Заметки о Ленине. Сборник - Коллектив авторов

В ряде полков офицеры были арестованы, в других солдаты отказывались повиноваться, пели „Интернационал“ и выносили резолюции против правительства:

„— Наши жены умирают с голоду. Нужно судить правительство, отказывающееся заключить мир с Германией. Пойдем на Париж. В Палату Депутатов таков был язык этих резолюций“.

„Кое-где солдаты избрали советы — „по образцу русских солдат“. Были части или группы, которые и в действительности пошли на Париж, но были перехвачены на пути или кавалерией, или другими здоровыми частями армии“.

Из мемуаров ренегата Шейдемана мы знаем о том настроении, которое царило в германской армии, жаждавшей мира, о грандиозных рабочих забастовках, прокатившихся по всей Германии перед конференцией в Стокгольме. Дух недовольства, революционное настроение все больше усиливалось в населении, особенно в рабочих массах. Шейдеман рассказывает о двух массовых забастовках в 1917 и 1918 г.г. и о том, как после начала движения он сам вместе с Брауном и Эбертом вступил в забастовочный комитет, „чтобы удержать движение в организованных рамках и как можно скорее прекратить его, переговорив с правительством“[32].

Одновременно волновались и низы армии, которая с нетерпением ждала конца войны. Как признает Шейдеман, в период Стокгольмской конференции над всеми окопами стояла мысль о Стокгольме, как о новой Вифлеемской звезде, которая должна привести к яслям мира. В течение трех месяцев мысль миллионных армий была направлена на результаты переговоров между представителями рабочих, и понятно, что бесплодность переговоров бесконечно усилила усталость от войны и отвращение к затягивающим войну аннексионным вожделениям[33].

Французские и немецкие социалисты сделали все, от них зависящее, чтобы побороть революционное настроение народных масс, особенно армии, и обмануть последнюю всякого рода обещаниями. Без помощи социал-патриотов буржуазии западно-европейских стран ни в коем случае не удалось бы так легко кончить войну и избежать самых серьезных внутренних потрясений, после четырех лет ужасной бойни, вырвавшей миллионы жертв из рядов пролетариата и крестьянства и обострившей в невероятной степени нищету народных масс. Своим громадным влиянием на рабочие массы, на миллион солдат на фронте и миллионы пролетариев на фабриках и заводах, Вандервельде, Ренодели, Лонге, Шейдеманы, Носке и Каутские воспользовались только для того, чтобы попытаться совершенно убить или парализовать в окопах и в тылу всякий дух революционной активности, жажду борьбы с правящей кликой. И шайка ренегатов блестяще выполнила взятую на себя задачу. Миллионы людей в окопах и на фабриках рвались в бой против виновников империалистической бойни, но вожди, в которых эти массы глубоко верили, за которыми готовы были итти слепо на смерть, играли изменническую роль и „продали шпагу свою“ злейшим врагам народа. А мы знаем, какую роль в гражданской, как и во внешней, войне играет генеральный штаб и верховное командование — неограниченный руководитель и мозг действующей армии.

Иначе сложилось положение вещей в России. На-ряду с эс-эрами и меньшевиками, которые, по выражению Овсянникова, „беспомощно метались между английским проконсулом Российской Республики сэром Бьюкененом и проектировавшейся ими Стокгольмской конференцией, пытаясь остановить ход событий бонапартистскими речами Керенского и пацифистскими резолюциями Петербургского Совета и Ц. И. К. первого созыва“[34], существовала партия, руководимая гениальным и прямолинейным вождем, которая знала, что она хочет, к чему идет, и которая отлила в ясную и определенную форму брожение, охватившее преобладающую часть населения, почти все крестьянство, пролетариат и армию на фронте. На другой день после октябрьской революции партия большевиков поставила своей основной задачей немедленную ликвидацию войны, не поступаясь в то же время завоеваниями революции.

В отличие от положения вещей на Западе и тактики западно-европейских социалистов, в России не только большевики доказывали грабительский характер мировой войны, направленной против интересов народных масс и имеющей целью осуществление империалистических планов правящих классов. Заграничные эс-эры (в лице Чернова), меньшевики (в лице Мартова и т. д.), интернационалисты из „Новой Жизни“ во главе с Сухановым, автором нашумевших брошюр против войны, неустанно доказывали с первого дня войны империалистический характер последней, ее противоречие жизненным интересам народных масс, ее роковые последствия для международного рабочего движения и международной солидарности рабочих. Но очевидно, все эти борцы против войны делали свое дело, согласно девизу: „писатель пописывает, читатель почитывает“, не понимая и не предугадывая, что народные массы России, разбуженные громом военной непогоды, пройдя через горнило невероятных испытаний и мук, узнав правду об истинных целях войны, не пожелают погибать позорно, как бараны под ножом мясника, во имя явно преступного дела.

Только у большевиков слово не расходилось с делом, и вот почему народные массы пошли за ними, и вот почему также все сознательные, истинно революционные элементы из других социалистических партий покинули своих или трусливых или лицемерных и непоследовательных лидеров и примкнули к большевикам.

В первый момент после октябрьской революции задача немедленной ликвидации войны казалась легко разрешимой. Начавшаяся в Германии революция не замедлит притти на помощь русскому пролетариату и развяжет ему руки, превратив империалистическую бойню в революционную социалистическую войну. Необходимо только развязать германскую революцию, как можно энергичнее и громче провозгласив лозунг: „мир хижинам — война дворцам“ и опубликовав тайные аннексионистские договоры прежних российских правительств и их союзников. Такова была тактика русской делегации в Бресте в первый период переговоров — тактика революционного натиска и упоения только что одержанной победой над собственной буржуазией (Овсянников, „Ц. К. Р. К. П. и Брест“, „Современник“, 1923, № 1).

Однако события не оправдали этих ожиданий. Тактика русской делегации в Бресте делала свое дело и революционизировала рабочие массы в Германии, но не так быстро, как мы надеялись, что же касается социал-демократической партии, поведение ее во время брестских переговоров было настолько позорное, что сам Шейдеман вынужден признать, что „роль социал-демократической партии в этом выдающемся факте германской политики была, к сожалению, отрицательная… „Нет“, сказанное социал-демократической фракцией, отклонение мирного договора, внесенного в рейхстаг, имело бы, несомненно, глубокое значение“…[35]