Прорыв осады - Игорь Огай

– Щиплется… Погоди, Шеф же сказал, что вы в ванной… Тамарка ж вон бегает уже!

– Ну, правильно, в ванной. А сверху-то кто был?

– Ясно. – Павел кивнул. Пододвинул поближе стул, уселся. – Ну… рассказывай, что ли. Как оно тут?

– Я-то что? – изумился Сергеев. – Это ж ты у нас герой. Говорят, замочил все-таки индейца?

Павел снова кивнул.

– Понятно, – заключил Федор. – Обломился, значит, мой должок. Прямо даже жаль как-то.

– Не жалей. И не обижайся, но он бы тебя как муху…

– Но ты-то сумел!

– Не сам, – признался Павел. – Помогли мне.

– Кто еще? – насторожился Федор.

– Его дочь. Не то чтобы нарочно, но… В общем, он отвлекся.

– Ну и правильно, – заключил Сергеев. – А ее ты, значит, тоже…

– Сюда привез. У нее, видишь ли, дипмиссия к Потапову.

– Ага… – Сергеев дернулся почесать затылок, но тут же сморщился и зашипел. – А я вот тут… ЦСКА – «Спартак» понимаешь… Валяюсь, в общем, как мешок с дерьмом. Леваков на фабрике четвертый день голодный сидит. Никитин то в магазин, то к врачихе, то за железками своими компьютерными. Филиппыч его одного не пускает, не поверишь – мой лучемет забрал. Тоже охрана, блин… Потапов то с профессором, то бумаги какие-то марает. Саныч и тот вчера куда-то мотался!

Павел кивнул. Почти все, о чем он собирался расспросить, Сергеев выложил сам быстро, эмоционально, доходчиво.

– Ну и чего ты маешься? – осведомился он. – Лежи, отдыхай. Будоражить город в ближайшее время вроде больше некому. А на фабрику к Левакову я теперь сам схожу.

– Не сходишь, – заявил Сергеев. – Шеф не пустит. Николай вчера к гиперборею заглянул, так что сытый теперь.

– Как – заглянул? – нахмурился Павел. – Вот чума! А если б его там…

– Да не, – Сергеев сморщился. – Контра еще третьего дня все вывезла. Там теперь семеро постовых на весь корпус и миллион печатей на дверях. Гуляй – не хочу. Связь с ним Роман держит. По этому – как его? Ай-си-кью… Через компьютер, в общем. Санычу через это дело даже Интернет провели.

– Ясно, – Павел разочарованно кивнул, чувствуя, что на пару с Федором остается не у дел. – И как там? Изыскания?

– Ну две-то головы по-всякому лучше. Вроде начало получаться. Вчера вот снова обещали, что если не к утру, то послезавтра обязательно.

Павел опять кивнул. Вспомнил почему-то обещание индеанки вернуться к разговору. Нет, не сладится у нее с Потаповым. Теперь – окончательно. Самое большее, что она могла предложить сейчас, во время кризиса, это свое умение обращаться с процессором. Если не врет, конечно… Но и в этом, кажись, белые ее обошли.

– Ну и славненько, – Павел с облегчением выдохнул. – Будет, стало быть, одной проблемой… А профессор что? Как банный лист?

– Крепче! – Сергеев усмехнулся. – Его теперь от контактера не оттащишь! Лопочут на пару по-тарабарски, книгу листают. Ту, которую ты у застреленного из сумки вынул.

– Ба! – изумился Павел. – И она к месту пришлась.

– Пришлась, – Федор вздохнул громче прежнего. – Все здесь к месту. Кроме нас с тобой.

– Заткнись, Сергеев, – не выдержал Павел. – Не дави на мой депрессняк. Думаешь, четыре денька повалялся и за борт? Нам еще с Толяном разбираться – не забыл? Дела «интуристов» никуда не делись. А теперь, когда их отстреливать некому, контактеров в городе за месяц скопится что раньше за год. Это чья, по-твоему, работа?

– Наша, – согласился Федор. – А только Акара ты зря без меня… Ей-богу, обидно.

Ответить Павел не успел. Лестница с первого этажа скрипнула под тяжелыми неторопливыми шагами.

– Павел! Федор! Вы здесь? – после двадцати ступенек Евгений Саныча одолела легкая отдышка. – Не помешаю?

Опера переглянулись – вот так вопрос. Оно, конечно, не то что бы совсем нет… Но прежде директор «Стройтреста» как-то не рвался проявлять подобную дипломатию. Значит, следовало уважить хотя бы из любопытства.

– Здесь, – отозвался Федор. – Где ж мне еще-то быть?

– Ну да, ну да, – Евгений Саныч показался в дверном проеме. – Действительно. Как-то я не… Извините.

В одной руке у него имелась какая-то темная бутылка с затейливой иностранной этикеткой, в другой – три граненых стакана.

– Ага, – Павел оценивающе пригляделся к сосуду. – Вот прямо с утра? У вас что-то случилось, Евгений Саныч?

– У меня? – Тот пожал плечами. Огляделся в поисках стола, не нашел и, по-прежнему держа посуду в руках, уселся на табурет. – У меня ничего не случилось. Во всяком случае, ничего существенного… Ребят, а вы не возражаете? А то я могу…

– Не надо, – произнес Сергеев. – Давайте сюда, что там у вас.

– Шартрез. Это такой ликер… Я знаю, вы привыкли по-другому, но уж уважьте старика… Все-таки 1999 год.

Вслед за Сергеевым Павел протянул руку за стаканом. Без особой охоты, однако. Саныч торопливо, словно боясь, что опера передумают, вытащил пробку (штопор в нее был вкручен заранее) и плеснул густую, золотистого цвета жидкость в подставленные емкости. Не решившись чокнуться, салютовал стаканом и выпил в три глотка.

Павел пожал плечами, пригубил. Сладкий до приторности. Липкий до спазма в глотке. И… крепкий, за-раза, как плохо разведенный спирт!

Сергеев проглотил залпом. Крякнул, выдохнул.

– Однако… Ну а все-таки? С какого повода?

– Ей-богу, без, – отозвался Евгений Саныч. – Просто мы трое сейчас не нужны. Свободное время. Почему бы не использовать?

– Ну, я – понятно, – не унимался Федор. – А вы-то почему?

– Почему? – Ддиректор пополнил свой стакан, протянул бутылку Павлу (тот отрицательно качнул головой), потом Сергееву. – Знаете, я тоже хочу это понять – почему. Я – бизнесмен. Хороший, даже скромничать не буду. Таких, как я, вы называете торгашами, готовыми продать хоть мать родную. Несколько преувеличенно, но – соглашусь. Пусть – торгаш, – он глотнул из стакана. Сергеев тоже. Павел даже делать вид не стал. – Я могу продать что угодно и кому угодно.

– Да-а, – подхватил Павел. – Ящик морковки гипербореям – сделка века.

Евгений Саныч лишь пожал плечами.

– Вот, даже вы соглашаетесь… Мне стесняться нечего, что могу, то… Поднять мертвый «Стройтрест» – тоже могу… Что угодно: хоть снег чукчам, хоть бананы папуасам, – директор снова глотнул. Глаза его уже не на шутку блестели. – А теперь вот, видали, чем занимаюсь? – Он тряхнул так и не снятым передником. – Домохозяйка, блин…

– А чего? – Сергеев состроил изумленную мину. – Очень полезное занятие… В текущих условиях. Вот котлетки вчера паровые были – у-ух… – Он даже глаза мечтательно завел.

– Сегодня осетринку запеку, – брякнул Евгений Саныч. – С картошечкой… Икоркой красной посыпать?

Сергеев подумал секунду.

– Посыпьте. А в картошечку маслица с укропчиком…

– Не учи меня жить, пехота… Павел, вы видите? А знаете что во всем этом самое страшное? – Он снова пополнил стакан.

– Пересолить? – наобум предположил Павел.

– Нет. Пересол, знаете ли… Самое страшное, что мне это все начинает нравиться. – Директор сокрушенно кивнул собственным словам. – В самом деле! Я всерьез начал думать о пенсии… К черту всяких ваших атлантов с гипербореями. Заявки, платежки, рекламации… Все к черту. На покой мне захотелось, вот что самое страшное.

– Ну-у-э-э… – протянул Павел и не нашел, что добавить. Ничего катастрофичного в подобном желании он не усматривал. Не молодой ведь мужик уже.

– Вот хотя бы вчера… – директор помахал в воздухе вновь опустевшим стаканом. – Тока тс-с… Потапову ни слова, ок?.. Ну деньги ж не резиновые, когда-нибудь кончатся. А у меня друзья, еще те, с «гражданки»… В общем, позвонили – приезжай, поговорим за дело…

– Ну? – нахмурился Сергеев. – Что еще за дело?

– Нормальное, – директор уверенно кивнул, – нормальное дело… Никакого криминала, даже не надейся. Несколько быстрых сделок. Товар ликвидный, оборотный пока еще есть, документы в порядке… Я нутром чую – процентов сорок наварить как два пальца! А моему нутру можно верить, пехота. Это я авторитетно заявляю…

Павел снова вспомнил про морковку. Усмехнулся.

– Ну и как?

– А никак! Передумали.

– Кто? – оживился Сергеев. – Друзья?

– Вместе. Посидели, покумекали и решили не связываться.

– Почему?

– Потому что… – Евгений Саныч в затруднении пошевелил в воздухе пальцами, – Потому что… В общем, я и сам не знаю почему. Прибыльное дело, но все-таки есть что-то… Даже не в нем, а как будто… Как будто не время сейчас. Вот чувствую: не время… Короче, я же говорю – на пенсию. К плите и постирушкам…

Директор покачнулся на табурете и, прицелившись, долил остатки ликера себе в стакан.

Павел поболтал недопитый первый и отставил в сторону. Ни на кого не глядя, поднялся, вышел из комнаты и загремел ботинками вниз по лестнице. Занесла же нелегкая этого, с бутылкой! Главное, вовремя. К месту. Все один к одному. Недаром Градобор, собака, тыкал в свои экономические графики! Посеял, подлец, смуту! Оно, конечно, директорские сопли еще ничего не доказывают… Просто еще одна капля в стакан, который и без того уже готов пролиться.