Первый Гвардейский кавалерийский корпус - Александр Лепехин

Самую главную роль играла артиллерия, потому что сплошных позиций не было. Сперва дали возможность румынам переправиться, потом всеми силами артиллерии обрушились на них, и мало кто из них уходил. Там есть долина Фельчул длинною на несколько километров. К ней нельзя было подойти: такое было зловоние, там мы набили столько румын. Потом выступила пехота. Противник из Черновиц начал наступать на Хотин и стал угрожать Кишиневу. Корпус был снят и брошен на защиту Кишинева с севера. Далеко севернее Кишинева есть город Оргеев.

Мы были переброшены еще севернее Огреева. Здесь против нас действовала 50 немецкая дивизия, частично моторизованная.

Корпус с хода вступил в бой. Тогда вступила в бой 5 Блиновская дивизия. Мыслился поход и охват противника. Но силы противника были гораздо больше наших. Действовали и румынские дивизии. Номера их сейчас не помню.

Бои были исключительно упорные и кровопролитные. Наступали мы – отходили они. Потом наступали они, отходили мы. Беспрерывно успехи были переменные, но силы были далеко не равные. Встретив такое упорное сопротивление, противник бросил еще ряд частей против нас. Поэтому нам пришлось отходить на Оргеев.

После этого, постепенно от Оргеева стали отходить к Днестру. Там был целый ряд боев, которые продолжались дней 10–12. Потом – переправа, и корпус занял оборону, но опять-таки не полным своим составом, а одной своей дивизией и частью полков, занявших оборону по Днестру.

Противник давил на нас очень крепко, обходил нас с севера около Каменец-Подольска. Мы отходили только по приказу. Корпус ни разу не отходил без приказа под натиском противника, только по высшему приказу.

Дальше нас все время использовали для прикрытия отхода других армий на самых опасных участках. Отходили 9 армия, 16 армия. Мы прикрывали отход всей этой группировки. С Днестра нас сняли и бросили на север, потому что противник прорвал оборону около Каменец – Подольска и начал идти около Балта, Биргула. Мы были переброшены в район Балта. Как только нас туда перебросили, противник прорвал фронт тремя дивизиями.

Тут был такой случай. Противник двигался в восточном направлении. Мы должны были ударить ему во фланг. Он прикрывал свои фланги тремя дивизиями. Поэтому создалось впечатление, что против нас три дивизии действуют. Маневр это был разгадан. 18 дивизия стала отходить. Тут опять создалась угроза обороне.

Потом мы действовали в районе Жеребково, Ананьин, Первомайск (к Бугу) и Вознесенск. Через Буг сами наводили мост. Тут получился разрыв. 5 дивизия осталась в районе Радиевка (между Жеребково и Первомайск). 9 дивизия вела бой за проход к Вознесенску. Это было огромнейшее расстояние. Корпус прикрывал отход других частей или фланги других частей. Позади нас уже никаких частей не было, все отходили. Так мы дошли до Вознесенска, после чего 5 дивизия была выведена оттуда, потому что создавалась угроза, что нас вообще разрежут пополам. После этого мы соединились уже за Вознесенском в районе Новая Одесса на Буге.

После боев в этом районе мы были переброшены в населенный пункт Новый Буг. Эти две реки, которые сходятся примерно у Николаева, прикрывали отход 9 и 18 армий. Я был в это время в штабе фронта.

Что я там узнал из беседы с начальником штаба? Передайте Белову, что ваш корпус самый боеспособный. Это одно. И потом он прославился на весь Советский Союз своими героическими действиями.

Передайте командиру корпуса, чтобы он выводил корпус в район Каховка и переправлялся через Днепр. И еще целый ряд указаний. В то время штаб фронта был в Запорожье.

Другие армии двигались от Николаева на Каховку.

Мы все время шли левым флангом, и что было южнее Одессы нам было неизвестно.

Когда противник ударил на Николаев и отрезал одесскую группировку, Херсон и еще один фланг севернее, который мы прикрывая, отходили на Кривой Рог. Но корпус сам имел задачу овладеть Кривым Рогом. Но я уже не доехал, немцы овладели Кривым Рогом и двигались к Никополю. Я повернул машину и поехал в Никополь. Там стояли наши тылы.

Начальник фронта приказал немедленно переправить тылы с Никополя. Пока переправляли тылы на баржах, там уже встали немцы.

Приблизительно после обеда, уже солнце на закате было, в Никополь ворвались немецкие танки. Произошла маленькая стычка между нашими тылами и немцами, в результате которой немцы отошли, а мы переправились.

После этого я поехал прямо на переправу в Каховку, чтобы встретить корпус. Прежде всего я встретил части 9 и 18 армий, которые частично в беспорядке, частично в некотором порядке переправлялись. Мостов там нет, переправлялись на баржах и на больших катерах. Противник беспрестанно бомбил с воздуха. Корпус был севернее и прикрывал эту переправу. Корпус переправился гораздо позже всех частей. Гораздо севернее Каховки были два пункта. Когда переправлялся корпус, никаких средств переправы не было. В это время мы взорвали днепровскую плотину. Вода начала подниматься. Там имеется одна коса и глубокое русло. Части переправились на косу. Вода стала подниматься и заливать эту косу. положение было критическое. Когда катера перевозили наши тылы в Никополь, я их прятал на берегу, они начали нас перевозить. Один полк прикрывал переправу. Противник снимался, мы дали ему хорошенько. Переправлялись вплавь и на баржах. Потом я привел два катера.

Конский состав частью вплавь перешел, частью на паромах. Эта переправа прошли исключительно организованно. Переправлялись и также занимали оборону на Днепре.

Заняли оборону по Днепру, после чего пришли 9 и 18 армии. Они переправились, их привели в порядок, они заняли оборону, а нас Южный фронт сразу же отпустил на отдых, в резервы Южного фронта.

Мы понесли исключительные потери в боях, в то время как в других частях несли потери исключительно из-за неорганизованности. У нас было такое положение благодаря тому, что мы никогда не теряли связь. Если терялась радиосвязь и телефон, то была связь конная и мотоциклами. Один раз наш полк был целиком отрезан и в течение трех дней был в окружении, как тогда говорили, так и то колхозник провел нас ночью, и связь была восстановлена.

Корпус продолжал оставаться боеспособным, даже он стал боеспособнее.

Нас перевели в Копани, в резерв юго-западного направления. Мы Днепр переходили, были еще в подчинении Южного фронта. Противник дерется за переправу в районе Каховка и в районе Днепропетровска. В остальных местах, куда бы он не совался, его отбивали, в том числе и в Запорожье и на этом чертовом островке Хортица. В этих боях мы не участвовали.

В районе Копани был первый наш отдых. Мы приводили себя в порядок, залечивали раны, как говорят. Вообще мы на отдыхе пробыли 9 дней. После этого противник прорвался в район Днепропетровска, и нас срочно бросили туда. Пока мы шли к Днепропетровску, противник прорвался в район Каховка. Я, начальник оперативного отдела, начальник штаба и целый ряд командиров ночью выехали на рекогносцировку. Артиллерия была подтянута. В это время противник прорвался в район Кременчуга и еще севернее в одном месте. Создалась угроза окружения Киевской группировки. Не вступив в бой здесь, мы получили телеграмму: «немедленно выступить в район Полтава. Далее Ромны». Марш совершали исключительно ночью. Нужно было пройти 300 км, во всяком случае, мы шли 100 км в день.

В это время в пункте… ч юга наступала группа Клейста, севернее – Гудериана. Эти две группировки шли с таким расчетом, чтобы соединиться в районе Ромны.

Прошли мы в Полтаву. Остановились в Диканьке. Два дня я вел разведку в этом направлении.

Из Диканьки мы выступили в район Ромны и там столкнулись с этими двумя группировками. В Диканьке корпус первый раз получил награду, причем получила только 9 дивизия, а 5 так и не успела. Белов выступил с речью. Вручил награду армейский комиссар Запорожец. Тогда он был членом военного совета Южного фронта.

В районе Ромны мы столкнулись с противником, причем так получилось так, что нам пришлось огрызаться и на севере и на юге. Группировкам противника удалось соединиться в районе Ромны. Фактически они до нашего прихода соединились. Нам приходилось занимать оборону на широком фронте. Штаб оставался в Васильевке, потом нам пришлось отойти, сначала к Михайловке, потом дальше.

Когда мы вели разведку под Ромны, у меня был разведчик исключительно бесстрашный человек лейтенант Магомедов. Не было случая чтобы этот лейтенант не захватил пленного, если ставили такую задачу. У него была даже своя машина, захваченная конечно у немцев. Если нужно было он сажал своих людей на машину, а коневоды уже вели лошадей. Под Ромны я его и послал. Приехал он в Ромны в конном строю, спешился, спрятал лошадей в кустах. Ему сказали, что тут немцы. «Раз немцы, я за ними и приехал», сказал он. Тогда темнело около 10 часов. Он приехал, только чуть-чуть сереть начало. Он спрятал лошадей на юго-восточной окраине Ромны. Ромны делятся речкой. Это было по этой стороне речки. Он приехал, остановился, спешился, лошадей убрал, их самих было 12 человек. Людей он положил в кювет. Он сказал: «Не стрелять пока я не выстрелю. Как выстрелю, тогда стреляйте». Сам в черной бурке, в кубанке стоит на дорогу смотрит. Идет немецкая машина. А немцы тоже вели разведку. Открывает дверь в кабину. Там сидит 3 унтер-офицера и солдаты и еще кто-то. Всего в машине было человек 9 и зенитный пулемет. Он открывает дверь в машину и говорит: «Гутен морген» (хотя был уже вечер), а в левой руке у него наган. Шофер так растерялся, что подает ему руку. Он выдергивает его из машины. А в это время средний офицер из-за головы шофера из парабеллума в него целит. Тогда он стреляет. Наган у него дает осечку. Второй раз тоже. И только третий раз стреляет в унтер-офицера и убивает его. Автоматчики в это время открывают огонь. Был только один раненый немец, остальные посечены. Те, которые были в грузовой машине, были все посечены, там стало только одно мясо. Магомедов сел в машину. Он учился управлять. Машина поехала, но она испортилась, потому что они пробили ее пулеметом. Взяли они и привели двух пленных. Так мы узнали, что Гудериан наступает, для того чтобы соединиться с Клейстом. Командир корпуса был представлен к ордену Ленина.