Неоднажды в Америке - Светлана Букина

Но вернёмся к интернационализму. Если вы когда-нибудь путешествовали по югу Испании, то отмечали, наверное, как гиды любят рассказывать о чудесных временах правления мусульман. Тысячу лет назад в Гранаде была тишь, гладь да божья благодать; евреи, христиане и мусульмане жили мирно; волк ложился с ягнёнком, лев с козлёнком, а ягуар с антилопой. Потом пришли христиане и всех построили. А золотой век всеобщей дружбы до сих пор вспоминают.

Мои многочисленные друзья из Баку любят рассказывать о чудесных отношениях между армянами и азербайджанцами во времена их детства/молодости.

Евреев периодически где-то в Европе страшно любили.

Югославы тоже мирно жили.

А хуту и тутси в Руанде? Да они с трудом друг друга различали.

Благоприобретённая плёночка. Изменись завтра ситуация – и мои соседи наплюют на налёт интернационализма. Что-то говорит мне, что наплюют все, точнее – две трети всех индусов, китайцев, арабов, ирландцев… Моя бабушка рассказывала жуткие истории о временах голода на Украине. Нет, я об этом тут не буду, укажу лишь, что речь шла о соседях, о людях одного этноса, одной расы, одной религии. Что уж там говорить об иноверцах?

Природа – да. Но пока ситуация не меняется, люди заняты тем, что живут своей жизнью. Работают, детей растят, в кино ходят, книжки читают. Мы не выбираем приятелей по принципу «Пойду ли я с ним в разведку» – по этому принципу выбирается пара-тройка ближайших друзей. А общаемся, встречаемся и дружим (в бытовом смысле этого слова) мы с теми, с кем нам интересно. Просто мы живём на том клочке земного шара, где в данный отрезок истории цветёт и пахнет эпоха интернационализма. Людям из других стран понять это подчас сложно. Они видят изнанку, а у нас, понимаешь, медведи танцуют. Вы что, не знаете, что это звери? Вы верите их танцам? Нет. Но я ничьим танцам не верю.

Зададимся на минутку вопросом: почему в других местах медведи не танцуют? Ну, с Израилем всё понятно. Земля, пропитанная кровью, где каждый кусок свят для нескольких религий сразу, где за каждый квадратный метр воевали столькие и столько, что не перечислишь. Я была там в сравнительно мирном девяносто третьем году, когда в стране было тихо и никто никого не взрывал. И то в воздухе висело напряжение, я его чувствовала. Там кипят страсти, там идёт война, там не танцует ни один зверь. Все давно сняли перчатки, а кто не снял – сам дурак. На войне как на войне.

Европа? В Европе нет нормальной интеграции и не было никогда. В каждой стране есть доминантный этнос. В какие-то периоды истории он более терпим к иным, в какие-то – менее, но Россия была, есть и останется страной русских, Украина – украинцев, Германия – немцев, а Франция – французов. И их культура в их стране – самая культурная, потому что это их страна и их культура. И ничего плохого в этом нет, здоровый такой национализм. К тому же у них у всех проблемы с экономикой. В той же Франции жуткая, по нашим меркам, безработица, а среди иммигрантов-мусульман она вообще чудовищна. Юнцы, у которых отнимают надежду, выплёскивают накопившуюся негативную энергию, которую больше некуда девать, и жгут машины.

Люди, у которых есть всё необходимое – надежда на нормальную жизнь для них самих и их детей, работа, крыша над головой, еда, секс, приличное здравоохранение и прочие атрибуты нормальной жизни, – машины не жгут, камнями не кидаются и детей на смерть не посылают. Толпа не звереет на ровном месте. Толпа звереет при попытке найти виноватых в чём-то, что этой толпе здорово насолило. Я не считаю хулиганов и криминальных юнцов, их везде полно. Посмотрите на английских футбольных болельщиков: они за последние пятьдесят лет столько нагромили, что волосы дыбом. Тоже, кстати, дети из неблагополучных семей с экономическими проблемами, как правило. Впрочем, из благополучных семей выходят иногда сумасшедшие идеологи, лидеры – люди типа Владимира Ульянова-Ленина, Че Гевары или Мохаммеда Атта. Но они всегда были, есть и будут. Они – исключение, лишь подтверждающее правило.

Недавно мы с детьми ходили на ярмарку в местной школе (high school), где все клубы по интересам собирали деньги для своих мероприятий. Французский клуб продавал вкуснейшую выпечку, географический устраивал викторину, музыкальные группы пели и т. д. Мусульмане… тоже что-то продавали и рассказывали. Закутана была только одна девушка. Остальные выглядели совершенно по-светски, улыбались, обнимались, держались за руки. Симпатичные неглупые парни, у которых в этой стране вряд ли будет проблема с противоположным полом. В той же Франции мусульмане живут в своих общинах, кучкуются, и нравы там – как на родине.

А тут все перемешаны, никто не блюдёт девственность и не спрашивает о религиозной принадлежности. Адекватные парни любой расы и национальности не страдают от недостатка секса. Зачем им мечтать о гуриях в раю? У них не бьёт тестостерон в мозг. У них также нет проблем с нахождением работы, с тем, чтобы жениться, прокормить семью. Их не дискриминируют, на их национальность и религиозную принадлежность не обращают внимания, разве что в аэропортах. Они все интегрированы и говорят по-английски. Они цивилизованы.

Четверть американских мусульман одобряют террористов-самоубийц. Одобрять одобряют, но сами они туда не полезут (ну, может, один процент). Им жизнь дорога, она слишком хороша. Им есть что терять. Кстати, заметьте: их всего четверть. Я думаю, это гораздо меньше, чем в большинстве стран. И то юнцы. Среди зрелых людей этот процент куда меньше. Более трех четвертей мусульман в Америке не приемлют терроризм. Здесь также нет honor killings – убийств чести. Возможно, что где-то когда-то брат пришил сестру за потерю девственности, но среди «реднеков»* в какой-нибудь Алабаме таких случаев больше, чем среди арабов. Соседи не одобрят, в тюрьму посадят, а терять опять же очень даже есть что. Список можно продолжать, но суть в том, что здесь очень мало религиозного фанатизма. Чем тяжелее эта жизнь, тем больше нас влечёт жизнь загробная. Религия играет тут огромную роль: она даёт надежду. Чем больше нужна надежда на чудо или на рай на том свете, тем сильнее власть религии, точнее, религиозных фанатиков.

Если честно, все мы немного звери, но так не видно, пока сирена не завоет. Большинство из нас – заложники контекста. Проблема с мусульманами вообще и арабами в частности та, что у них очень уж мерзкий контекст (религия – часть проблемы, конечно; я этого не отрицаю). Хуже только в некоторых частях Африки. Выбраться из контекста мало кому дано. Но если людей оттуда вытащить, если посадить их в другую клетку и «прислонить к тёплой стенке», то с ними очень даже можно иметь дело. Обсуждать людей вне контекста, по принципу «а что, если» бессмысленно. Зазвучит сирена – и добрые христиане пойдут громить магазины, а вчерашние милые соседи сожгут ваш дом и изнасилуют ваших дочерей. Во что за десять лет можно превратить милейшую цивилизованную Германию, мы все видели.

Поэтому лично я предпочитаю рассматривать людей в контексте места и времени, поскольку это не самые-самые близкие мне люди.

Смотрите: в Америке медведи танцуют. И в Канаде пританцовывают. А так-то они звери, да.

Хапкидо

Записала своих детей на хапкидо. Не путать с айкидо. Владелец студии – мастер Джин Пол – обладатель чёрного пояса десятой категории (десятый дан), в прошлом личный телохранитель президента Южной Кореи, один из учителей Джеки Чана, инструктор CIA и прочая. Длинючий послужной список. Он демонстрирует всякие чудеса. Например, может положить кирпич на лицо человеку и хрястнуть по кирпичу тыльной стороной ладони. Кирпич – в крошку, лицо цело. Или с размаху разрезать на две части банан на голой груди добровольца. На теле, естественно, ни царапины, половинки банана разлетаются в разные стороны. Ещё он летать умеет, но я сейчас не об этом.

Большинство политиков делятся на две категории. Одни ходят вокруг кирпича/банана и ноют, что трогать его не надо, а то повредишь человека, на котором он лежит. Другие кричат, что кирпич/банан нужно срочно устранить, и с размаху бьют по нему кувалдой. Лицо – кровавое месиво, на груди рваная рана. Зато банан устранили и кирпич убрали. Всех их хочется послать… на хапкидо.

О мотоциклетных колясках

Мало есть тем более вечных и серьёзных, чем определение моральных и этических границ. Поговорите с человеком религиозным. Скажите ему, что какие-то заповеди безнадёжно устарели и для связи с Богом не нужны, по крайней мере в современном мире. Вы услышите, что есть Слово Божье и если каждый начнёт интерпретировать его по-своему… Спросите у американского либерала, где граница дозволенного, неужели «все правы»? Вам скажут, что поскольку всё по доброй воле и никто не страдает, то делай что хочешь, у каждого своя правда; куда общество прикатится, там и хорошо. А вот амиши, наоборот, считают, что в образе жизни и укладе общества менять не надо ничего; как жили триста лет назад, так и будем, а технический прогресс вообще от лукавого. В конце концов, поинтересуйтесь у гурманов, нельзя ли упростить приготовление, скажем, борща, срезать углы тут и там. Вы узнаете, что, начав резать углы, дорежешься до того, что станешь тесто для пирога в магазине покупать, отдельно покупать начинку, смешивать эту гадость вместе и называть своим творением. В какой-то момент всё это начинает напоминать диалоги об абортах в Америке. Для кого-то это неотъемлемое право женщины распоряжаться собственным телом – как же можно их запретить? Для кого-то аборты – детоубийство и смертный грех – как же такое можно разрешить? Удачи им всем в поисках точки пересечения.