Игры морока - Екатерина Белецкая

Ит снова вытащил телефон.

– Рыжий, он уже здесь. – Ощущение было точно таким же, как тогда, под землей, когда они брели во тьме в поисках выхода. Разве что тьмы и запаха не было, но Ит уже понял: запах появляется только там, внизу, на поверхности тварь не пахнет и не видна вообще никак… если сама того не хочет. – Собирай аппаратуру. Выходите отсюда.

– Подожди, я попробую ему еще раз «музыку» сыграть.

– Рыжий, ему плевать на генераторы и на музыку, он прет наверх. – Ит уже бежал через холл к лифтам. – Отзывай людей, кому сумеешь прозвониться, а я попробую…

– Что попробуешь?!

– Остановить его как-то! Закину сверху ловушку, может, она его затормозит! Там дети! Там полный лифт детей!!!

– Какую ловушку, ты очумел?!

– Дам сверху четыреста сорок два, поднимусь выше и сброшу, чтобы остановить его ниже, чем проедет лифт. – Дети садились в большой, с прозрачными стенами (ну конечно, зрелище будет захватывающее, панорама города, небо, облака), а он бежал к малому служебному скоростному лифту, расположенному в дальней части холла, молясь про себя только об одном: чтобы лифт оказался свободен. – Бери Брида и убирайтесь отсюда! Быстро!!!

– Ладно. – Скрипач понял, что спорить бесполезно и бессмысленно. Он находился сейчас слишком далеко, чтобы добежать даже в ускоренном: у него не было второй «ловушки, он бы просто не успел. – Ит, осторожно.

– Угу. – Думать было некогда. Двери лифта открылись – маленькая невзрачная кабинка, никаких тебе стекол и панорам. – Так, я рванул.

«Главная башня комплекса «Свобода» имеет в высоту четыреста шесть метров и насчитывает сто тридцать девять этажей, что делает ее одним из самых высоких зданий Европы. Количество парковочных мест – одно на шестьдесят квадратных метров офисных помещений. Площадь перед зданием, предназначенная для массовых мероприятий, имеет уникальное покрытие, изготовленное из полимера титан, и оснащена подогревом, препятствующим обледенению в холодное время года. В башне оборудована уникальная лифтовая система «прямой ход», позволяющая подняться на верхние этажи без пересадки в другой лифт (в аналогичных башнях, например в «Сердце Лондона», для того чтобы попасть на верхние этажи, требуется пересадка). Уникальность всей конструкции заключается в запатентованном еще шестьдесят лет назад российском изобретении «Ствол», позволяющем давать дополнительные нагрузки на несущие конструкции и…»

Лифт, едва заметно подрагивая, несся вверх, на табло мелькали красные цифры – 49, 53, 58, 64. Ит стоял, придерживаясь рукой за стену, и с тревогой смотрел на табло – кабина должна была остановиться на сотом этаже, он счел, что этого будет достаточно. Но что сделать с «ловушкой»? Просто включить в кабине? Не получится, она слишком маломощная… Не факт, что она сработает, но, может быть, Морок заинтересуется ею, а не детьми?.. Что же сделать с прибором? Попробовать закинуть на крышу кабины лифта? А вот это уже лучше. Так. Шахты общие, но надо посмотреть, как они устроены.

Лифт остановился. Двери открылись, за ними, по счастью, никого не было. Ит поднял голову и внимательно осмотрел потолок кабины – ага, вот и лючок, ну правильно, должен же механик как-то добираться до троса, до крепежей. Он подпрыгнул, толкнул лючок руками. Поддается. Кабина дрогнула.

– Ит, поосторожнее, – попросил Тринадцатый. – У меня тут вода. Она мне по подбородку треснула!

– Держи ее покрепче, ничем не могу помочь. – Ит снова подпрыгнул, и на этот раз получилось – лючок откинулся вверх, хилый замок, на который его закрывали, не выдержал. – Держи свою воду, сказал! Мне надо вылезти на кабину, наверх.

– Куда?..

Ит снял рюкзак, отправил в люк (позже он думал, что это, наверно, у Тринадцатого очень сильный ангел-хранитель, не иначе) потом вылез сам. Привычным движением закинул рюкзак за спину, застегнул поясной замок – сейчас снова придется лезть, а болтающийся рюкзак будет мешать. Осмотрелся.

Шахты, числом шесть, действительно были расположены в ряд, их разделяли лишь несущие балки конструкции здания, промежуточных стен не имелось. Трос в соседней шахте, имевшей одну стеклянную панорамную стену, двигался – это поднимался тот лифт, в котором была группа детей и воспитатели.

Он перескочил на балку, глянул вниз. Нет, слишком далеко кабина, сейчас бросить не получится – либо хилая «пищалка» от удара разобьется, либо отскочит и улетит в шахту.

– Ит, я его чувствую, – помертвевшим от страха голосом произнес Тринадцатый.

– Я тоже, – шепотом ответил Ит. – Ты пристегнулся?

– Нет пока.

– Пристегнись, – попросил Ит. – Мы сейчас обратно в кабину. И быстро.

– А ты со мной пролезешь?

Ит оглянулся на лючок.

– Пролезу, – уверенно сказал он. – Не бойся.

– Он поднимается, ты видишь?

Ит снова посмотрел вниз.

– Не вижу, но ощущаю. Все, сиди тихо, пожалуйста. Не мешай.

– Ага.

Трос поскрипывал, кабина приближалась. Ит уже слышал детские голоса – восторг, удивление; кто-то испугался высоты, и воспитательница успокаивает.

А под кабиной… да какое там «под кабиной», по всем шести лифтовым шахтам поднималась волна тьмы – теперь Ит видел, что там, внизу, это темное нечто перекрывает дневной свет шахты с прозрачной стеной.

– Блин… – прошептал он. – Ничего себе…

– Что там? – встревоженно спросил Тринадцатый.

– Ничего. Сиди тихо.

Лифт подходил все ближе. Ит, стоя одной ногой на кабине малого лифта, а другой – на бетонной опоре, вытащил «пищалку» и приготовился. Ну, еще чуть-чуть, еще немного… он даже не бросил, а аккуратно положил прибор на лифт, одновременно включая «музыку», и отступил обратно на крышу кабины.

– Получилось? – едва слышно спросил Тринадцатый.

– Да. Давай обратно…

Ит не договорил.

Крыша кабины, на которой он стоял, едва ощутимо дрогнула, и кабина пошла вверх.

Вот это и было настоящей практикой агента, на которую уходят годы и годы учебы и которая позволяет сориентироваться и принять решение быстрее, чем можно его даже обдумать – и потому выжить. Что именно произошло, Ит понял, уже находясь в первом рывке по стене шахты, рывке по вертикали, и надо успеть быстрее, потому что кабина, которую он опередил метров на десять, набирает скорость, и скорость эта уже сейчас выше, чем та, на которой они поднимались сюда, на сотый этаж.

Еще рывок, прыжок, ускоренный режим, под руками какое-то черт-те что, не разобрать на такой скорости, сорвешься – все, кранты, быстрее, быстрее!.. Секунды, превращающиеся в минуты, а снизу лязг задевающей опоры кабины, и сверху гудение мотора, и запах горящей смазки, потому что мотор на такую скорость не рассчитан, и сам он, Ит, на такую скорость тоже не рассчитан, но если не сделать, то… рывок, рывок, рывок, вверх, все вверх, бесконечно, это никогда не кончится; опоры, кабели, бетон, металл. В глазах темнеет, но сбоку, неожиданно, – узкая горизонтальная решетка и волна свежего ветра, и, не разбирая дороги, оттолкнувшись от стены, в эту решетку, если не получится выбить, то все, конец, и решетка вылетает, и воздух – в разрывающиеся легкие, а сзади металлический грохот и лязг, и удар, и вздрагивает стена, и…

Тьма.

По лицу льется вода.

Сердце колотится как бешеное, в груди дикая боль.

Дышать тоже больно, при каждом вдохе в легкие вонзаются ножи. Длинные такие ножи. И острые. Как бритва.

– Ит, очнись… – умоляющий дрожащий голос. – Очнись, пожалуйста!.. Ну давай, ты же можешь… Очнись, слышишь?.. Ит!.. Ну Ит же!!!

На виске – ледяная маленькая рука, и дышать становится чуть легче. Совсем чуть-чуть, самую малость, но эта малость позволяет открыть глаза.

– Господи… Ит, я так испугался… ты в порядке?

А я-то как испугался…

– Нет, – честно ответил Ит. От этого короткого «нет» в легкие воткнулись еще два ножа, да поострее, чем предыдущие.

– Нитроглицерин дать?

– Ага.

Через несколько минут стало полегче – сердце постепенно успокаивалось, а ножи в легких стали не такие острые. Ит осторожно сел. Осторожно, потому что голова до сих пор кружилась.

– Ты как? – снова спросил Тринадцатый.

– Хреново. Слушай, я подумал… В общем, курить я теперь буду только по праздникам. – Ит тяжело вздохнул. – По очень редким праздникам. Потому что так можно дать дуба.

Тринадцатый протянул ему свою бутылочку с водой, в которой осталось меньше половины. Ит сделал глоток и поспешно отдал бутылку обратно – голова закружилась снова, да еще и посильнее, чем когда садился. Он снова лег. Прислушался.

Ощущение присутствия Морока пропало, видимо, когда кабина врезалась в крышу, а затем рухнула вниз, Морок решил, что с возмутителями его спокойствия (по крайней мере с теми, что были в лифтовой шахте) покончено, и ушел. Ладно, это на руку. Ушел и ушел. И черт бы с ним…

Зазвонил телефон. Надо же, уцелел, и даже работает, вяло удивился Ит. Вытащил аппарат из кармана – корпус треснул, стекло дисплея тоже – нажал на кнопку ответа.