Клинок инквизиции - Диана Удовиченко

На полу посреди комнаты в колено-локтевой позе стояла голая хозяйка. Сзади сосредоточенно трудился монах. Левой рукой он вцепился в волосы дамы и изо всех сил тянул их на себя, правой осенял брюхо крестным знамением. Он входил в женщину короткими собачьими толчками, с каждым поступательным движением стонал и приговаривал:

– О Господи, о Господи, о Господи…

С лысины градом катился пот, жирный живот содрогался, словно гигантская медуза на воде, по заднице ходили волны. Инститорис так увлекся своим занятием, что не обратил внимания на грохот и не сразу увидел незваных гостей. Зато женщина сориентировалась мгновенно – заверещала, выскользнула из-под инквизитора, оставив в его руке солидный пук белокурых волос, на четвереньках отползла в угол и замерла там почему-то лицом к стене.

– Нда… – протянул Клаус. Строгий взгляд демонолога перебегал с пышного зада хозяйки на перепуганного монаха и обратно. Наконец альбинос решил, что зад все же предпочтительнее и сосредоточился на его созерцании. – Грех, чтоб они сдохли…

– Брат Генрих… – издевательски проговорили с крыльца. – Брат Генрих, зная твой строгий нрав и безусловное благочестие, я не сомневаюсь: ты здесь наверняка обращаешь заблудшую душу в лоно церкви? Как успехи? Помощь не требуется?

Инститорис проблеял что-то невнятное. Сенкевич присвистнул.

Перед ним стоял бывший капитан ФСБ, Данил Платонов собственной персоной. Правда, облик его до неузнаваемости изменился, но выражение глаз осталось то же – непримиримое, холодное, жесткое. При виде Сенкевича к этой гремучей смеси добавились еще и радость с бешенством.

Платонов обнажил меч, шагнул вперед. Клаус, пакостно ухмыльнувшись, прошептал заклинание – бесы, которых он всегда держал неподалеку на всякий случай, ворвались в реальность, выдернули клинок из руки капитана и попытались вселиться в его тело.

– Отче наш, иже еси на небеси! – взревел Платонов.

Бесы, повизгивая, отпрянули, а Данил с воплем на чистом русском:

– Ах, сука, щас за все ответишь! – попер на Сенкевича.

Вспомним юность, мысленно усмехнулся тот, и двинул прямым в челюсть. Капитан только слегка пошатнулся, тряхнул головой – в точности Ван Дамм в каком-то фильме про бойцов, и тут же попытался исполнить маваши-гери с прицелом в голову Сенкевича. Видно, тело объекта было не настолько тренировано, как тело самого Платонова – Сенкевич легко уклонился, упал на руки, сделал подсечку, капитан загремел на пол.

Сенкевич схватил первое, что попалось под руку – небольшой бочонок, – и под скорбный вой хозяйки с рычанием опустил на голову Платонова. Капитан вывернулся в последний момент, тара разминулась с его затылком лишь на какой-то сантиметр. Раздался треск, по полу разлилось литров десять отменного масла.

– О блядь, – печально сказал Платонов, пытаясь подняться. Ноги его непроизвольно разъехались, и капитан уселся на шпагат.

Воспользовавшись тем, что о нем позабыли, Инститорис схватил рясу и пополз к выходу, его примеру последовала обнаженная дама. С улицы раздавались бесовские визги – там Клаус натравливал своих питомцев на отряд Платонова.

Пол хижины превратился в каток, Дан с трудом поднялся и, раскорячившись, пошел на Сенкевича. Тот в самый неподходящий момент поскользнулся и упал бы, если бы не капитан. Платонов подхватил противника, заломил руку за спину, швырнул на стол и провез по нему лицом, сметая тарелки с нехитрой закуской.

Очистив стол, Сенкевич с грохотом свалился в угол. Дан прыгнул на него, но тот уже встал. К щеке прилип кусок унылой вареной моркови, в одежде запутались ленточки пошинкованной капусты. Сенкевич подхватил опустевший стол, размахнулся справа налево и врезал капитану в бок. Гниловатое дерево раскололось, не причинив Платонову особого вреда.

Дан с Сенкевичем схватились врукопашную. Скользя на масле, пыхтели и тихо матерились, стараясь придушить друг друга. Капитан медленно, но верно продвигался к растопленному очагу. Сумев наконец подобраться к огню, собрался с силами, подставил врагу подножку. Сенкевич упал, сверху, поскользнувшись, рухнул и Дан. Оседлав противника, наклонил его голову к очагу, стараясь сунуть в пламя.

Сенкевич извивался, как червяк, в итоге все же вывернулся, навалился на Дана. Теперь пришла его очередь пихать в огонь голову Платонова. В каком-то миллиметре от раскаленного жерла капитан сумел оттолкнуться от облицовки и отползти – все только благодаря маслу, – извернулся, оскалился как волк и вонзил зубы в ляжку Сенкевича. Тот не ожидал такого вероломства, завопил, шмякнул Дана кулаком по темечку. Платонов охнул, разжал челюсти, но тут же врезал с ноги, угодил в лоб. Противники отвалились друг от друга, с трудом приходя в себя.

На улице раздавалось инфернальное завывание – отряд продолжал сражаться с бесами.

Первым отдышался Дан. Подполз к противнику, ухватил за грудки, но как-то уже вяло. Сенкевич тоже отбивался без особого энтузиазма. Немного повозившись, сказал:

– Ну хватит уже дурью маяться. Считай, ничья.

– Я тебя, сволочь, все равно достану, – отдуваясь, проскрипел Дан.

– И что толку? – скептически поинтересовался Сенкевич. – Убьешь?

Капитан Платонов задумался. На лице отразилась напряженная работа мысли, глаза потеряли бешеное выражение. Потом неуверенно сказал:

– Нет. Убивать пока не буду. Ты ж, гадюка вонючая, нас с Настей сюда закинул, тебе и вытаскивать. – Подумав, добавил: – А вот если не вытащишь, тогда точно убью.

– Настя, – гнусно ухмыльнулся Сенкевич. – Аппетитная телка. Как она, кстати? Надеюсь, не попала в хромое или рябое тело?

– Не твое дело, с-сука! – тут же взъярился Дан. – Сказал, строй давай свою хрень и отправляй нас домой!

Сенкевич закинул ногу на ногу, полюбовался на блестящие от масла башмаки, предложил издевательски:

– А ты меня заставь. Что, в инквизицию потащишь? Ну тогда писец и тебе, и твоей кобылке. Меня ж оттуда не выпустят, сожгут на хрен.

– И тебе тогда писец, – охотно согласился Дан.

Физиономия Сенкевича выразила насмешку:

– Мне-то да. Но вы останетесь здесь навсегда. Интересно, сколько в среднем продолжительность жизни простолюдина пятнадцатого века? Лет сорок? Ну ничего еще, правда, зубы сгниют и повыпадают, Настя твоя к тридцати пяти морщинами покроется. Это если чумы не случится…

– Ах ты, гнида… – Платонов снова потянулся к шее Сенкевича.

– Да брось ты, – лениво отмахнулся тот. – Сам понимаешь, вам без меня никуда. Ты меня, капитан, холить и лелеять должен, как бедный крестьянин единственную свинью.

Дан снова погрузился в размышления. В самом деле, куда девать этого ублюдка? Запереть где-нибудь?

Словно подслушав его мысли, Сенкевич возразил:

– Не годится. Без книг и чертежей портал не построить, а они у меня в укромном месте.

– Хорошо. Я с тобой пойду, – согласился Дан. Встал на четвереньки, добрался до меча, который валялся у порога, поднял, тем же манером вернулся к Сенкевичу, приставил клинок к горлу. – Мне по фиг вообще, замочу и не пожалею. Если не согласишься нас вытащить, ты для меня ценность теряешь.

– Годится, – после секундного раздумья ответил Сенкевич. – Только если…

В дом заглянул белокурый парнишка:

– Дорогой благородный друг, счастлив сообщить, что гнусного богопротивного демонолога мы все же скрутили. Наш доблестный товарищ Ганс избавился от бесов, проявив удивительные познания на ниве экзорцизма. Проще говоря, только ему почему-то удалось без запинки прочесть «Отче наш».

Сенкевич вздохнул.

– Не вышло «если»…

– Вставай, – велел Платонов. – Веди.

Под конвоем капитана и его отряда Сенкевич зашагал по переулкам. Убежать можно было и не пытаться: впереди шел широкоплечий здоровяк Ганс, в спину упирался меч Платонова. Сзади два парня вели связанного Клауса.

– Кстати, – спросил Дан, – а что ты там делал, в том борделе?

– То же, что и ты, видимо. Вервольфа искал.

Платонов хмыкнул:

– А тебе зачем?

– Не твое дело, – мрачно ответил Сенкевич. – У меня с ним свои счеты.

– А я поначалу думал, это ты, – признался Дан.

– Я тоже так думал, – Сенкевич откашлялся, отхаркнул ком слизи с кровью.

Он не опасался показывать Дану свое нынешнее укрытие: инквизиции капитан его не сдаст, толку ему от сожженного Сенкевича. Напротив, должен хранить как зеницу ока, если хочет выбраться. А про Флоренцию 1428 года ему знать не обязательно, пусть думает, что отправляется домой. Придется сделать расчет портала на троих. Впрочем, если повезет, новая схема не понадобится.

– Добро пожаловать в мое обиталище, – издевательски поклонился Сенкевич, распахивая дверь небольшого, но добротного дома на торговой улице.

– Первым иди, – толкнул его Дан.

Капитан Платонов, измазанный в масле, разочарованный тем, что поймать оборотня не удалось, пребывал в сумрачном настроении, и лицезрение давнего врага ему радости не прибавляло. Хотя Сенкевич считал, что должно бы: в конце концов, только от него зависит, застрянет Платонов тут или отправится… скажем, путешествовать дальше.