Страшные вещи Лизы Макиной - Виталий Сертаков

— Кажется, у тебя где-то радио работает?

— Это цветы. Роща Говорящих цветов. Похоже на шепот, правда? У нас их прописывают больным, для успокоения.

— Ты можешь вынести их наружу? — на всякий случай спросил я, не в силах отделаться от ощущения, что совсем рядом, за углом, бормочет целая толпа. — Или это только воображение и никаких цветов нет?

— Все есть, Саша. — Макина колдовала возле крестообразного бассейна по центру поля, что-то там выуживала из маслянистой желтой жидкости. — Все настоящее — и цветы, и тролли, и даже дракон. Но наружу их вынести нельзя, они погибнут в земной атмосфере.

— Я снова запутался! Дракон же не может быть настоящим! Он из сказки, он никогда не существовал!

— А теперь существует, его создал усилитель. Если его выпустить, он моментально взорвется, — обыденным голосом пояснила Лиза. — То есть дракон и стражники, безусловно, не настоящие с точки зрения привычных представлений об анатомии. Это упрощенные, локальные полиморфы. Усилитель продуцирует любые биологические объекты, за исключением разумных.

— А у тебя здесь есть еще кто-то? — Я внимательно оглядел ее «ботанический сад». Высоченная дверь, через которую мы вошли, отодвинулась неимоверно далеко и выглядела отсюда, как малюсенькая калитка. Мраморные стены, огибающие цветники, превратились в ажурные заборчики, за которыми росли низкие раскидистые деревья, чем-то напоминавшие наши ивы, а еще дальше, насколько хватало глаз, переливались подсвеченные струй фонтанов.

— Здесь живут мои любимые животные, но ты, Саша, не захотел их увидеть.

— Я не захотел? Это ты их попрятала. Или они все такие страшные?

— Для меня они совсем не страшные. Напротив, эти образы помогают мне скрасить разлуку с домом... Но ты сам только что высказал мысль, тревожащую твои бессознательные инстинкты. Даже такой пластичный и гибкий мозг, как у тебя, не допускает, что в средстве передвижения может быть что-то, кроме приборов и баков с горючим. Ты придумал стены, охрану, придумал хищных птиц, потому что не готов к доброжелательному, мирному существованию. Вы все рождаетесь и воспитываетесь в агрессивной ауре... Ты обиделся на меня?

— Да нет, я уже ни на что не обижаюсь.

— Очень надеюсь, что твои слова искренни. Ведь обида на чужое интеллектуальное превосходство отражает комплекс собственной неполноценности и ведет исключительно к деструкции. Здесь лишь два существа не подчинены внутренним законам развертки — ты и я. Сила тяготения на планете Забытых значительно превышает земную, и состав атмосферы сильно отличается. Внутри усилителя ты защищен, но не пытайся нащупать на лице скафандр или кислородные баллоны. Это молекулярная пленка, которая поддерживает вокруг тебя привычные параметры... А я, Сашенька, из вежливости, остаюсь в привычном для тебя образе.

— Оба-на... То бишь ты все еще в скафандре?

Я подошел вплотную к бассейну. Внизу, под слоем желе горчичного цвета, плавали два Макина-отца. Я сразу узнал того, что угодил недавно под машину, он до конца еще не восстановился. Второй был как новенький, а у «ветерана» голова вывернулась набок, одна рука оставалась короче другой и где-то потерялось левое ухо.

— Помнишь, ты подозревал, что я делаю инъекции наркотика? Это правда. Для меня ваша среда крайне нежелательна. Специальный прибор преобразует воздух Земли в привычный газовый состав, но атмосфера в Москве настолько загрязнена ядами, что мне требуется каждые шесть часов делать укол. Если я не буду чистить организм, то за два месяца умру от отравления сложными неорганическими соединениями... Кстати, ты можешь мне помочь.

— Чего делать-то?

— Не испугаешься? Тогда подержи его за ноги. Жидкость для тебя безвредна.

Я встал на коленки, отважно сунул руки в теплый студень и схватил полиморфа за лодыжки. На ощупь он был как самый обыкновенный человек. Лиза что-то сделала, и у Макина в груди появилась щель. Я постарался не испугаться, но аппетит потерял надолго. Прямо от шеи, где начинался ворот куртки, его тело медленно раскрывалось, все ниже и ниже, пока не дошло до самого паха. А внутри...

Глава 21

ДОНОР И ОХОТНИК

Внутри не встретилось и намека на шарниры, гайки и проводки. Он весь состоял из темно-багровой губки, сквозь которую прорастала серая паутина.

Только в районе пупка паутина становилась гуще, и появлялось нечто вроде широкого внутреннего пояса или продолговатого яйца, уложенного поперек тела.

— Там его мозги?

— А также энергетическая установка. Разница с полиморфами Скрипача еще и в том, что мои штампы самостоятельно не размножаются. Это запрещено Мастерицами. Один раз я попыталась нарушить запрет, и ты чуть не погиб. — Лиза, не оборачиваясь, потянулась куда-то в сторону, и прямо из глубины бассейна выросла блестящая колонна, похожая на двухметровый указательный палец. Со всех сторон колонны виднелись окошечки, точно дырки, проеденные червями, а за окошечками в желтом растворе плавали черные семена.

— Мастерицы, Мастера, — проворчал я. — Кто у вас там главнее — фиг разберешься!

— Мужчинам лучше удаются инновации, — пожала плечами Лиза. — Это нормально и не обидно. А женщинам традиционно доверено управление хозяйством и все запретительные санкции. Женщины лучше чувствуют, как спасти общество от разлада. Когда вы это поймете, в России все изменится к лучшему. Тяни его влево...

— А без тебя он не выздоровеет?

— Мне приходится всякий раз инициировать рост нового штампа заново. Сейчас я погружусь в... назовем это питающим стабилизатором, и выращу еще одного. К сожалению, ускорить невозможно. Он пойдет с тобой и будет тебя охранять. Да, Саша, если тебе неприятно на это смотреть, можешь пока погулять вокруг.

— Ничего, — прохрипел я. — Как-нибудь переживу...

Серебристое яйцо внутри «расстегнутого» Макина неспешно развернулось вокруг горизонтальной оси, распалось на две части, внутренности его походили на густой сапожный крем. Со стороны казалось, что из разорванного живота человека торчит оскалившаяся акулья морда. Лиза выудила из блестящей колонны несколько тонких шнурков и запустила их внутрь мозга робота. После этого он перестал шевелиться, а сама Лиза легко соскочила в глубину и улеглась рядом.

Как она запихала в себя семечко, я так и не приметил. Зато, ненароком оглянувшись, убедился, что цветник отодвинулся от нас метров на двадцать. Вокруг бассейна образовалась абсолютно ровная площадка с мягким зеркальным покрытием. Я смотрел на себя сверху вниз, как в зеркало или как в озеро застывшей ртути.

Потом пол заколыхался, и снизу полезли десятки блестящих пальцев. Некоторые выросли мне по колено, а другие вымахали метра под три ростом и толщиной со взрослую березу. Темно-розовые облака испарились, вместо них в вышине раскинулось самое настоящее звездное небо... Кроме всего прочего, оно медленно вращалось, так что я ощутил легкое головокружение.