Ковчег для Кареглазки (СИ) - Наседкин Евгений

— Ты должен что-то сделать, чтоб доказать свою любовь, — озорно улыбнулась она. — Не знаю, что-то безумное… точно! Набей большое тату — ХТК. И скрипичный ключ рядом! — она рассмеялась, радостно и беззаботно.

«Хорошо темперированный клавир» Баха. Бред. Больше похоже на издевательство богатой избалованной малолетки, но для него это не важно. Главное — не слова, а поступки. Он сделает то, что она сказала. А когда-то, со временем, Марго поймет, что он единственный человек в мире, на которого она может положиться. Он станет для нее фундаментом, а она для него — очагом. Пламенем, согревающим израненную душу…

****

Видение прекратилось, как только ученая рассоединила Гришу и Афродиту.

— Что с тобой?! Как ты себя чувствуешь? — взволнованно спросила она.

— Не понимаю… что это было, — Менаев со страхом и недоумением посмотрел на брюнетку. — Ты видела того мужика? С татуировкой?

Девица кивнула. Она выглядела шокированной.

— Ты и раньше его видела? — язык у парня заплетался.

— Нет.

— Хватит! — оборвала их диалог Лена. — Нам пора!

Им действительно было пора, но ушли они не только поэтому. Крыловой не понравилось произошедшее, она приревновала Менаева. Они открыли дверь, чтоб выйти, и нос к носу столкнулись с Крезом.

— Александр Борисович, вы сюда? — удивленно спросила ученая.

— Нет, нет, — пролепетал он. — Просто искал Ливанова, думал, что он может быть здесь.

Иммунолог развернулся и резво, чуть ли не бегом, выскочил. Крылова с Менаевым провели его недоуменными взглядами, а затем побрели по коридору, обмениваясь односложными репликами, и все еще приходя в себя.

ХТК… это было так знакомо, словно ответ витал в воздухе, но Менаев не мог его прочесть. Где он видел такую татуировку? Перед лестничной площадкой он встал, сраженный наповал.

— Охотник, — сказал он, однако Крылова ничего не поняла.

— Я видел то же самое, что и Афродита, — объяснил он. — Это был кракл, выпрыгнувший из школьного окна. Только в видении я увидел Охотника еще до метаморфозы. Человеком. Как он сделал себе эту татуировку — ХТК.

— Мы вернемся сюда, — успокаивающе сказала Лена и быстренько, чтоб никто не видел, поцеловала в губы, одновременно запустив ладонь в его волосы. — Вернемся, и все узнаем. Эта парочка очень странная.

****

Гермес был потрясен подключением выродка к своей галлюцинации. Разве это возможно? Но да — это произошло, и нечего забивать голову глупостями. Это не является первостепенной задачей, особенно учитывая, что они с Томасом оказались на грани разоблачения.

И еще мужчина с татуировкой ХТК… это было странно — пока что видения еще ни разу не касались реального земного мира.

А тот непонятный старик, седой интеллигент в коридоре? Что ему было нужно? Как же достали эти любопытные извращенцы, тянущиеся в палату, как безмозглые паломники… Синдик задумался, но ненадолго, после чего радостно охнул. Ну, конечно же — вероятно, что Буревестник был на плаце, видел задержанных гражданских, и в том числе Агафона с кулоном, а значит, знал о прибытии богобратьев.

Буревестника не нужно искать. Скоро он придет сам. Осталось придумать, как завладеть Ковчегом.

****

Тетрадь Мчатряна оказалась его дневником. Я не знаю, зачем он его зашифровал — может, чтоб обезопасить содержавшуюся там информацию — что логично, учитывая то, что его самолет сбили неизвестные террористы. Либо просто, как любой человек, ведущий дневник, он не хотел выставлять свои мысли напоказ.

Судя по всему, племянницу Милану он любил. Я так не умел любить — еще и это противное чужое отродье. Кроме того, исходя из записей, любил он и Кареглазку. Как женщину, а не невестку или подругу. Это не было написано черным по белому, и Лена, насколько я понял, этого не просекла. Но для меня не скрылись нотки восхищения, адресованные не только ее научным талантам, но и женским особенностям — доброте, нежности и грации.

Помимо множества отступлений личного характера, подробно расписывались маршруты, по которым он летал и ездил. Это были экспедиции по разным научным центрам, институтам, подразделениям противочумной службы и т. д., в которых собиралось оборудование, техника, аппаратура, биологические материалы: все, что могло быть полезным. Часть из этого добра осела в Новом Илионе и использовалась группой Крыловой для исследований викрамии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Фактически, самой важной частью дневника для нас стала последняя страница. Надо полагать, перед тем, как сообщить невестке о спасении человечества и о Ковчеге, майор побывал в Новониколаевске. Это был крупный сибирский город, примерно в полутысяче километров от Крепости, и в нем располагался крупнейший научный центр «Биоген».

— Как я могла забыть? — сокрушалась Кареглазка, поняв, где раньше видела те самые две розовые волны, изображенные на пенале из дипломата Мчатряна. — Конечно, это ведь логотип Биогена!

Дневник подтвердил, что контейнер был из Биогена и, что мы уже знали, он был заполнен допандемическим штаммом INVITIS. Очевидно, что и видеозаписи делались камерами наблюдения Биогена. То есть, к вечеру мы добрались до финиша наших изысканий. Ковчег не нашли, но где искать дальше — поняли.

К сожалению, единственное упоминание Ковчега находилось в маленьком абзаце, в котором Мчатрян сообщил: «Я, конечно, не сразу понял, что Чапа — это и есть наше спасение. Он — Ковчег для человечества». Мало, но хоть что-то.

Что вообще оставалось вне понимания — это листок с религиозной цитатой. Разобраться в смысле Провидения, Бога и тварей нам пока так и не удалось. Теоретически, это могло ничего и не значить, просто завалящий отрывок бумаги. Хотя, в связке с кулонами — это было подозрительно.

Мы так были заняты, что едва не пропустили то, что происходило снаружи. После скупого полдника, состоящего из черствой булки и остывшего какао, я бахнул крепленого вина, унимая зеленую змею ревности. Но суперстрадание продолжало набирать силу, рисуя в воображении любовные сцены между Кареглазкой и мужем… и я сходил с ума. Одним глотком осушив бутылку, я вышел подышать, попутно устроив себе перекур.

Каково же было мое удивление, когда я увидел привезенных из Рудников возле Одеона. Афродита сменила синее платье на черные лосины, и они с Томасом о чем-то разговаривали, вглядываясь в Стену. А затем брюнетка приметила меня и заулыбалась, помахав рукой. Я не мог избавиться от чувства, что уже встречался с ней.

Вышел Горин, весь наухналь пьяный, и заорал так, что и я расслышал.

— Отелло, черт мой черномазый! — кричал полковник, брызгая слюной. — На кого ты оставил наш водевиль? Ну-ка, ступай своими черными копытцами на сцену, пока я не превратил твою жизнь в сплошную трагедию…

Ну, ладно… значит, негр с девицей подружились с воякой. Время даром не теряли.

— Главное, чтоб Илья не ушел в запой, — сказала Лена еще утром, когда вернулась с Куба. — Он скрытный алкоголик и превращается в маньяка, когда сорвется.

— Так ты его утешила? — язвительно уточнил я.

— Прекрати. Вы не можете быть соперниками, — и Кареглазка обрубила мою зарождавшуюся серию саркастических монологов. — Он — мой муж, но я его не люблю.

Была еще одна новость — Крез сообщил, что плоды Лилит развиваются с большой скоростью. Он предположил, что монстроматка разродится уже в течение недели. Это было катастрофическим известием, означающим новый виток в войне выживания. Если краклы начали размножаться, значит, природа окончательно избавляется от людей.

И словно в подтверждение этой сентенции из Трилистника пришла весть о гибели форта Джефферсон. Подробностей не было, но учитывая усилившийся напор тварей на последние человеческие форпосты, все версии сошлись на решающем факторе морфов. Для правительства, и для Горина в частности, это было не только напоминанием, каким хрупким является сегодняшнее «равновесие», но и означало потерю американских спутников. Уже давно форт Джефферсон координировал деятельность космических спутников, а начальник форта Стив Паркер делился данными с нашей стороной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})