Первопричина: Лагерь смерти - Артём Соболь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За забором слышится оглушительный хлопок. Скрежет металла, грохот. Разогнавшийся локомотив сходит с пути и принимая вправо ползёт по земле. Проламывая забор, снося вышки и солдат, разорванный изнутри паровоз съезжает вниз. Вагоны по инерции следуют за ним, весь состав переворачивается. Начинается паника.
— Извините, но нихрена ж себе! — восклицает Ломакин.
— Ага, — вытирая прошедшую из носа серебристо-красную кровь киваю. — Именно.
На станции творится вакханалия. Перевернувшиеся цистерны изливают бензин. Из вагонов буквально валятся снаряды и ящики с патронами. Из одного, выбираются люди, заключённые.
— Получилось, — глядя вперёд киваю. — Теперь два варианта. Ждём пока бензин дотечёт до останков паровоза и загорится. Или, я взрываю один из снарядов и мы уходим. Вы какой выбираете?
— Владислав, подождите, — морщится Ломакин. — Там…
— Люди, я знаю.
— Нет, Владислав, я не об этом. Смотрите, вон там. Человек…
Человек, в полосатой робе, с очками на носу. Стоит и явно не понимает что здесь происходит. Прижимая руку к окровавленной голове озирается…
— Профессор?
— Это мой знакомый. Доктор наук, его надо спасти. Если он умрёт, это будет невосполнимая потеря. А если его заставят работать фашисты, а они могут, то Союзу конец. Владислав!
— Вы не ошибаетесь? Далековато будет, метров сто. Да и потом, в любой момент вспыхнуть может. Там бензина… Может просто похож? Какого хрена здесь доктор наук будет делать?
— Владислав, отвлеките их. Я спасу товарища.
— С ума спятил? — усаживая подорвавшегося профессора в снег спрашиваю. — Убьют сразу. А человек и правда полезный?
— Очень… Сергей Андреевич Лазарев, мой коллега. Поймите, Владислав, такие как он…
— Да блин. Подкинули вы мне головной боли, профессор. Ладно, я попробую. Но если это не он, то с вас пристава. Серафина?
— Подождите, пять минут и я вытащу его.
— А вот пяти минут у нас как раз и нет, — глядя как солдаты сгоняют заключённых в кучу выдыхаю. — Я пошёл.
Вот ведь… Сейчас, как только отойду от Преображенской, меня сразу увидят. Стрелять начнут, а поскольку я не в лучшей форме, то…
Не придумав ничего умнее , скидываю тёплый комбез и переходу на бег. Выращиваю на лице пластину из металла, на груди небольшой щиток закрывающий сердце. Больше ничего вырастить без ущерба для себя не могу. Разгоняюсь сильнее и тут… Не обращая внимания на разлитый бензин, который вперемешку со снегом течёт по склону, офицер выхватывает пистолет и стреляет в заключённых.
— Hitler kaput! — понимая что не успею кричу.
Работает, офицер поднимает пистолет, поворачивается и увидев меня. То есть местами блестящую металлом человекоподобную хреновину со светящимися в прорезях маски глазами замирает. Кричит…
Солдаты сразу открывают огонь. Пули свистят мимо, но тут… Бедро обжигает болью, потеряв равновесие падаю. Зарычав встаю и прихрамывая бегу дальше, но уже на четвереньках. И то ли я на самом деле такой страшный, то ли ситуация не из лёгких, но солдатики сделав ещё несколько выстрелов убегают. Офицер же стоит круглыми глазами смотрит на приближающегося всего такого меня. Резко поднимает руку и приставив пистолет к виску самоустраняется.
Добегаю до пленных, торможу около севшей на снег цели…
— Лазарев Сергей Андреевич?
— Он самый, — безучастно глядя на меня выдыхает человек.
— Идёмте…
— Извините, — сглотнув мотает он головой и убрав от живота руку показывает на рану. — Поздно.
— Никогда не поздно. Я…
И тут начинается. Слышатся крики, из разрушенного забора выезжает танк. Вываливают солдаты и все как один начинают стрелять.
Получив пулю в плечо, разворачиваюсь и падаю. Подползаю к Лазареву, хватаю его на руки и петляя бегу обратно. За спиной же начинается ад. Грохот выстрелов, просыпается танк и хреначит по мне. Пулемёты выдают длинные очереди.
— Ай! Больно в ноге! — получив во вторую ногу кричу. — Суки!
Суки не вняв моим словам продолжают стрелять. Но видимо удача на моей стороне, а может бегу быстро… А может…
Боль в спине, кашлянув останавливаюсь, пытаясь устоять на ногах смотрю на охреневшего Лазарева, и зачем-то улыбаюсь. Понимаю что из-за маски этого не видно, но… Даже в такой ситуации, нахожу его выражение лица забавным.
Бреду вперёд, как вдруг. Сразу две пули и обе в левую лопатку. Ещё одна в правую, в бок, ягодицу и бедро.
— Я умер, а вы извините, кто? — бормочет Лазарев. — Чёрт?
— Сам ты чёрт, — выплёвывая кровь рычу. — Я его спасаю, а он обзывается. Свои мы. Я от профессора Ломакина. Я…
Ещё несколько пуль попадают в спину. В глазах темнеет. Откинув Лазарева падаю на колени…
— Серафина, уходим. Серафина?
Серафина раскинув руки взлетает вверх. Рыча и скалясь летит вперёд, как вдруг… Оборачиваюсь и вижу как солдат скручивает и разрывает на части. Танк складывается как картонная коробочка. Вышки со скрипом гнутся. Солдаты хватаются за головы и с криком падают. Ещё один выехавший танк, замирает, поворачивает башню и начинает стрелять в своих из пулемёта. Вакханалия принимает чудовищный вид. Солдаты сходят с ума и начинают стрелять друг в друга. Те что рядом, выхватывают ножи и идут в рукопашную.
Выстрел танка, взрыв снаряда и вся станция вспыхивает.
— Идиот! — глядя на меня светящимися белым глазами кричит Серафина. — Нахрена? Зашибу недоумка! Прости!
Преображенская смотрит на станцию, резко снижается и держа Ломакина за ногу летит к нам, падает на нас, хватает…
Яркая вспышка и мы падаем в глубокий снег. Слышится грохот, над лесом поднимается пылающее грибовидное облако. Тут же звучат сотни взрывов, лес подсвечивается огнём…
— Чуть не сдохли, — выдыхает Серафина. — Профессор?
Профессор осмотрев Лазарева, вздыхает и заявляет что он нежилец. Подходит ко мне и взглянув говорит что я тоже. От чего Серафина звереет, говорит что не отдаст, телекинезом слепляет нас в кучу и телепортирует. Потом ещё, ещё и ещё. И так пока мы не падаем на пол в коридоре.
Ломакин тут же вскакивает, хватает меня за ноги и тащит в лабораторию. Укладывает на лежанку, приносит горсть
