Гопакиада - Лев Вершинин

Не было только денег. Но с этим вопрос решился. Названное вслух имя врага тотчас привлекло внимание всех, кто боялся Польши или имел с ней счеты.

Уже в 1921 году Коновалец завязал прочные контакты с разведкой Литвы, для которой его люди сумели добыть сверхценную информацию, сорвавшую оккупацию страны Варшавой; литовцы, правда, деньгами платить не могли, будучи немногим богаче Коновальца, но Полковник за эту операцию получил литовское гражданство, а с ним и возможность свободно ездить по Европе, Каунас же стал для УВО родным домом.

Примерно в то же время возникли контакты и с военной разведкой Веймарской Германии, куда — после очередной подлости Антанты, признавшей законность прав Польши на оккупированную Галичину — перенес штаб-квартиру УВО, призвав подчиненных ориентироваться только на Берлин как единственного сильного и постоянного врага Варшавы. В 1923-м сотрудничество вышло на новый уровень: Полковник от имени УВО подписал с начальником отдела контрразведки штаба рейхсвера Гемпшем соглашение о взаимной помощи. Появились солидные деньги из бюджетного фонда «Поддержки негосударственных народов Европы» (за 5 лет накапало свыше 2 миллионов марок), скромная газетка «Сурма» обзавелась дочками («Новый шлях», «Литературно-научный вестник», «Заграва», «Новый час»). Не скупились немцы также на оружие и взрывчатку. И вложения, скажем прямо, отрабатывались по полной…

Кто не спрятался, я не виноват

Уже в ноябре 1921 года боевик «Смок» (Степан Федак), свояк и близкий друг Коновальца, стрелял в Пилсудского, но сумел ранить только львовского воеводу. Затем, на протяжении года, погибли известный петлюровский атаман Владимир Оскилко, вздумавший конкурировать с УВО, формируя еще одну «военную организацию», и публицист Сидор Твердохлиб, ученик Ивана Франка и лидер «хлеборобской партии», успешно выступавший за поиск путей взаимопонимания с поляками. А также десятка два не столь популярных персон из числа «польских пособников». Полицейские и военнослужащие, погибшие в результате «боевых рейдов» УВО, как и убитые польские «осадники» (колонисты), по графе «аттентат» (покушение) вообще не проходили, их «ликвидация» приравнивалась к актам саботажа, наравне с пропагандой среди местного населения уклонения от уплаты налогов и участия в выборах.

В принципе успехи УВО впечатляют. Всего за тот самый 1922-й только в Галиции ими было проведено несколько сотен диверсий, от сравнительно неброских, типа поджогов или порубки телеграфных столбов, до серьезных терактов на железных дорогах. Некоторый спад, наступивший после успешных действий спецслужб, сумевших в декабре обезвредить боевой актив организации, сменился новым подъемом уже в 1923-м, сразу после постановки УВО на германское довольствие. Теперь, правда, основной упор был сделан на «экспроприацию вражьего добра», чем занялась специально созданная «Летучая бригада», лихо грабившая междугородние дилижансы, почтовые отделения и банки, а 28 апреля 1925 года сумевшая даже побить восточноевропейский рекорд, «очистив» львовский почтамт на колоссальную по тем временам сумму в 25 тысяч долларов. Правда, полиция и на этот раз сработала четко. «Летучую бригаду» в конце концов вычислили и ликвидировали, а попытка возобновить «акты мести», первой жертвой которой 19 октября 1926 года стал польский педагог Ян Собинский, убитый совсем еще молодым террористом Романом Шухевичем, вызвала такую вспышку негодования в среде интеллигенции, что боевики, осознав к тому же, что власть вот-вот созреет и до смертных приговоров, сочли за благо притихнуть. Зато куда чаще, чем до того, начали рваться бомбы.

Героической датой в летописи подвигов УВО считается «бой першого листопаду». 1 ноября 1928 года храбрые хлопцы, влившись в праздничную толпу, отмечающую юбилей, открыли огонь по полицейским нарядам, вынудив стражей порядка палить в ответ. Были жертвы. И, конечно, торжественные похороны, на которых политически активная молодежь призывала инертное старшее поколение встать с колен и отомстить палачам народа страшной местью.

Самое время сказать, что умный и опытный Коновалец, разворачивая «боевую сеть», не считал возможным только ею ограничиваться, но полагал, и совершенно справедливо, что организации необходимо иметь легальное, политическое крыло, в идеале сформированное из молодых, амбициозных и образованных людей, не запятнанных кровью. В связи с этим Полковник принимал самое активное участие в бьющей ключом жизни радикальных молодежных организаций, стоящих на близких к УВО позициях.

А в таких организациях недостатка не было. Галицкие хлопцы, обучающиеся в Праге, вместе с ровесниками-эмигрантами создавали один «дискуссионный кружок» за другим; кружки постепенно разрастались в крупные организации, то сливающиеся, то распадающиеся, однако при всех разногласиях похожие. «Союз освобождения Украины», «Украинское национальное объединение», «Союз украинских фашистов» (фанаты только-только выбившегося в дуче Муссолини») объединяются в «Легию Украинских Националистов», к ним примыкает довольно мощная «Группа украинской национальной молодежи». Едва ли не выше Библии чтя труды Михновского и Донцова, молодежь, однако, не воспринимает их как догму. Она идет дальше, и много дальше.

«…Что дала нам освободительная борьба, — вопрошал один из юных идеологов Микола Сциборский, — какие светлые образы и личности, перед которыми должен был бы трепетать наш национальный дух? Оставила ли она нам какую-то науку, традицию, путеводную звезду? Нет. [Имеем только] «ученых профессоров и логичных аргументаторов», объясняющих неудачи национального движения и недостижение государственного идеала «малограмотностью», но так и не сумевших до последнего момента понять необходимость самостоятельного, без чужой помощи отделения. Руководство попало в руки кабинетных и социалистических доктринеров, способных только руководить Пирятинской повитовой управой… «всечеловеческихгуманистов», так далеких от реальной работы и кровавой бури жизни; правых «государственников», которые не нашли ничего лучшего, как провозгласить… федерацию с Москвой; бессильных истериков; психологических и духовных дегенератов и просто мелкой сволочи…» Еще один теоретик, Дмитро Андриевский, подкрепляет декларацию Сциборского конкретикой: «Нация превыше всего. Нация немыслима без духа. Духу нации необходима плоть — реальная национальная организация, реальная политическая сила. Основной принцип такой организации — жизнь создается не по партийным программам и не в соответствии с догмами, а только «жизненным инстинктом» и «естественным желанием». Задача такой организации — установление иерархии национальных ценностей, главные из которых есть независимость и государственность. Фундамент такой иерархии — железная дисциплина, главный закон — полное подчинение во имя достижения цели». Ничего удивительного в том, что в своих листовках эти хлопцы уже не упоминают прилагательные «национальный» и «государственный», но пишут коротко и ясно «националист», а придуманные неведомым умником слоганы «Слава Украине!» и «Украина превыше всего!» становятся их паролем.

Педагогическая поэма

С такой молодежью, положительно, стоило работать. И Коновалец, вполне заслуженно считавшийся юными активистами «живой легендой», образцом для подражания, работал, аккуратно ненавязчиво направляя ее творческие поиски. Он подсказывал, рекомендовал, снабжал деньгами, помогал с публикациями, отправлял самых перспективных ребят на «политическую и военную учебу в Италию», благо к тому моменту уже имел теплые связи с близкими к Дуче людьми. Но при всем при том великий педагог не позволял себе бронзоветь, время от времени даже признавая свою неправоту, что невероятно льстило пацанам, многократно увеличивая авторитет Полковника.

Проведенные в 1927 и 1928 годах в Берлине и Праге конференции украинских националистов, в ходе которых «старики» на равных общались с лопающимся от гордости молодняком, подтвердили необходимость объединения, а 28 января — 3 февраля 1929 года, в Вене, долгожданный Первый Конгресс принял решение о создании Организации Украинский Националистов, во главе которой встал, само собой, Коновалец. Оставаясь, разумеется, и главой УВО, единственной организации, сохранившей формальную автономию, позволяющую и далее заниматься «боевой работой» от своего имени, «не черня репутацию ОУН как чисто политической организации». Но вторым по важности после учреждения ОУН итогом съезда стало политическое заявление, гласящее, что «…Только полное устранение всех оккупантов с украинской земли откроет возможность для развития украинской нации в границах собственного государства… Игнорируя ориентацию на исторических врагов нации, мы будем в союзе со всеми народами, которые враждуют с оккупантамиУкраины…». В качестве «оккупантов» вскользь были названы Румыния, Чехословакия и даже СССР, зато ненависть к Польще едва ли не сочилась с бумаги, а «вероятным врагом оккупантов» определялась, естественно, Германия. Прочие Франция, Англия и США не поминались вообще. Еще один основополагающий принцип «работы» был определен на Втором Конгрессе, состоявшемся в Праге в 1928-м: «Провод украинских националистов в своей деятельности отмежевывается от всех украинских политических партий и групп и не вступает с ними в сотрудничество. Все организации украинских националистов на украинских землях и за границей должны поступить так же».