Неоднажды в Америке - Светлана Букина

Нормы определяются обществом, то есть большинством. Вот что большинство в данный момент поддерживает, то и норма. Это не хорошо и не плохо – это факт. Более того, это и есть определение нормы, пусть не научное или философское, а скорее интуитивное. Например, зная про некоторых великих писателей и поэтов, что они были антисемитами, мы всё равно их читаем: что с них взять, с детей своего времени? В Древнем Риме гомосексуализм был нормой, а в средневековой Европе – нет. При этом в Древнем Риме мужчины браком не сочетались и детей им на воспитание никто не давал. В одной стране женщины борются за право открыть лицо, в другой – за равное количество мест в высших эшелонах власти.

В каждом из вышеприведённых случаев, как и в мириаде других, либералы толкают общество вперёд и считают, что борются за правое дело, а консерваторы воздевают руки к небу и вопрошают, куда всё катится и где же страна их родителей, бабушек и дедушек, куда же она подевалась. На их глазах от этой страны не остаётся ни следа, общество скатывается во вседозволенность (читай: в тартарары), причём «вседозволенность» может означать групповые браки или законное курение марихуаны, а может – свободу вероисповедания или право женщин на голос. Чтобы ещё усложнить картину, заметим, что общество не идёт исключительно вперёд семимильными шагами, а движется по спирали, то прогрессируя, то регрессируя, не говоря уж о том, что само понятие прогрессии и регрессии – это то, что мы в данный момент, в контексте нашего общества понимаем под прогрессией и регрессией.

Чем старше мы становимся, тем, как правило, консервативнее. Как-то хочется, чтобы всё вокруг было как раньше, а молодежь и подростки, в своём безумии… Как не вспомнить фразу Черчилля о том, что если вы не либерал в двадцать, то у вас нет сердца, а если вы всё ещё либерал в сорок, то у вас нет мозгов.

Так что же является прогрессом, а что погибелью и деградацией общества? Как всегда, у каждого свой ответ. Но мы тут не об этом. Мы, собственно, о мотоциклетных колясках, если вы не помните заголовок.

Вы когда-нибудь видели гонки на мотоциклах с колясками? Если нет, то вы ничего не потеряли. Просто представьте: вот едет мотоцикл, сбоку коляска, один человек ведёт, другой в коляске сидит. Всё это, естественно, очень быстро, а виражи крутые, так что тот, кто в коляске, периодически оказывается в почти горизонтальном положении. При этом он ничего особенного не делает – ну, сидит себе. Вспоминается бобслей, где в санках четыре человека. Тот же вопрос возникает: что делают те, которые… ну, которые ничего не делают? Не рулят, а сидят, точнее, лежат себе, слегка ворочая телом. Вопрос риторический. Все, кто что-то понимает в этих видах спорта (или хотя бы в законах Ньютона), прекрасно знают, что, повернись «пассажир» не так, драгоценные для победы секунды будут потеряны. А то и навернуться можно. Один ведёт мотоцикл, другой помогает, корректирует движение, может спасти от катастрофы, может привести к победе или поражению. Конечно, водитель важнее, но без пассажира он никуда. Спорт такой.

Гипотетически думающую и действующую части общества (тех, кто так или иначе влияет на ход истории и развитие событий; остальные – балласт) можно поделить на своеобразных водителей и пассажиров. Это куда нагляднее, чем делить людей на консерваторов и либералов, поскольку в один момент водитель может оказаться либералом, а в другой – консерватором. Кто-то определяет курс действий, стоит у власти, задаёт тон. Куда поедет, туда и помчимся – выбора особого нет. То есть в демократическом обществе он есть, но до выборов, да и там вы в плену у воли большинства. Водитель всегда главный. Не правый, а главный. Без него мы просто никуда не попадём. Но если пассажир расслабится и будет мотаться из стороны в сторону как бог на душу положит, то гонщик разобьётся вдребезги или в лучшем случае проиграет гонку. Обществу нужны и важны оба, вне зависимости от того, с кем из них вы согласны. Вас могут привлекать воины, рвущиеся в бой, а могут – рефлексирующие философы; возможно, вы хотите оставить всё как есть, а то и отмотать пару десятилетий, или наоборот, мечтаете о полной либерализации общества. Главное, как мне кажется, не считать, что ваша граница дозволенного находится ровно там, где она должна быть, а все остальные должны рассчитываться на первый-второй. И уж тем более не надо думать, что сегодняшняя норма абсолютна.

Кого-то безумно раздражают американские неоконы, желающие переделать мир по своему усмотрению (а что? Сила есть…); кого-то, в том числе меня, – либералы-теоретики из профессуры, которые, дай им власть, развалят всё к чёртовой матери и вывесят большой белый флаг перед террористами. Тем не менее и те и другие нужны. Наше общество – мотоцикл с несколькими колясками, и пока мы помогаем друг другу поддерживать баланс, у нас есть шанс не навернуться.

О демократии

Обсуждения разницы между российской и американской демократией обычно сводят к сентенциям типа «А у нас сапоги дешевле» или «А у вас Чейни стрелять не умеет, по другу попал». Вы же понимаете: стоимость сапог и меткость вице-президента многое говорит о политических системах наших стран. И это только начало. Дальше спорщики переходят на личности и начинают швыряться экскрементами. Всё как всегда.

Зря. Тема-то интересная, если оставить в покое всё, что не имеет отношения к вопросу.

У меня своё определение демократии, не имеющее отношения к количеству партий, кандидатов и денег. Я знаю, что определения уже существуют и что демократия не везде одинаковая; я даже знаю разницу между репрезентативной демократией и конституционной республикой. Многие любят к деталям придираться и ратовать за чистоту терминов. А я грязненько так, по-своему скажу. Можно?

Основная характеристика демократической страны для меня – предсказуемость политического процесса при относительной непредсказуемости результатов. Добавьте максимум законности и минимум коррупции, когда система живёт так, как написано в Конституции, а не так, как нынешнему правителю захотелось. Коррупция есть везде, и примеры, если очень захотеть, можно найти какие угодно, но тут дело в масштабах и в структуре власти. Когда конгрессменов и сенаторов часто переизбирают, они чувствуют ответственность перед народом: их просто вышвырнут, если что не так. В ноябре 2008-го американские избиратели выкинули четверть конгресса и пару десятков сенаторов. И слава богу.

Ответственность перед народом выражается в уважении государства к тебе как к человеку, будь ты ребёнок, инвалид, старик – кто угодно. И ты чувствуешь это уважение. Его трудно определить, но каждый, кто жил в стране, где маленького человека уважают, и там, где на него плюют, знает разницу.

Демократия – это не количество кандидатов и не богатство выбора. (У кандидата запросто может вовсе не быть соперников или хоть сколько-то опасных соперников, особенно если избиратели его любят.) Демократия – это когда власть есть долг, который надо отдавать, когда власть – это не самоцель, а способ/метод служения народу. Часто в правительство идут мультимиллионеры, у которых есть всё, что душа пожелает, которые теряют массу денег в процессе, не говоря уж о беспечной жизни, безопасности и свободе передвижения. Да, конечно, власть – сильный афродизиак плюс возможность оставить память о себе, но дело не только в этом.

Как сказал Джон Кеннеди, «Ask not what your country can do for you, ask what you can do for your country». («Hе спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для своей страны».).

Когда большинство людей баллотируются в органы управления разного масштаба, думая о том, что они могут сделать для своей страны, города, деревни, школы, и гораздо меньше заботясь о том, что этот пост даст лично им, и не потому, что хорошие такие, а потому, что система их так воспитала и так работает (начнёшь грести под себя – не оберёшься), тогда это демократия. Да, я говорю об идеале. Но чем ближе страна к идеалу, тем она демократичнее.

Не ты? Да я же их читал!

Как же мы когда-то презирали творцов анонимок! Это ж надо было приложить усилие, написать от руки письмо, положить его в конверт, наклеить марку, отнести на почту…

И всё, чтобы настучать на кого-то. Авторы анонимных пасквилей воспринимались населением как некая низшая группа – двоюродные братья пресмыкающихся. Их чаще всего раскалывали – по почерку, стилю и содержанию письма, по почтовому штампу.

Сегодня у них новое развлечение. Зайди на любой сайт или форум, напечатай несколько слов, нажми на кнопочку – и готово. Впрочем, это уже не только вчерашние стукачи. Анонимность Интернета позволяет всем кому не лень сливать свою негативную энергию, комплексы и зависть в виртуальное пространство. Компьютерные фантомы говорят что хотят, кому хотят, оставляя совесть и элементарную вежливость у порога (пардон, у клавиатуры). А поймай их за руку, не понимают: «Что я такого сделал?»