Эадор. Кровь Властелина - Кирилл Пестряков

Гадюшник расположился на большом пологом холме. Очевидно, где-то под ним, глубоко в земле, пролегал пласт крепкой каменной породы. Многовековые дожди не разбили её, а образовали высокую закругленную площадку. Год за годом вода стекала по холму, подпитывая и без того влажную болотную почву. В результате вокруг города раскинулась непроходимая трясина. Непроходимая для всех, кроме гоблинов. Давным-давно нелюди обнаружили холм и возвели на нём свои дома, разумно рассудив, что даже самый сильный и кровожадный враг поостережется лезть напролом, рискуя раз и навсегда сгинуть в мрачной тине. Для гоблинов же болото считалось родным домом. Просто потому, что из остальных мест их безжалостно изгоняли другие расы. В первую очередь орки и люди. В отличие от остальных, зеленокожие нелюди отнюдь не желали сражаться за родную землю, а посему уделом их проживания в Эрмсе стали мрачные болота, да иногда безжизненные и обдуваемые всеми ветрами холмы. Впрочем, в чём гоблинам никогда нельзя было отказать, так это в умении приспосабливаться. Ни одна другая раса, именующая себя разумной, никогда бы не подумала выстроить город на лежащем среди трясин куске камня, абсолютно не пригодном для выращивания любых злаков. Казалось сомнительным, что даже вездесущая мокрица — бич Божий для всех честных крестьян, когда-либо сможет дать здесь всходы. Окрестные трясины могли лишь даровать временное укрытие от врага, а уж никак не место для дома.

Очевидно, в голову Люции пришли схожие мысли:

— Как же мы туда попадем? — спросила она.

— Тропа выведет, — усмехнулся гоблин, — не переживай, красавица!

— А как же Юджин с его армией? — подивился я, — неужто тоже дорогу знал?

Жупель помрачнел.

— Подсказали, гниды! — пробурчал он.

Я понимающе кивнул. Найти предателя среди гоблинов дело такое же простое, как отыскать жабу в пруду.

Жупель повел нас к трясине и, не моргнув глазом, полез прямо в болото.

— Держитесь сзади! — предостерег он.

Приглядевшись, я заметил, что нога гоблина встала на маленькую, но устойчивую кочку, за которой тянулись другие. Едва-едва различимая тропинка шла сквозь трясину. С десятка шагов путь было просто не разглядеть, но при должной внимательности глаза начинали подмечать пучки невысокой зеленой травы. Вонючие болотные растения, расстелившиеся на поверхности трясины, оказались лишь на пару оттенков темнее твердых кочек, но гоблин различал давно знакомый путь почти не глядя.

С каждым шагом город становился всё ближе. Дома отчетливее. Издалека Гадюшник показался мне грязным ульем или муравейником. При более детальном обзоре впечатление лишь усилилось. Сходства добавляли полукруглые дома нелюдей. В упомянутой уже мною книге о "Презренных расах" говорилось, что изначально гоблины предпочитали селиться в холмах, роя в земле просторные для себя, но тесные для захватчиков, норы. Правда, в конце концов из подземных жилищ зеленых коротышек вышвырнули гномы, выстроившие в холмах целые города. Расселиться на равнинах гоблинам помешали уже люди. В лесах — эльфы. В результате нелюди нашли приют на болотах. Здесь, правда, они не смогли вырыть привычные для себя норы. Через влажную болотистую почву просачивалась вода, затопляя жилища. В результате гоблины научились строить иные дома, похожие на привычные им подземелья только издали. Насколько я смог понять, жилища нелюдей представляли собой невысокие лачуги полукруглой формы. Очевидно, при строительстве гоблины использовали не только глину, но и воск, грязь, смолу, еловые ветки, песок, водоросли и любую другую окрестную дрянь, лишь была она была вонючей и липкой, от чего дома нелюдей действительно напоминали грязные муравейники. Украшениями для жилищ, как правило, служили символы и обереги от воров, среди которых главенствовали начищенные до блеска черепа предыдущих любителей присвоить чужое добро. Действительно, в том факте, что от воров помогают черепа самих воров, главенствовала железная логика. Лично я, если бы и решился чего украсть, навряд ли рискнул залезть в дом, над входом в который висели "бусы" из пяти-шести черепов незадачливых гостей, вовремя обнаруженных хозяевами.

Свободной земли в Гадюшнике было немного. Дома буквально наползали один на другой. Окраинные постройки вплотную примыкали к трясине и служили, по-видимому, жильем для самых бедных обитателей города. Между домами пробегали узкие, не шире двух-трех шагов улочки, по которым, толкаясь и переругиваясь, сновали жители. Для непроходимой деревенщины, вроде меня, подобная теснота пришлась в диковинку. Как можно так жить?! В Вороновье у каждой семьи был свой хутор. С домом, огородом, садом и, разумеется, забором, дабы все видели границы твоего клочка земли, пусть небольшого, но зато своего собственного. На хуторе, как водится, есть место и собаке, дабы отпугивала чужаков, и кошке, чтобы ловила мышей, и всей прочей живности. А вот для чего держать скотинку в городе — этого я не понимал, и понять не мог. Сплошная стена из домов, не жилье, а муравейник, если не сказать — крысятник. По рассказам Романха, в крупных городах людей, вроде Алиссии, вырисовывалась схожая картина. Горожане, стремясь к безопасности, возводили жилье в пределах крепких городских стен, а поскольку пространство за ними было ограничено, дома со временем, так же буквально прирастали один к другому. Не могу судить за всех людей, но лично мне подобный подход казался бредом, ведь стены не защищали, а просто запирали в одном месте самых разных горожан, и добрых, и злых. Вместо страха перед внешним врагом приходила боязнь — и ходить по узким неприметным улочкам, и "потерять" кошелек в шумной толпе на базаре, и много ещё чего. Так стоил ли город всех тех благ, что сулил? По мне, так нет! Опять же, подобной массе народу приходилось как-то вместе уживаться, что поневоле накладывало на человека множество дополнительных ограничений и запретов. Романх и Деррик, не раз сопровождавшие князя Герхарда на турниры, рассказывали, что в городах местные чиновники весь день занимались выдумыванием различных указов и штрафов, якобы призванных "охранять мирный сон граждан". Например, выходящий из собственного дома человек обязан был предупредить о своём появлении стуком или звоном в колокольчик, дабы не сшибить дверью мирно идущего по тесной улочке прохожего. Штраф за нарушение — три медника властям и ещё один, если есть пострадавший. Это ж надо придумать! — предупреждать о выходе из собственного дома! Также любому гражданину после захода солнца строго запрещалось колотить собственную жену, так как крики избиваемой мешали соседям спать. Штраф — по два медника всем разбуженным! И ещё множество подобных запретов, из-за которых жизнь начинала зависеть уже не о тебя, а от проклятого города и его блюстителей порядка.