Дьявольская альтернатива - Фредерик Форсайт

Когда 25 февраля взошло солнце, «Фрея» уже потихоньку пробиралась через Ормузский пролив, вскоре на капитанском мостике офицеры издали вздох облегчения, когда на экране эхолота увидели, как морское дно резко отступило. На цифровом дисплее цифры быстро изменялись от двадцати до сотни морских саженей. Когда «Фрея» повернула на юго-восток, двигаясь по Оманскому заливу, она постепенно возвратилась к своей обычной скорости при полной нагрузке – пятнадцати узлам.

Танкер был полностью загружен – он делал то, для чего и был предназначен: нес 1 000 000 тонн сырой нефти на жадно ожидавшие его нефтеперерабатывающие заводы Европы, чтобы затем они могли насытить миллионы семейных автомобилей. Он осел на проектные девяносто восемь футов; сигнальные устройства, установленные на его борту, знали, что предпринять, если морское дно слишком приблизится.

Теперь девять балластных танков были пусты, обеспечивая кораблю дополнительную плавучесть. Далеко впереди в передней части судна в самом первом ряду из трех танков два резервуара – один по правому борту, а другой по левому были наполнены нефтью, тот, что посередине, был предназначен для сливов. Через ряд от них были три первых балластных танка. Второй ряд из трех балластных танков был расположен посередине корабля, а третий – в основании надпалубной конструкции, на пятом этаже которого капитан Тор Ларсен сдал вахту своему первому помощнику и отправился в свою уютную кабину, чтобы позавтракать и немного поспать.

Утром 26 февраля после перерыва в несколько дней главный судья стал зачитывать в судебном зале Моабита в Западном Берлине приговор, вынесенный им и двумя его коллегами. Зачитывание заняло несколько часов.

Сидя в своем огороженном закутке, Мишкин и Лазарев безмятежно прислушивались к нему. Время от времени то один, то другой потягивал минеральную воду из стоявших перед ними на столике стаканов. С заполненных битком скамеек, предназначенных для международной прессы, за ними, так же как и за судьями, все время, пока зачитывался приговор, непрерывно наблюдали. Однако один журналист, представлявший немецкий левый ежемесячный журнал, казалось, был больше заинтересован их стаканами, чем самими подсудимыми.

Суд объявил перерыв на обед, а после того, как заседание возобновилось, левого журналиста на его месте уже не было: он звонил из одного из расположенных снаружи телефонов-автоматов. Вскоре после трех пополудни судья огласил приговор: обоих обвиняемых заставили встать, чтобы огласить вердикт – пятнадцать лет тюремного заключения каждому.

Их вывели из зала суда отбывать свое наказание в тюрьме Тегель, расположенной в северной части города; спустя всего несколько минут здание суда опустело. В зале появились уборщицы, занявшиеся опорожнением корзин для бумаг, уборкой графинов и стаканов. Одна из женщин средних лет принялась убираться внутри огороженного пространства, где сидели подсудимые. Незаметно для своих коллег она тихо обмотала стаканы, из которых пили обвиняемые, в тряпки и спрятала их на дно своей сумки под пустую упаковку из-под сандвичей. Никто не обратил на это ни малейшего внимания.

В один из последних дней месяца Василий Петров испросил и получил личную аудиенцию в кремлевских апартаментах Максима Рудина.

– Мишкин и Лазарев, – без всяких предисловий сообщил он.

– Что с ними? Они получили по пятнадцать лет, хотя их надо бы расстрелять.

– Один из наших людей в Западном Берлине достал стаканы, из которых во время суда они пили воду. Отпечаток ладони на одном из них совпадает с отпечатком из автомобиля, который был использован для наезда в октябре в Киеве.

– Значит, это они, – мрачно выговорил Рудин. – Будь они прокляты. Василий, сотри их с лица земли. Ликвидируй, как можно быстрее. Поручи это отделу «мокрых дел».

КГБ – огромный и сложный по своим задачам и структуре – включает в свой состав четыре Главных Управления, семь Управлений и шесть Отделов.

Однако большую часть КГБ составляют четыре Главных Управления. Одно из них, Первое, занимается исключительно подпольной деятельностью за границей СССР. Глубоко внутри его структуры сокрыт отдел, называемый просто Отдел «В» (как в имени Виктор) или Отдел по экстремальным ситуациям. Этот отдел КГБ желает скрыть от остального мира – как внутри, так и снаружи СССР – больше всего, поскольку в сферу его компетенции входят саботаж, диверсии, похищения людей и убийства. Сотрудники КГБ между собой называют его на своем жаргоне «отдел мокрых дел», поскольку в результате его деятельности зачастую жертва становится мокрой от крови. Именно Отделу «В» Первого Главного Управления КГБ Максим Рудин велел Петрову поручить устранение Мишкина и Лазарева.

– Я уже позаботился об этом, – сообщил Петров. – Думаю, надо поручить эту операцию полковнику Кукушкину, начальнику охраны Иваненко. У него есть и личный мотив для того, чтобы преуспеть в этом деле: спасти свою собственную шкуру, не говоря уж об отмщении за Иваненко и свое собственное унижение. Он уже работал в «мокрых делах» десять лет назад. Кроме того, для него не тайна то, что случилось на улице Розы Люксембург. И он говорит по-немецки. Он будет докладывать непосредственно генералу Абрасову или мне.

Рудин мрачно кивнул.

– Ладно, пусть делает свое дело. Пусть собирает в свою команду, кого хочет, а Абрасов пусть даст ему все необходимое. Всем остальным должно сообщаться, что причина – месть за командира корабля Руденко. И вот еще что, Василий: лучше ему преуспеть в этом деле с первого раза. Если его попытка провалится, Мишкин и Лазарев могут раскрыть пасть. После провала чьей-то попытки убить их, им могут поверить. Во всяком случае, Вишняев-то поверит, а ты понимаешь, к чему это может привести.

– Знаю, – еле слышно ответил Петров. – Он не промахнется. Он сам выполнит работу.

Глава 10

– Это лучшее, что мы могли получить, господин президент, – высказал свое мнение госсекретарь Дэвид Лоуренс. – Лично я думаю, что Эдвин Кэмпбелл поработал как нельзя лучше в Каслтауне.

Перед столом президента в Овальном кабинете сидел госсекретарь, министры обороны и финансов, а также Станислав Поклевский и Роберт Бенсон от ЦРУ. За стеклами окон, которые подымались от самого пола, было видно, как по пустому розовому саду гуляет холодный ветер. Снег уже стаял, но 1 марта было хмурым и не располагало к выходу на улицу.

Президент Уильям Мэтьюз положил ладонь на пухлую папку, лежавшую перед ним, – проект соглашения, ценой многих усилий выжатого на переговорах в Каслтауне.

– Большая часть этой штуки слишком сложна для меня с технической точки, – признался он, – но та выжимка, которую мне дали из Министерства обороны, действительно впечатляет. Значит, смотрите, как мне это видится: если мы отвергнем это теперь, после того, как Политбюро одобрило это соглашение, речи о новых переговорах уже не может быть. В любом случае, через три месяца вопрос зерновых поставок будет иметь для русских лишь академический интерес. К тому времени они начнут голодать, и Рудина не станет. Ефрем Вишняев получит свою войну, верно?

– Думается, что здесь двух мнений быть не может, – согласился Дэвид Лоуренс.

– Как насчет другой стороны этой проблемы – тех уступок, которые сделали мы? – спросил президент.

– Тайный торговый протокол – отдельный документ, – сказал министр финансов, – согласно ему мы обязаны поставить пятьдесят миллионов тонн разных видов зерна по себестоимости и почти на три миллиарда долларов технологий для добычи нефти, компьютеры и потребительские товары, также довольно сильно субсидированные. Полные затраты Соединенных Штатов составят почти три миллиарда долларов. С другой стороны, резкие сокращения вооружений должны позволить нам сэкономить столько же и даже больше на сокращении оборонных расходов.

– Если, конечно, Советы будут соблюдать свои обязательства, – проворно вставил министр обороны.

– Но если они станут их соблюдать, а мы вынуждены полагать, что они будут соблюдать, – вмешался Лоуренс, – то по оценкам наших экспертов, они не смогут развязать в Европе успешную обычную или тактическую ядерную войну, по крайней мере, в ближайшие пять лет.

Президент Мэтьюз знал, что ему не быть кандидатом на предстоящих в ноябре выборах. Но если бы он смог уйти в отставку, оставив после себя обеспеченный по крайней мере на полдесятилетия мир, остановив обременительную гонку вооружений, разразившуюся в семидесятых, он займет достойное место среди величайших президентов США. Этой весной 1983 года он желал этого больше, чем чего-либо еще.

– Господа, – заявил он, – нам придется одобрить этот договор в том виде, как он составлен. Дэвид, проинформируй Москву, что мы присоединяемся к ним в согласии на подписание договора и сделай предложение, чтобы наши главы делегаций вновь встретились в Каслтауне, чтобы подготовить для подписания официальный договор. Пока будет происходить все это, мы позволим производить загрузку зерновозов, которые смогут выйти в море в день подписания договора. На этом все.