Клубничка на березке: Сексуальная культура в России - Игорь Кон

Сдвиги в брачно-семейных отношениях отражают общие закономерности индивидуализации общественной жизни. В патриархальном обществе прошлого отдельный индивид был немыслим и не воспринимал себя вне своей социально-групповой принадлежности. Теперь он все больше чувствует себя центром собственного жизненного мира, любые социальные роли и идентичности кажутся только аспектами и ипостасями его «Я». Внешний социальный контроль уступает место самоконтролю. Все большее значение приобретают ценности самовыражения и самореализации. «Воспитание чувств» означает не только и не столько умение контролировать свои чувства и подчинять их разуму, сколько способность адекватно понимать и выражать их, слушаться голоса сердца и т. п.

Социально-структурные и культурные сдвиги не могли не проявиться и в сфере сексуально-эротических ценностей и поведения.

Эти тенденции были общими для Советского Союза и Запада. Но если на Западе они открыто, часто даже гипертрофированно, обсуждались на протяжении десятилетий позволяя общественному сознанию постепенно осмыслить и переварить их возможные последствия (хотя консервативные круги оказались неспособны к этому), то в СССР все было загнано в подполье. Поведение и ценности людей, особенно молодых, изменялись, а официальное общество делало вид, что ничего не происходит. Симптомы глубоких, долгосрочных и необратимых перемен трактовались как частные случаи, чрезвычайные происшествия, порожденные зловредным влиянием «растленного Запада», с которыми нужно бороться административными мерами.

Либеральные 60-е

Противоречивый процесс либерализации советского общества, начавшийся сразу же после смерти Сталина, был, прежде всего, процессом разложения коммунистической власти и идеологии. Разложение начиналось с партийных верхов, поведение которых все больше расходилось с их проповедями. Официально проповедуя асексуальность, партийные бонзы имели многочисленных любовниц, которых содержали за счет государственного кармана, крутили западные порнографические фильмы, а иногда устраивали форменные оргии. После ареста Берии советские люди узнали, что его подчиненные прямо на улицах похищали приглянувшихся их начальнику женщин, которых он садистски насиловал. Не успела забыться эта история, как разразился скандал вокруг министра культуры видного партийного идеолога Г. Ф. Александрова, который вместе с другими высокопоставленными аппаратчиками организовал целый гарем из молодых актрис. Когда Александрова отстранили от должности, в народе острили, что он пишет мемуары «Моя половая жизнь в искусстве». Средоточием всяческой, включая сексуальную, коррупции во времена Брежнева считался Комитет молодежных организаций (КМО) при ЦК комсомола, председателем которого был будущий горбачевский вице-президент, а затем председатель ГКЧП Геннадий Янаев.

Много интересного творилось за высокими заборами правительственных дач.

А ночами, а ночами

Для ответственных людей,

Для высокого начальства

Крутят фильмы про блядей, —

пел Александр Галич.

Высокому начальству подражали начальнички поменьше и подпольные денежные воротилы, будущие творцы российской «рыночной экономики». За казенный счет строились и содержались маленькие, но шикарные бани, сауны, гостиницы, охотничьи домики, в которых местные и приезжие начальники могли бесплатно наслаждаться всеми радостями жизни, включая, конечно же, и секс. Это была просто маленькая часть большой коррупции. Молодежь – «золотая», «серебряная» и прочая – старалась не отставать от старших и вела свой собственный, не афишируемый, но и не очень скрываемый, некоммунистический образ жизни...

Тенденция к автономизации и индивидуализации личной жизни стала особенно явной в 1960-х годах.

«Интим был как бы личной заграницей каждого, куда не дотягивался пристальный взгляд общества. Убежище от социальных стихий напрямую пришло от Ремарка и Хемингуэя, но получило советское гражданство с тем большей легкостью, что иных убежищ не было. В этом, как в дороге никуда, была чистота романтической идеи: любить напряженно, вопреки быту и общественной морали... Полублатной надрыв чередовался с вяловатым разгулом, что происходит всегда, когда скорый на чувствования романтик разочаровывается в очередной эмоции. В знаменитой “Гостинице” Юрия Кукина попираются не только нормы морали, но постулаты мощных страстей романтизма: “Я на час тебе жених, ты – невестою”. Или так, как у Евтушенко, – “любовь случайная, необязательная, вероломная, без начала и конца”» (Вайль, Генис, 1996. С. 132).

Как писал Иосиф Бродский, «разврат и хождение в кино суть единственные формы свободного предпринимательства» (Бродский, 1992. Т. 2. С. 229).

Впрочем, открыто говорить об этом было нельзя. Лицемерие было обязательной нормой советской жизни. И не столько простое лицемерие, сколько описанное Оруэллом двоемыслие, то есть способность иметь по одному и тому же вопросу два разных, взаимоисключающих суждения. В сущности, двоемыслие было необходимым условием выживания. Тот, кто искренне верил официальной идеологии, был обречен, потому что жизнь шла совсем по другим законам; наивный правдолюбец рано или поздно должен был поумнеть или попасть в тюрьму или психушку. А тот, кто ничему не верил, был обречен, потому что рано или поздно проговаривался или заболевал неврозом (последовательные циники встречаются не так часто). Проще всего было искренне верить официальным правилам (на публике) и так же искренне, не испытывая угрызений совести, нарушать эти правила в частной жизни. По советскому анекдоту, Бог дал человеку три качества – ум, честность и партийность, но с условием, чтобы они никогда не сочетались в одном лице.

Одним из лозунгов Октябрьской революции было освобождение женщин и установление полного правового и социального равенства полов. Но гендерное, как и всякое прочее, равенство понималось механистически – как одинаковость и возможность уничтожения всех и всяческих социально-групповых и даже природных различий. Уравняйте женщину в правах с мужчиной, дайте ей возможность свободно развиваться, и она будет делать все то же самое, и не хуже, чем мужчина. Что можно делать что-то другое и иначе, не хуже и не лучше, а именно иначе, чем мужчина, никому в голову не приходило.

Кроме того, большевики катастрофически недооценили объективные и субъективные трудности, с которыми было связано даже частичное осуществление их программы. Все исторические, культурные, национальные и религиозные факторы традиционной гендерной стратификации игнорировались или рассматривались просто как «реакционные пережитки», которые можно и нужно устранить насильственно, административными мерами. Между тем в политической, профессиональной и семейной жизни гендерная стратификация может проявляться по-разному, и положительные сдвиги в одной сфере жизни могут сопровождаться отрицательными в другой. Подобно тому, как форсированная «индустриализация любой ценой» содержала в себе будущие экологические катастрофы, большевистская «эмансипация» женщин неминуемо приходила в конфликт с устоями традиционной национальной жизни и культуры. Даже ее, на первый взгляд, бесспорные достижения оказывались в дальнейшем пирровыми победами и часто вызывали сильную обратную реакцию.

Советская пропаганда гордилась тем, что женщины впервые в истории были вовлечены в общественно-политическую и культурную жизнь страны. Действительно, ко времени завершения советской истории женщины составляли 51% всей рабочей силы. Девять десятых женщин трудоспособного возраста работали или учились. По своему образовательному уровню советские женщины практически сравнялись с мужчинами. Число женщин с высшим образованием было даже выше, чем число мужчин, а в таких профессиях, как учителя и врачи, женщины абсолютно преобладают.

Но было ли это действительно социальное равенство? Увы, нет. В сфере трудовой деятельности произошло не столько выравнивание возможностей, сколько феминизация низших уровней профессиональной иерархии. Женщины заняли хуже оплачиваемые и менее престижные рабочие места и гораздо реже мужчин были представлены на высших ступенях разделения труда, среди них было значительно меньше начальников разного ранга. Поэтому и средний уровень заработной платы женщин был на треть ниже, чем у мужчин. Например, в 1986 г. в общем числе научных работников в СССР женщины составляли 48%, среди кандидатов наук их было 28%, среди докторов наук – 13%, среди членов Академии наук СССР – 0,6%, а в составе Президиума Академии не было ни одной женщины (Вестник статистики, 1988. № 1. С. 62).

Старая шутка, что советские женщины могут выполнять любую, самую тяжелую, работу, но только под руководством мужчин, была недалека от истины. В конце 1980-х годов каждый второй мужчина с высшим образованием занимал какой-нибудь административный пост, а среди женщин таковых было только 7%. Только 9% женщин возглавляли промышленные предприятия и т. д. С переходом к рынку и общим развалом экономики положение женщин резко ухудшилось: предприниматели не хотят нанимать беременных женщин и многодетных матерей. Такая же ситуация и в политике. Пока все решалось сверху, партийной бюрократией, женщины были номинально представлены на всех ступеньках политической иерархии, за исключением Политбюро (за всю историю КПСС этой чести удостоились только две женщины – Екатерина Фурцева и Александра Бирюкова). Но на первых же более или менее свободных выборах это формальное представительство рухнуло. Несколько энергичных и честолюбивых женщин стали реально действующими политическими фигурами, но постсоветская, как и советская, общественная жизнь направляется и управляется мужчинами, женщины остаются социально зависимыми.