Лишняя в этом доме (СИ) - Екатерина Юдина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Из-за того, что вас лечили в детдоме не приспособленном для омег, лекарства вам давали те, которые предназначены для людей, — продолжил мужчина. — А еще то, что в медицинской карте отмечено, как «простуда» и «легкие травмы» судя по анализам, вас чуть до смерти не довело. Думаю, с этого момента и начались проблемы с вашим здоровьем. Учтите, что это лишь мои предположения, но все же у меня есть основания считать именно так.
— Какие основания?
— Понимаете… Думаю, вы уже заметили, что после пробуждения вы слишком сильно изменились. Так не бывает.
— Да, я это отметила. Те омеги, которых я знала, хотя бы на себя оставались похожи.
— Период жизни омег с рождения и до восемнадцатилетия называется «Омертон». Многие ошибочно считают, что омеги в это время не развиваются. Но это не так. Происходит развитие, но постепенное. Ровно в восемнадцать они пробуждаются и приобретают свою остаточную форму. У вас после пребывания в детдоме развитие, как омеги целиком и полностью прекратилось и сейчас при пробуждении вы получили все и сразу. Поэтому изменения настолько кардинальные.
— Как врачи могли не заметить того, что мое развитие прекратилось? Я ведь иногда болела. Сдавала анализы.
— Не те, которые нужны. И я заметил прекращение вашего развития лишь по наводящим факторам. Поэтому я и говорю, что у меня есть основания так считать, но четких доказательств нет. Меня удивляет другое. Знаете, не пробужденных омег мало. Одна на миллион. Но родители каждой из них, тут же вели своих дочерей в больницу и проводили самые разнообразные анализы в надежде, что это не остаточный диагноз и их ребенку еще можно помочь. И вот в вашем случае вам действительно могли помочь. Хватило бы лишь нескольких уколов и вы бы пробудились. Так почему ваши приемные родители не отвели вас на обследование?
— Они отвели.
— И сколько они длились?
— Несколько часов.
— Для таких анализов нужно минимум несколько дней. На ваш случай просто закрыли глаза. А еще я вот, что скажу — у вас сильная звериная сторона. Об этом говорит даже то, что при пробуждении у вас полностью изменился цвет волос. Такое бывает крайне редко. Ваш организм мог бы сам справиться с последствием того, что вас длительное время пичкали человеческими лекарствами, но этого не произошло. Почему? Вам не уделяли внимания? Вы находились в постоянном стрессе?
— Это тяжелые вопросы. Мне бы не хотелось на них отвечать.
— Да, я понимаю. Мне не стоит лезть в вашу семью, но судя по тому, что я увидел — для вас все могло бы быть совершенно иначе. Стоило только уделить вам немного времени.
Что я могла ответить на это? Ничего.
Уже теперь я иначе смотрела на ситуацию. Если раньше у меня не было на Диланов обиды из-за того, что я чувствовала себя обязанной им, то теперь я считала, что со своими проблемами мне следовало разбираться самостоятельно. А не надеяться на кого-то другого. Да, я испытывала стресс, но, значит, это указывало лишь на то, что я являлась слабачкой. Мне следовало быть сильнее.
Спасибо, Диланы. Я усвоила все уроки. Они мне многое дали.
К самим Диланам у меня теперь было лишь одно отношение — пошли они к черту.
Попрощавшись с мужчиной, я пошла к своей палате.
Вновь думала про те времена, когда мне только исполнилось восемнадцать. Алес пробудилась. Ее расхваливали. Айрис и Генри были безгранично горды своей дочерью. Даже за ужином, когда за столом собиралась вся семья, они долго расспрашивали про ее самочувствие и, светясь от счастья, слушали свою дочь. Любовались ею. Это касалось не только Генри и Айрис, а и остальных братьев.
Они беспрерывно говорили о том, что Алес стала великолепна. Самая лучшая омега в мире.
За сестру я радовалась, но в каждый из таких разговоров, низко опускала голову и чуть ли не до крови кусала губы.
Стоит учесть, что, когда я только узнала о своем диагнозе, в первую очередь подумала не про то, что моя жизнь разрушена, а про Диланов.
У меня возникло ощущение, что своим калецтвом я их подвела.
Что стала для них обузой.
Позором.
И всякий раз, когда они расхваливали Алес, мне невыносимо сильно хотелось, чтобы позже Генри и Айрис отвели меня в сторону и тихо сказали, что я не позор для них и что все нормально.
Тогда я нуждалась в этих словах. Для меня они были жизненно необходимы. Словно противоядие от яда, который я получила вместе со своим диагнозом.
Но Диланы никогда ничего подобного не говорили. Расхваливая Алес, меня они игнорировали. Раньше я считала, что они просто решили не акцентировать внимание на моей проблеме и таким образом показывать, что для них мое калецтво не важно.
Сейчас я считала, что пошли бы они к черту.
Сразу даже как-то исчезло ощущение обязанности им. Да, они меня кормили и дали крышу над головой, но лучше ы я с самого начала попала бы в детдом. Тогда бы я, как и Алес, оказалась бы в омежьей группе. С нормальными лекарствами и хорошим отношением.
Детдом все равно был бы детдомом, но лучше там, чем в особняке Диланов.
Ведь Диланы, как проказа.
Пошли. Они. К. Черту.
На себя я тоже за многое злилась. За то, что раньше была слабой. За то, что надеялась на помощь. За то, что нуждалась в поддержке и одобрении, думая, что без этого не справлюсь.
Вот только, благодаря Диланам теперь во мне этого не было. Все это они, сами того не подозревая, тщательно искоренили из меня.
***
Когда я вернулась в палату, там меня уже ждала Хизер.
— Это твоя последняя ночь в этой больнице, — сказала она. — Помочь тебе собрать вещи?
— Нет. У меня все равно их практически нет, но, думаю, наступило время обсудить планы на будущее.
— Какие планы? Тебе нужна тишина и покой.
— Не поверишь, но мне хочется, наоборот, шума и заварушки.
— В каком плане? — я увидела в глазах женщины тревожность.
— Не переживай. Ничего ужасного я не запланировала. Лишь считаю, что завтрашний день отлично подходит для того, чтобы начать жизнь с нуля, но, поскольку мы теперь вместе
