Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

Римлян охватила паника: они нарушили строй и обратились в бегство. В толчее тысячи людей оказались сброшенными в реку и утонули, еще тысячи запрудили узкий овраг: многие из них погибли в давке, остальных добили галлы. Спастись удалось немногим, да и то благодаря тому, что Бренн, изумленный легкостью своей победы, заподозрил ловушку. Он удержал своих людей от немедленного преследования, и это позволило римлянам, которые побросали оружие и доспехи, удрать от противника, сохранив жизни, но лишившись воинской чести. Поскольку Вейи находились ближе, чем Рим, большинство побежало туда. Лишь горстка беглецов вернулась в город с известием о беде.

Римская армия была разгромлена, ее жалкие остатки, побросав оружие, рассеялись. Окрыленные удачей, но уставшие от немыслимой резни, галлы всю ночь отдыхали, а с утра занялись сбором трофеев: павших римлян было так много, что этот процесс затянулся на целый день.

На следующее утро галлы двинулись на Рим. К полуночи они оказались под стенами города и увидели, что ворота открыты и нигде нет ни одного часового. Зрелище это было настолько странным, что Бренн, опасаясь ловушки, приказал встать на ночлег снаружи и лишь поутру вступил в беззащитный город.

Пинария спала в храме Весты в полном одиночестве. Даже богини там не было, ибо священный огонь Весты не горел и пепел в очаге остыл.

Пока остальные весталки в панике готовились к бегству, Пинарией овладело желание заглянуть, хоть ненадолго, в храм Весты. Она собиралась украдкой сбегать туда и быстро вернуться, но этому помешали толпы людей на улицах. Римские граждане тысячами покидали город. Одни брели пешком, не взяв ничего, кроме одежды. Другие толкали тачки со скарбом. Кое у кого имелись запряженные ослами повозки – эти надеялись вывезти все свои пожитки.

Когда Пинария пробиралась сквозь толпу, люди, из почтения к одеянию жрицы, пытались освободить ей путь, но во многих местах толпа была слишком плотной. Пинарию толкали и пихали в разные стороны. Полуденный зной был невыносим. Люди горестно стонали. Какая-то женщина пронзительно завопила и крикнула, что ее ребенок упал и его топчут ногами. Пинария повернулась посмотреть, но толпа увлекла ее вперед.

Наконец она добралась до храма и устремилась вверх по пустым ступеням. Двери были распахнуты, внутри никого не было. Пинария закрыла за собой двери и глубоко вздохнула.

Зачем она пришла? Весты здесь уже нет, богиня пребывала там, где находился ее огонь (вечное пламя поместили в переносную жаровню и отправили в надежное укрытие подальше от Рима).

Великий понтифик и вирго максима надзирали над этой мрачной церемонией, в то время как весталки смотрели и плакали: пока очаг Весты горел, сохранялась, пусть и слабая, надежда на спасение Рима.

В круглом святилище было темно, пусто и на удивление тихо: массивные двери приглушали шум огромной толпы. На стоявшую в одиночестве посреди святилища Пинарию снизошло странное спокойствие.

– Что толку в пророчестве? – произнесла она вслух, хотя некому было ее услышать.

Марк Цедиций предупредил магистратов и жрецов о галлах, однако никакой пользы от его предупреждения не было. Несмотря на их усилия предотвратить приход галлов – а скорее благодаря этим усилиям! – галлы уже шли маршем на Рим, и ничто не могло их остановить. От пророчества Цедиция толку было не более чем от предсказаний троянской царевны Кассандры, которая предвидела гибель своего города и ничем не могла ее предотвратить. Неужели Риму суждено повторить судьбу Трои?

Пинария содрогнулась и закрыла глаза. Неожиданно на нее навалилась усталость. Она опустилась на колени и прислонилась к пустому очагу.

Конечно же, у нее и в мыслях не было заснуть, более того, это казалось ей просто невозможным при таких обстоятельствах. Но бог сна Сомн в обществе своего сына Морфея, посылающего сновидения, незаметно подкрался и смежил ей веки.

Пинария проснулась с неприятным ощущением потерянности во времени и пространстве.

Где она? Моргая и озираясь, девушка поняла, что находится в храме Весты, и в первый момент почувствовала приступ паники. Неужели сон сморил ее, пока она следила за священным огнем? Пинария посмотрела на очаг. Он был холодным и темным. Огонь погас! Сердце ее забилось, голова пошла кругом, но тут она вспомнила нашествие галлов: огонь унесли в безопасное место, чтобы он не достался врагам.

Весталка почувствовала, что с того момента, как она вошла в храм, прошло много часов. Гул толпы уже не проникал сквозь тяжелые двери, ни одного звука не доносилось снаружи, но не потому, что настала ночь: сквозь узкую щель под дверью проникал яркий солнечный свет.

Пинария отворила двери и прикрыла глаза, ослепленная ярким утренним светом. Должно быть, Сомн возложил на нее тяжкую длань, заставив проспать с полудня одного дня до полудня следующего. Морфей тоже посетил ее, ибо теперь она вспомнила сновидение, в котором Фослия болтала без умолку, хвастаясь своей эрудицией.

– Ромул ходил пешком в своих триумфах. Как ты думаешь, Бренн поедет по Риму в квадриге, как Камилл? Интересно, Бренн такой же красивый…

Ее болтовня раздражала Пинарию, и она все больше расстраивалась.

Было и еще что-то, хотя во сне Пинария возражала и пыталась заткнуть уши. Но Фослия не умолкала:

– Троянских женщин захватывали в плен и обращали в рабство. Ты думаешь, мы, весталки, станем рабынями? Вряд ли галлы позволят нам долго оставаться девственницами…

И хотя Пинария пыталась протестовать, Фослия не унималась, исполненная решимости продемонстрировать свою безупречную религиозную логику.

– Ни один город не может быть покорен, если его жители не оскорбили богов. Убийство или порабощение жителей покоренного города угодно богам. Теперь галлы покорили Рим. Как ты думаешь, что это значит, Пинария? Что это говорит о Риме?

Какой ужас! Пинария задрожала, несмотря на теплый день. Когда же она спустилась по ступенькам и огляделась, действительность предстала перед ней такой же пугающей и странной, как ее сон.

Улица была усеяна брошенными вещами, всем тем, что люди надеялись забрать с собой, но побросали, поддавшись панике или прислушавшись к голосу рассудка. Всюду валялись посуда, мешки с тряпьем, короба и ларцы, набитые неизвестно чем, деревянные и соломенные игрушки, даже стулья и маленькие треножные столики. Брошенные повозки и ручные тележки были опрокинуты, их содержимое разбросано рядом.

Не было видно ни одной живой души, не было слышно ни одного голоса. Пинария всю жизнь прожила в этом городе, она привыкла к его кипучей энергетике, к шумным, напористым толпам. Видеть город без людей было странно. Рим напоминал ей пустую раковину или, хуже того, гробницу без тела.

Город покинули даже боги. Перед бегством римляне забрали из храмов все до единой священные реликвии. Огонь очага Весты, статуи богов, священные талисманы царей, Сивиллины книги – все это или вынесли с собой, или зарыли в тайных местах по всему городу. Остались только Сомн и Морфей. Может быть, они до сих пор витали над ней, ибо Пинарии казалось, будто все, что она видит вокруг, – это не действительность, а какой-то странный кошмар.

Она бродила по Форуму, вздрагивая от гулкого эха собственных шагов, разносившегося по безлюдным пространствам, но, завернув в очередной раз за угол, ахнула от изумления. Перед входом в свою резиденцию сидел на табурете великий понтифик. Услышав ее восклицание, он повернул голову, удивившись ей не меньше, чем она ему.

Девушка подбежала к нему. Он остался на своем месте и лишь насупил брови.

– Пинария! Что ты здесь делаешь? Все весталки покинули город еще вчера.

Она опустилась на колени перед его табуретом.

– Да, великий понтифик, и я должна была уйти с ними. Но мне захотелось в последний раз заглянуть в храм Весты. Я хотела побыть там всего минуту, но вышло так, что…

– Тсс! Ты слышишь?

Пинария склонила голову набок. Поначалу звук был отдаленным и смутным, но потом приблизился и стал более отчетливым. То были голоса людей, они переговаривались, что-то выкрикивали, хрипло смеялись.

– Галлы, – прошептал великий понтифик. – Они наконец пришли!

– Но, великий понтифик, почему ты все еще здесь? Почему ты не убежал?

– Потому что среди нас еще остались римляне. Бежать из города? Никогда!

– Но когда галлы увидят тебя…

– Я не единственный. Пройдись по городу, и ты увидишь, что остались и другие. По большей части – старики, которые никогда в жизни не бегали от врага и не хотят бежать сейчас. У них даже нет намерения укрываться, дрожа, в своих подвалах. Каждый из нас вынес табурет, поставил его перед своим домом и теперь дожидается неизбежного, сохраняя достоинство и тем спасая честь Рима.

– Но ведь галлы – чудовища! Они великаны, в два раза больше обычных людей. Они пьют человеческую кровь, приносят в жертву младенцев и сжигают пленников заживо!