Позови меня трижды… - Ирина Дедюхова

У самой Кати тоже саднила шишка на голове, и подозрительно чесался правый глаз. Веко над ним было каким-то тяжелым и вспухшим, поэтому смотреть на занимавшийся день можно было только прищурившись. По колготкам поехали не только стрелки, почти на коленке красовалась самая крупная дыра. Обычно Катя носила одну и ту же незатейливую прическу, подплетая венчиком косу, но теперь она только могла предполагать, что за венчик у нее на голове. После драки они с Ленкой даже не умывались, а накрасились перед кафе основательно. Ясно, что макияж размазался по всему лицу, ведь ночью они с ней еще и ревели в камере. Какая же сволочь этот Карташов, если бросил ее тут в таком виде! Фашист! Хуже азера!

Вахитов вышел вместе с сонно щурившимся Терехом, помятой Ленкой и молодым бодрым азербайджанцем, который поцеловал его свободную от бинтов руку и, низко поклонившись, побежал на трамвайную остановку. Терех тоже пожал Бабаю руку, а тот покровительственно похлопал его по плечу. К Кате Терех не подошел, видно он хорошо слышал слова Володи о Машке, он только махнул рукой и как-то скривился ей типа — "Здрасте!" Потом он повернулся и пошел вслед за молодым азербайджанцем к остановке. Вахитов подошел к «Волге», распахнул заднюю дверцу и пригласил: "Садытэсь, дэвачки!"

Ленка беспомощно посмотрела на Катю, но Катя решительно направилась к машине.

— Вот, дэвачки, угощайтэсь! — сказал Вахитов, подавая им огромную коробку шоколадных конфет. — Я с себя вины нэ снимаю, но все ваш знакомый нэправильно понял! Зачем так било горящиться? Сволощ! Только начали хароший разговор… Я всегда стараюсь исчерпать ин-син-дент, дэвачки!

С последней фразой он подал Лене черную короткую каракулевую шубку в целлофане, а Кате две каких-то длинных коробочки.

— Не-е-е! Да вы чо-о! — принялась совать обратно шубку Ленка.

Дело явно шло к лету, поэтому инцидент с Вахитовым ей хотелось исчерпать как можно быстрее, без шубы и "Продолжение следует…"

— Спасибо, Тураб Бабаевич! Мы прямо в восторге! — вдруг сказала Катя, засовывая коробочки в карманы плаща, и втихомолку одернула подругу: "Сиди тихо, дура! Мы на него сейчас Бибикус натравим!"

Часы на панели управления «Волги», между прочим, показывали без двадцати минут восемь, поэтому они попросили Вахитова подбросить их прямо к институту. Володя-подлец прекрасно знал, что она никак бы не успела к началу рабочего дня в свой режимный институт на общественным транспорте. И уж тем более не смогла бы заехать домой. При этом у нее все деньги и проездной остались в украденной сумке, а часы разбились во время драки. Они кое-как с Ленкой привели себя в порядок в салоне машины, а Вахитов достал им из бардачка по паре новых колготок. Там же у него оказался тональный крем «Жеме», которым Ленка замазала Кате синяк под правым глазом. Еще раз поблагодарив, они рысью побежали к проходной, а Вахитов им крикнул вслед, что в пять часов он будет стоять на этом же «мэсте». Но еще в машине они честно сказали ему, что придут с подругой, чему Вахитов нисколько не расстроился.

— Молодцы, девки! Я вам без пяти минут поставлю! — сказала пожилая вахтерша в берете. — Из ментовки на вас уже звонили, товарищеского суда требовали. Прямо, молодцы! Честно говоря, от вас не ожидала! Изметелить пятерых черножопых — это, прямо, не знаю что! Вот что значит, молодость! Эх, мне бы ваши годы…

Начальница сметного отдела была в меньшем восторге от культурного похода подчиненных. Но теперь она смотрела на них с явным интересом и опаской. В обед они все-таки пошли в столовку отлавливать Бибикус. Ее они в столовой не встретили, зато по одному, стервятниками к ним начали слетаться архитекторы.

— О, Ленок! Наше вам! А это, кажется, Катя, — приветствовал их большой бородатый мужик. По давнему празднованию победы социализма Катя его почти не помнила, потому что он как-то очень быстро заснул после трех стаканов водки.

— Привет, Леха! А Олег где?

— А-а, подтянется… А ты, Кать, откуда такая, с попойки? — проявил нарочитую неосведомленность Алексей.

— Чо ты к девке пристал-то? Ты мне рубль должен, купи нам пирожков с капустой и соку.

— Лен, а за что это вы вчера азеров в «Былине» били? И витражи подпортили? Нам уже заказ дали на монолитные барельефы, без всяких витражей. Что-то про дружбу народов. Как тебе, Кать, дружба народов?

— Ты что прикалываешься? Чо, озабоченный? Кать, тресни ты его, он же к тебе ближе сидит! За пирогами вали, Казанова!

Алексей ретировался за пирогами, а Ленка тихонько выговаривала Кате, что держаться в коллективе надо как-то попроще, тогда к ней потянутся люди так же, как к ней, Ленке. Им все-таки с этими людьми жить и жить, да еще и суд товарищеский проходить. Катя поперхнулась смехом, Ленкина нотация до тошноты напомнила ей вчерашние тирады официанта Саши. Подошел Алексей с пирогами и соком. Он все посмеивался, глядя на Катю, и подсовывал ей пирожок. Пиршество было в разгаре, когда подошел Олег и еще два архитектора. Пиджак у Кати на спине лопнул по шву, а правый глаз был еще несколько заплывшим, поэтому ее вид в целом располагал к простоте общения. Все подшучивали над ней и спрашивали Ленку, как им спалось в дежурке. А Ленка просила архитекторов передать Бибикус, что у них смета на водопровод почти готова, кроме нескольких деталей, которые может уточнить только она. Ну, и в таком виде они, конечно, к богатым водопроводчикам сами пойти никак не могли. Архитекторы смеялись и пытались у них узнать, что же за детали им должна срочно прояснить Бибикус. Кате тоже было очень весело, но настроение испортила Ленка, прошептав ей на ухо, что все эти архитекторы женатые-переженатые.

— Ну, бывай, Катерина! — хлопнул ее по плечу Алексей, отчего сразу отвалился рукав пиджака. — Заходи к нам, как выпить захочешь! Только не бей! По машинам! По кульманам!

Еще до обеда в курилке они обнаружили в одном Катькином футляре толстую золотую цепочку с большим рубиновым кулоном, а в другом — золотые часы с витой браслеткой, украшенной небольшими рубинами такого же оттенка. Катя приложила золотые украшения к себе перед зеркалом и поразилась тому, с каким тонким вкусом они были подобраны. Цвет камня точно совпадал с естественным оттенком ее губ, рубин будто сгущал краски лица, незаметно преображая его. Ей даже показалось, что она стала какой-то загорелой, смуглой. Смутно похожей на кого-то, кого она стала уже забывать.

— Боже мой, как же это тебе идет! — с восхищением выдохнула Ленка. — Ни за что не отдавай обратно! А придурку своему, Карташову, скажи, что мама подарила!

— Нет, Лен, пока я с ним не разойдусь, никому это показывать не буду!