнение.

Хрущев высказал соображение о созыве очередного Плену­ма ЦК, дал некоторые поручения. Сам он собирался уехать в отпуск. Поручено было вести все дела по Президиуму и Се­кретариату Н. Б. Подгорному.

В это время в ЦК была создана группа Шелепина и Полян­ского, которая готовила материал для предс1'оящего Пленума ЦК, но Хрущеву не было известно, что материал готовится не по его заданию и против него. Он же, Хрущев, в разговора>с утверждал что доклад к Пленуму в своей основе готов и что во время отпуска он его посмотрит, а где-то в ноябре проведем Пленум ЦК. По всему было заметно, что он не знал истинного положения, что ему готовится. Внешне держался спокойно. Вся «игра» вокруг него, безусловно, не была известна, хотя време­нами и чувствовалась какая-то настороженность в его обраще­нии.

Он во многом полагался и надеялся на Украину, на ее поддержку его деятельности, доверял он товарищам, с которы­ми работал в Президиуме ЦК КПСС. Во всей «затее и полити­ческой игре» отводилась огромная роль Украине. Это понимали и товарищи, которые готовили материал к Пленуму, вот почему контакты по всем вопросам и информации были регулярными.

Все мы, кто знал и был посвящен в некоторые подробности подготовки «дела», ходили по острию лезвия. Хотя многие вопросы и были уже «блокированы», но опасность была гро­мадная. И. С. Хрущев был первым секретарем ЦК КПСС, Председателем Совмина СССР. В наших условиях это не огра­ниченная ничем власть, и, по существу, свобода действий. Его команда, одно слово — и многие из нас были бы «обезвреже­ны», изолированы и даже уничтожены, ведь велся по существу и форме заговор против главы правительства, а чем это конча­ется, хорошо известно. Но, несмотря на наличие сигналов и даже явных фактов «политической интриги и прямого загово­ра», на сей раз Хрущев проявил излишнюю доверчивость, притупил бдительность и остроту. Он очень верил в свой авто­ритет, доверился всякой лести и признаниям в верности ему. В подтверждение этому можно привести нема|ю фактов. Один из них — мой разговор с Подгорньпл в Киеве.

Возвращаясь из Венгрии или Болгарии (это было уже нака­нуне октябрьского Пленума ЦК), Подгорный сделал «вьшуж- денную» посадку в Киеве «из-за погодных условий». Мы с ним встретились наедине ночью и много говорили о сложившейся обстановке. Я проинформировал его по вопросу, с кем из членов ЦК КПСС я встречался и вел беседу в разных формах. Со многими разговор бьш откровенным, некоторых «прощупы­вал» — отношение и реакщш были разные, некоторые терялись и отвечали на вопрос что-то не совсем внятное. С некоторыми товарищами я просто опасался вести разговоры на эту тему, об этом я и сказал Подгорному. Он мне в ответ сказал: «Будь осторожным». Впоследствии я убедился, что опасения были не безосновательными. Н. В. Подгорный проинформировал меня

о проводимой работе по «делу» и тут же сказал, что из некото­рых источников известно, что многие члены и кандидаты Пре­зидиума занимшт не твердую позищпо, а довольно шаткую и опасную, что кое-кого даже пришлось предупредить об «ответственности» за возможные последствия, разглашения или выдачу сведений по «делу».

Суслов, Косьпта! и некоторые другие занимали «осторожно­выжидательную» позицию, при этом ссылались на большой авторитет Хрущева в партии и народе и на то, как все это может отразиться на внешней политике и наших внутренних делах. Подавались голоса (Суслов): «А не вызовет ли это раскола в партии или даже гражданской войны?» Многие спра­шивают, какую позицию занимает Украина, к этому времени я еще не имел разговора со всеми членами Президиума ЦК 1ШУ, в том числе и с Д. С. Коротченко, который долгое время в Москве и на Украине работал вместе с Хрущевьпи.

Позиция Коротченко бьша нам немного ясна, но все же некоторые вопросы вызывали настороженность. Поэтому Брежнев и Подгорный настоятельно «требовали» переговорить с ним и их проинформировать. У меня состоялся обстоятельный разговор с Коротченко, я шел на определенный риск — открьш ему все «карты» наших действий. Он немного подумал, очевид­но, все взвешивал, а затем сказал: «Я Никиту знаю давно, он хороший организатор, преданный коммунист, но, очевидно, нй этом посту он зарвался — считает, что он уже «вождь». Много натворил политических «ляпов», организационной неразберихи в нашей партии. Очевидно, будет лучше для него и для партии, когда он уйдет с этого поста, да и должности Первого секретаря и Предсовмина надо разделить. В 70 лет трудно руководить и управлять таким государством, как наша страна, да еще со старческим характером Никиты». После этого я прямо спросил: «Демьян Сергеевич, что мне передать Брежневу и Подгорно­му?» Он ответил: «Передай, что я с вами, и если нужно, могу по этому вопросу выступить где угодно». Содержание этого разго­вора мной было передано в Москву.

При нашей встрече в Киеве Подгорный мне сообщил сле­дующее: перед самым отъездом в отпуск Н. С. Хрущева у него с ним был довольно неприятный разговор, если не сказать худшего. «Пригласил меня,— говорит Подгорный,— и прямо поставил вопрос: «Что-то, т. Подгорный, идут разговоры, что существует какая-то группа, которая хочет меня убрать, и вы к этой группе причастны?» («Представляешь мое состояние и положение?» — говорил мне тогда Подгорный.) Я собрался с силами и ответил: «Откуда вы, Никита Сергеевич, это взяли?» А сам думаю, какой подлец мог выдать все это? Хотя вероят­ность такая могла быть. Леня (Брежнев), ты знаешь,— обраща­ется ко мне, медлит и трусит — он даже мне сказал: «Может быть, отложить все это?» Я его выругал и сказал: «Хочешь погибать — погибай, но предавать товарищей не смей». Про­должали разговор почти всю ночь, Подгорный под конец сказал мне, что о «якобы существующей группе заговора» ему, Никите Сергеевичу, сказал его сын Сергей, которого предупредил ка- кой-то работник КГБ.

А дело обстояло так: Игнатов Н. П^., будучи тогда Предсе­дателем Президиума Верховного Совета РСФСР, был в курсе «дела», и всех обстоятельств, связ1анных с организацией. По неосторожности, а может быть, бравируя «знаниями» вопросов, доверился своим приближенньп^. Один из них обо всем написал письмо Н. С. Хрущеву, в письме почти все было из^южено, что делалось за спиной Хрущева. Когда это письмо было прочитано Хрущеву, он пригласил к себе Подгорного, показал это письмо и при этом спросил: «Вы что-нибудь по этому вопросу знаете?»

Подгорный отвечал, что ему ничего не известно и тут же предложил поручить КГБ проверить все факты, изложенные в письме, будучи уверенным в том, что КГБ даст «нужный» ход этому письму. Но Хрущев по какой-то интуиции не принял этого предложения; а сказал, что он поручает этот вопрос -А. И. Микояну: пусть он вызовет Игнатова, расследует и доло­жит. Нависла явная угроза над всеми нами. Но через В. П. Мжаванадзе, который в то время находился в Москве, сумели своевременно предупредить Игнатова о нависшей угро­зе. Игнатову было сказано, чтобы он все отрицал в беседе с Микояном. Таким образом, письмо было передано в КГБ, оттуда оно так никуда и не пошло.