Двойной удар Слепого - Андрей Воронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Могила была очищена от снега, заботливо ухожена; создавалось впечатление, будто внутри ограды уборку произвели только что.
«Теперь – рекогносцировка на местности».
Марина огляделась по сторонам и увидела купол церкви, которую от могил отделяли метров сто двадцать.
"Вот место, замечательное место, откуда можно выстрелить. А если воспользоваться глушителем, звук выстрела никто не услышит, раздастся легкий хлопок.
И этим хлопком я обеспечу себе дальнейшее существование, безбедное и беззаботное!"
Барби не хотела задумываться, что для того, чтобы хорошо жить самой, ей придется забрать чужую жизнь.
У каждой профессии своя специфика – к этой мысли она приучила себя давно, поэтому угрызения совести были ей неведомы. Профессионал, считала Марина, просто должен выполнять свою работу, и выполнять ее как можно лучше.
Марина еще какое-то время походила по кладбищу, присматриваясь, делая расчеты. Гвоздики, зажатые в руке, в конце концов надоели. Барби собралась их выкинуть, но тут наткнулась на могилу Соньки Золотой Ручки.
«Подходяще, на помойку обидно выбрасывать», – Барби положила цветы на Соньки ну могилу, ухоженную с не меньшей любовью, чем могила матери Степаныча, чем могилы братьев Квантришвили, Высоцкого, Листьева…
Холод пробирал до костей, леденящими щупальцами забирался под шубу из голубой норки. Все-таки Барби отвыкла от климата родины. У нее зуб на зуб не попадал, когда она вернулась к «вольво» Михаила.
– Озябли? – спросил он.
– Не то слово. Окоченела, как покойник.
– Давайте поужинаем где-нибудь, выпьем для сугреву, посидим в тепле и уюте. Я знаю поблизости одно местечко.
– Это было бы кстати.
В ресторанчике, куда они приехали, действительно было тепло и уютно. Играла негромкая музыка, публики оказалось немного. Но публика Марине не понравилась.
Мрачные типы с бритыми затылками, челюстями, как у Щелкунчика, и оловянными глазами вольготно расположились за столиками. На монументальных шеях типов красовались золотые цепи, по толщине напоминающие якорные, на руках сверкали столь же нелепо огромные браслеты и перстни. Спутницы «золотоносных» типов обладали внешностью фотомоделей, но разодеты были безвкусно, хоть и весьма дорого, и вели себя с претензией на изящные манеры в представлении вокзальных потаскух.
– Братишки отдыхают, – с ухмылкой пояснил Михаил.
Марина не поняла.
– Чьи братишки?
– Криминальный элемент сейчас так называется.
– А-а… – протянула Марина, подумав: «А ты, выходит, безупречно честный бизнесмен и не имеешь никакого отношения к преступному миру?..»
Под столом колено Михаила прикоснулось к колену Марины, и она не убрала свою ногу.
– Что будем пить, Марина?
– Я хочу виски.
– О'кей. Сейчас в Москве можно хотеть все, что угодно, были бы деньги…
– Ну и прекрасно.
– Вы любите виски?
– Давай будем на «ты», – предложила Марина. Михаил с радостью согласился.
– Давай.
Ему очень хотелось спросить, сколько лет Марине, но он не решался задать вопрос, считая его бестактным.
Ему вообще много о чем хотелось спросить эту удивительную темноволосую женщину с нездешним загаром на лице и руках.
– Ты, наверное, недавно где-то отдыхала?
– Отдыхала, и очень долго.
– Я так и понял.
– По загару?
– Да, по загару. Очень красивый и ровный, но чувствуется, что не из солярия, – настоящий.
Марина посмотрела налицо Михаила и поняла, чего хочется мужчине. Того же хотелось и ей самой. И они не стали противиться своим желаниям.
Наскоро поужинав, немного выпив, они направились домой к Михаилу.
Они вышли из кабины лифта, Михаил, держа Марину за руку, подвел ее к двери квартиры.
– Заходи, не бойся.
– Было бы чего бояться.
– Но руки у тебя похолодели.
– Это от мороза.
Михаил отворил дверь, они вошли в полумрак прихожей. Шуба, будто сама собой, упала с Марининых плеч на пол, и Марина почувствовала, как нетерпеливые мужские пальцы заскользили по ее телу.
Марина попыталась вспомнить, когда же она в последний раз занималась любовью по собственному желанию, а не по необходимости, и вспомнить не смогла.
Или, быть может, не успела – страсть горячей волной захлестнула ее. Марина прижалась к спутнику, запустила руки под его свитер. Ладони ощутили жар кожи, а под ней – рельеф тренированных мышц. Марина вздрогнула, запрокинула голову, губы Михаила жадно впились в ее рот, его язык коснулся ее неба.
– Ах! – выдохнула Марина, пытаясь управиться с непослушным ремнем на джинсах Михаила.
– Погоди, я сам…
На ходу освобождаясь от одежды, они очутились в комнате на паласе с высоким, как трава на газоне, ворсом, – Не включай, не включай свет, – прошептала Марина, – я соскучилась по темноте.
– Как скажешь.
Марина словно сорвалась с цепи.
– Ну же! Ну! Ну! – задыхаясь торопила она партнера, а затем отстранялась от него.
Партнер был хорош, это Марина поняла уже через четверть часа. Что-что, а бег времени она чувствовала всегда, даже когда время останавливается. Марине казалось, что у нее под черепной коробкой вмонтированы часы, и поэтому она безошибочно может сказать, сколько времени прошло с того или иного момента.
– Миша, ну же, давай, двигайся!
– Я устал, обожди.
– Тогда буду двигаться я.
Она забралась на любовника, а он раскинулся на полу, положив руки себе под голову…
Когда Марина выдыхалась, Михаил уже вновь был полон сил. И они продолжали наслаждаться друг другом…
Сколько прошло времени, Михаил не знал. Усталый, он заполз на диван.
– Ты потрясающая женщина!
В сумраке гостиной он пытался рассмотреть партнершу.
– Все зависит от мужчины. Со мной давно такого не было.
– Сколько тебе лет? – наконец-то решился" спросить Михаил.
– А тебе?
– Ты чисто по-еврейски отвечаешь вопросом на вопрос.
– Нет, чисто по-женски. Так сколько тебе?
– Мне двадцать семь.
– А мне тридцать.
– По тебе не скажешь.
– Спасибо за комплимент, – Марина поднялась, и ничуть не смущаясь своей наготы, даже радуясь ей, прошлась по комнате. – Где у тебя ванная?
– Направо от кухни.
– Я приму душ.
– И после этого уйдешь?
– Уйду. Ты не хочешь, чтоб я уходила?
– Нет.
– А ты сможешь еще?
– С такой женщиной, как ты, естественно, смогу.
Но не сразу. Я устал.
– Я тоже устала. Я сейчас искупаюсь, а потом решим, что делать.
Михаил видел, что грудь у женщины белая, а все тело темное, как спелый орех, и это возбуждало.
– Подожди, подожди, – сказал он, вскакивая с дивана и хватая Марину за руку.
Она выдернула руку.
– Пусти. Мне нужно в душ.
– Тогда я пойду с тобой.
– Ну что ж, идем, – согласилась Марина.
В ванной комнате Марина проговорила:
– Крибле-крабле-бумс! – и сдернула с головы парик.
Михаил опешил.
– У тебя парик?!
– Ну не скальп же я сняла.
– Ты блондинка…
– Да, я блондинка, как Мерилин Монро. Только, в отличие от Монро, не вытравленная пергидролью, а натуральная.
– Это здорово, что ты блондинка!
– Почему же?
– Разнообразие меня вдохновляет.
Под теплыми и шумными, как летний ливень, струями душа они продолжили заниматься любовью.
Но всему есть предел. В конце концов силы иссякли у обоих. Марина осталась в ванной, а Михаил, накинув халат, отправился на кухню. Он соорудил бутерброды и откупорил бутылку белого вина.
– Ты вовремя подсуетился, – сказала Марина, выйдя из ванной. – Я страшно проголодалась.
– Я тоже.
– Добротный секс действует лучше любого аперитива.
– Где ты живешь?
– В гостинице.
– Это сейчас. А вообще?
– А вообще – у себя дома.
– Но ты живешь там?
– Да, там.
– А я вот мечтаю жить там, но…
– Что «но»?
– Но не представляю, чем бы я там занимался.
Марина горько подумала: «Не приведи тебе Бог заниматься тем, чем занимаюсь я», А Михаил не прекращал расспрашивать.
– У тебя есть свой дом?
– Да, есть.
– А муж?
– Мужа у меня нет.
– Почему?
– Он был и.., весь вышел.
– А что с ним случилось?
– А что всегда случается с мужьями – муж объелся груш… И вообще, дорогой, ты задаешь слишком много вопросов.
– Прости, больше не буду.
Михаил налил в бокалы вино.
Марину забавлял этот парень, по-южному ненасытный в любви и по-славянски простодушный в своем любопытстве.
– Знаешь, Миша, мне нужно идти.
– А может, останешься?
– Нет, не останусь, у меня куча дел.
– Каких дел? Уже поздно!
– Как раз потому, что поздно, я должна идти.
– Тогда я вызову такси.
– Это джентльменский поступок, но платить за такси буду я.
– С какой стати? У меня достаточно денег, чтоб отправить даму на такси.
– Пожалуйста, не спорь. Я привыкла за все платить сама.
