Фантастика 2002. Выпуск 1 - Дмитрий Байкалов

Кирилл улыбнулся.

Жуткое зрелище: улыбка тонет в пене для бритья.

Соскучился. И чуть-чуть страшновато: увидеть Ванду с «ментиком». Умом понимаешь, что все просто, обыденно, что это ничуть не отличается от вида жены, сидящей за рулем автомобиля — чудо техники, приятный подарок прогресса. Чужих людей видел навалом. Сразу и не поймешь: очки, слуховой аппарат, обруч в волосах, крупные яркие клипсы — или?.. Иногда под шляпой прячут. Каждый располагает «ментик» там, где ему нравится. Никаких чипов, электродов, вживленных в висок, — лишь бы вплотную к голове. Но это чужие, посторонние люди… чужие головы. Почему мы еще больше вторжения в тело боимся вторжения в мозг?! В душу?! Хотя душа здесь ни при чем. И «мы» ни при чем. Боящееся «мы» — это мычание тринадцатипроцентного отряда сейфов и стариков, ворчащих по поводу всего нового. Отряд не заметит потери бойца…

Брызги одеколона (Ванда в марте подарила…) обожгли щеки. Хватит думать о глупостях.

Пора одеваться.

Во дворе бегал эрдельтерьер Маргинал, для друзей Марчик или Маря. Лохматый кирпич морды излучал буйное удовольствие от выгула. Временами пес падал на спину, катаясь по траве, и надо было числиться закоренелым пессимистом, чтобы не позавидовать «брату меньшему». Кирилл порадовался теплому деньку за компанию с Марчиком, вдруг сообразив, что, несмотря на брюзжание синоптиков, последнее время погода вообще баловала народ. Теплая, обильно снежная зима. Мягкое лето. Даже обычные ливни в мае и начале июня… Ванда называла их «шампанским». Легкие, прозрачные, искрящиеся. Пена на лужах, и почти сразу: умытое дождем солнце. В небесной канцелярии у человечества явно объявился тайный протекционист.

— Маря, Маря… Эй, сардель-терьер! Ты это брось! Лапами грязными…

Хозяин пса, Семен Григорьевич, лежал под истасканным «фордом», временами брякая инструментом. Иногда казалось: в отличие от непоседы Марчика без почесывания железного пуза «форд» с места не двинется.

— Здрасьте! Как жизнь?

— …Бурлит! — утробным эхом всплыло из-под днища. — Кириллище, ты?

— Ага!

— За Вандейкой? — Сосед очень вкусно именовал жену Кирилла, вызывая сразу цепь ассоциаций, от Вандеи до рождественской индейки. — Обожди пяток минут, я тебя подвезу. Вишь, «форд» это… фордыбачит…

— Спасибо, Семен Григорьевич! Я лучше на такси.

Кирилл прекрасно знал: «пяток минут» для соседа — понятие растяжимое. Ухватив за шкирку разомлевшего эрделя, он смотрел, как Семен Григорьевич мало-помалу являет себя миру. Сперва ноги в стареньких джинсах, следом — широкий пояс с заклепками, над которым громоздился внушительный живот любителя пива… расстегнутая до пупа рубашка-ковбойка, цепь с крестом… Время поджимало, но вдруг очень захотелось увидеть соседа целиком. Человека с «ментиком». Пусть дешевым, внутригородского радиуса действия. Когда трудишься на побегушках, сводя гору с горой и имея навар от случайных знакомств, расположенных в нужном порядке, без «ментика» не обойтись. Иногда Кирилл и сам пользовался связями Семена Григорьевича — например, в мэрии.

— Сигареткой угостишь? Барской?

— Вот… — Курить Кирилл начал в прошлом году. Без видимых причин.

Эрдель чихнул, удрав от курильщиков подальше. Принялся гонять голубей — жирных, ленивых.

— Ты, Кириллище, не дрейфь. — Обманчиво туповатый с виду, сосед с первого взгляда подметил «мандраж» собеседника. Этим и брал: тюфяк-увалень, с таким хочешь не хочешь, а расслабишься. — Привыкнешь. Моя тоже поначалу дергалась. Ночами ругалась: сними да сними, иначе не дам! А я ей: Маруся, ша! Это навроде мобильника, только лучше. Угомонилась…

— Я не боюсь. Так… странно просто.

Губы. Семена Григорьевича слегка дрогнули невпопад. Сложились в беззвучные слова. Сигарета двинулась в уголок рта, где и замерла. Лицевые мышцы «проиграли» десяток разных гримас: эскизно, малозаметно, как опытный музыкант спешит пальцами по клавишам, переходя от одной мелодии к другой. Окно, из которого, быстро меняясь, выглянули жильцы. Поймав взгляд Кирилла, сосед тронул пальцем очки, дужки которых были вдвое толще обычного. Громко рассмеялся:

— Что? Засек?! Расслабься, еще у супружницы насмотришься… Это поначалу бывает. Начинаешь машинально говорить. Врачи предупреждали: спонтанный эффект вербализации и это… микс-мимика, вот!

Сложный термин сосед выговорил без запинки, явно гордясь эрудицией.

— Пока устаканится. Я себе новую модель взял, в рассрочку. Радиус: аж до Югославии! Или за Урал шибает, если на восток.

Кирилл не понял, почему на восток «шибает» дальше, чем на запад. А спрашивать постеснялся.

— Зачем вам такой радиус?

— Надо. Скоро, говорят, все модели будут вообще… Безразмерные. Через спутник, что ли?.. А у твоей какой «ментик»?

— Не знаю. Наверное, безразмерный. Ей издательство оплачивает. Им по авторским правам постоянный контакт с зарубежом требуется. Франция, Германия… Штаты…

— A-а… Кто б мне оплатил? Найдешь — звони.

— Мне пора, Семен Григорьевич.

— Ну, бывай! Вандейке привет…

Уже собравшись идти, Кирилл не удержался:

— Семен Григорьевич, вы… А как оно? Ну, действует?

Работая над статьями, он сто раз слышал мнение специалистов. Читал брошюры. Но сейчас позарез захотелось услышать это от знакомого, привычного человека.

Не научная белиберда, а «на пальцах», для своих.

— Эх, Кириллище… — В глазах Семена Григорьевича мелькнуло искреннее сочувствие к сейфу. — Как бы тебе объяснить? Знаешь, как на пианино играют? Левой рукой вот так, а правой по-другому? Вразнобой, значит. А ногой еще и по педали топают. И губами шевелят. И носом шмыгают, если насморк. Короче, пять дел сразу. С «ментиком» так же, только для мозгов. Умственный осьминог получается. Уяснил?

— Выделение субличностей?

— Ну, это для врачей. Суб, шмуб!.. Я тебе по-нашенски. Иначе, извиняй, не умею. Здесь главное другое — врать не получается. Вранье, оно кислое. Сразу оскомина. Для дел — лучше не придумать. Хотя, знаешь, не всегда…

— Кислое?

— Ну, такое… Вроде яблочка. Зеленой антоновки. Пробовал?

Кирилл кивнул, делая вид, что понял. Значит, вранье кислое. А правда сладкая. Зеленая антоновка и варенье из малины. А эротические фантазии отдают фиалками, сияя перламутром. Трудно, почти невозможно представить себе всю цепочку образов, передаваемых «ментиками». Информация, сращенная с чувствами. Текст, неотделимый от ощущений. Слово «кипарис», как абстрактное понятие «хвойное дерево», слово из семи букв, трех гласных и четырех согласных, вкупе с йодистым ароматом моря, огнем заката, криками чаек над водой…