Страшные вещи Лизы Макиной - Виталий Сертаков

— Мне не нравится... — Я силился подобрать верные слова. — Ты мне уши прозвенела насчет гармонии и красоты, а сама, как не фиг делать, угробила несколько человек. И после этого я должен поверить, что твои роботы такие безобидные? Да мой дракон по сравнению с ними котенок!

— В данном случае ты прав. — Лиза не выглядела смущенной, но очень похоже, что я попал в точку. Она прошлась в своей дурацкой тунике взад-вперед, провела ладошкой среди зарослей «органных труб». — Мне самой предстоит очень серьезная терапия и психическое восстановление. Но сегодня вечером на выбор верного решения почти не оставалось времени. Усилитель тоже не смог ничего подсказать, его нервная ткань блокируется, когда встает подобная дилемма...

— Так корабль тоже разумный?

— Нет, конечно, нет. Я говорю о той части, которую вы бы окрестили компьютером. Невозможно остаться психически здоровой, когда приходится принимать силовые решения в отношении разумных существ. Это моя плата за легкомыслие и за безволие... Но я уверена, что сделала верный выбор, и сумею отчитаться перед Наставниками и Мастерицами. Я сделала выбор уже тогда, когда отправилась сюда и, следовательно, была готова нанести физический вред людям. Это меньшее зло, чем то, которое несет вам Скрипач. Хотя, как я уже говорила, вы можете и не замечать этого зла.

— Как же я пойду охотиться, если не замечаю вреда?

— Все очень просто, Саша. Я тебе расскажу. Ты с друзьями посещаешь футбольные матчи? Ты же видел, как буйствуют поклонники?

— Ну да, бывает, хотя я не ярый фанат.

— Такое массовое мероприятие, как футбол, создает общую целевую установку, но она быстро разрушается. Нереально удержать тысячи людей в тонусе после окончания матча. А метрополитен — это идеальное место для обкатки методов тотальной гипнотизации. Отдельные члены общества независимо от собственного желания, влияют друг на друга. В толпе, в результате скученности даже среди совершенно незнакомых людей появляется особый психологический климат. Существует множество определений и научных работ ваших психологов, темой которых являются отношения толпы и личности... В данном случае с помощью своей музыки, которая вовсе не музыка в привычном смысле этого слова, Скрипач воздействует на определенные центры человеческого мозга. Один бы он не справился, но благодаря перекрестному полю штампов генерируется психологический транс.

— Ни фига себе!.. А те, кто?..

— А люди вроде тебя, неподвластные обработке, как раз и годятся на роль доноров.

— Постой-постой, совсем крыша едет... Ты же говорила, что у вас в поселке все могут вырастить семена?

— Правильно, почти все. Но у нас нет людей, которых можно было бы подтолкнуть на неосознанные поступки.

— Ты чего-то темнишь!

— Саша, я надеюсь, что ты сам догадаешься.

— Это... Значит, у нас все слабовольные и их можно скрипочкой подтолкнуть ко всяким гадостям?

— Вплоть до серьезных преступлений, вплоть до массового насилия. Но самоцель не в том, чтобы толпа разбила несколько витрин. Именно в местах наибольшей скученности можно закрепить настолько сильные целевые установки, что люди начнут верить в виртуальную реальность.

Я изо всех сил напрягал извилины, но сам бы никогда не мог сочинить правдоподобную версию о коварном лесовике, что внушает москвичам небылицы. За последнюю сумасшедшую неделю я настолько приучил себя к версии о вампирах, что было очень жаль с ней расставаться. Я бы гораздо охотнее поверил в межзвездного коллекционера чужих ушей или почек, чем в занудного ученого...

Под Лизой, из зеркального пола, откуда ни возьмись выросло удобное кресло. Она теперь сидела нога на ногу, крутила в ладошке маленький кубик, вроде головоломки, и наблюдала, как я мучаюсь.

— Но ты же не про чудовищ всяких там говоришь? Я знаю, виртуальность — это в компьютерных играх?

— Ты прав, Саша, никаких чудовищ. — Макина подкинула кубик, и вдруг он превратился в веревочку. Веревочку она согнула пальцами в колечко, затем в восьмерку... Я, как зачарованный, следил за превращениями неземной игрушки.

И вдруг до меня дошло...

То есть ни хрена бы не дошло без ее подсказок.

— Раз нет чудовищ, значит, все наоборот, — предположил я. — Значит, он умеет внушать толпе, что все зашибись, все отлично, да?

— Наконец-то! — захлопала в ладошки Лиза, но не улыбнулась, а стала еще грустнее. — Все отлично, ничего не надо менять. Замечательное правительство, мудрые реформы, деловитый президент, широкие перспективы... Чем больше штампов наращивают сеть, тем надежнее закрепляется установка. Пока что у Скрипача не хватает мощности, чтобы охватить весь метрополитен, но если он найдет десяток доноров, то...

— То зомбирует всех пассажиров? — ахнул я.

— Не только местных, но и миллионы приезжих. А те, в свою очередь, вернувшись из командировок в столицу, окажут опосредованное воздействие на земляков. Несколько месяцев плотной работы в сети — пока не разрушится его усилитель — и ситуация станет необратимой. Дальше штампы не понадобятся. Даже еще не родившиеся дети в семьях тех, кто прошел когда-то обработку, будут воспитаны в духе полной лояльности к власти. Западные политологи в очередной раз пожмут плечами и напишут о загадочной русской душе, склонной к мазохистскому обожанию тирании и монархии... Так ты согласен со мной, что это худшее зло, чем то, когда в порядке самообороны возникает необходимость умертвить несколько профессиональных военных? Если ты не согласен, я тебя отпущу домой.

Я посмотрел на цветники, на звездное небо, по которому катилась уже другая, фиолетовая богиня, вспомнил про дракона, которому еще предстояло дать свободу, и сказал, что согласен. Я понял, что не хочу уходить отсюда навсегда.

— Но зачем это вашему Скрипачу? — спросил я. — Он царем тут хочет стать?

— Я не понимаю, что с ним случилось, — после паузы ответила Макина. — Я знаю, что он мне не лгал и хотел добиться совсем иных результатов. У меня такое ощущение, что кто-то решает за него.

Глава 22

БРАТСТВО КАЛЕК

Оба Андрея Петровича вели себя самым примерным образом. В принципе, они делали ту же работу, что и раньше, — переходили от одного нищего к другому, показывая фотографию Скрипача. Кроме побирушек, цыган и музыкантов всех мастей они без труда входили в контакт с продавщицами в ларьках, разносчиками газет и прочей мелочевки. Сторонились только милиции. Сначала я немножко дергался, когда Макины отключали защитный экран, возникая прямо перед носом человека. Забавно было наблюдать, как люди вздрагивали, но потом я привык. Это были не тупые шестерки и не колдуны, а машины с бесконечным заводом, нацеленные на выполнение задачи.