Рыжее счастье - Наталия Рощина

Мара смотрела на затылок Гурина, его профиль, когда он время от времени поворачивал голову, обращаясь к Максиму. Он словно забыл о ее существовании, отвечая на звонки мобильного, что-то записывая в блокноте. Мара ревновала его ко всей этой деловой суете. Она отнимала у нее Эрнеста Павловича, она занимала слишком большое место в его жизни. Но, заставив себя больше не говорить о своей любви, Мара упивалась надеждой на то, что все станет на свои места после сдачи экзаменов. На самом деле Гурин отгораживается ими, как щитом, использует как неопровержимый повод для самоустранения. Он стоит на своем, воплощая в жизнь одному ему известный план относительно будущего Мары. Ничего, она внесет в него свои поправки, и очень скоро.

День сдачи последнего экзамена был жарким, солнечным. Мара была уверена в себе, почему-то точно зная, что поступит. Она быстро справилась с волнением, воспринимая происходящее, как очередную игру. Мара часто так поступала в критических ситуациях: представляла себя участницей игры, придумывала правила и следовала им. Последние дни только это воображаемое действо помогало Маре не думать о Гурине. Да и он сам, словно нарочно, возвращался домой затемно, а уезжал, когда Мара еще спала. Светлана Сергеевна откровенно выказывала Маре свое негативное отношение. Она поняла, что Мара не станет жаловаться, и время от времени комментировала происходящее в доме с присущей ей резкостью. Но на Мару ее нападки не действовали. Она знала, что рано или поздно они прекратятся. Ничто не могло выбить ее из колеи. Она шла навстречу главной цели.

И вот настал этот решающий день!

— Я поступила! — Ликованию Мары не было границ. Она задыхалась от радости, улыбаясь всем членам экзаменационной комиссии. Мара радовалась, не понимая, что больше приводит ее в восторг: сам факт поступления или отсутствие преград для последнего, решающего разговора с Эрнестом Павловичем.

Мара так хотела поскорее поделиться с Гуриным своей радостью. Она только что сдала последний экзамен, получила высший балл и точно знала, что выходит из экзаменационной аудитории студенткой. Да и принимавший у нее экзамен декан факультета иностранных языков не преминул заметить, что в стенах их учебного заведения красивые студентки перестают быть редкостью. Он поздравил Мару с успешной сдачей экзаменов и выразил надежду, что и в дальнейшем ее учеба будет столь же впечатляюща:

— Вы проявили глубокие знания. Мне было приятно беседовать с вами, Мара. Прекрасно сданный экзамен! Это очень радостное событие для преподавателя, вдвойне радостное, так как предшествует удовольствию от общения с любознательными, сильными студентами во время семестров.

Мара в тот момент желала только одного: поскорее оказаться в машине, где ее ждал водитель и мобильный телефон. Но ей предстояла еще встреча с будущими сокурсниками, на которой обсуждалось время и место проведения отработки. Обычно объектом трудовой деятельности новоявленных студентов становилось институтское общежитие. И этот год не стал исключением. Мара слушала, когда и где нужно быть, что иметь с собой, а сама то и дело поглядывала на часы. Время, замедлившее ход до входа в экзаменационную аудиторию, снова помчалось. Маре даже не хотелось поближе знакомиться с теми, с кем предстояло учиться. С некоторыми она уже успела немного пообщаться во время сдачи экзаменов, но не более того. Пока для нее не стояло на повестке дня «обзавестись подружками и друзьями». Это был вопрос второстепенный еще и потому, что все эти волнующиеся, громко обсуждающие последнее судьбоносное событие юноши и девушки казались ей абсолютными детьми. В их обществе она ощущала, что ее жизненный опыт не так уж и мал, как ей иногда кажется. Мара заметила, что к ней как-то особенно присматриваются. Она успела привыкнуть к тому, что находится в центре внимания, и очень спокойно относилась к происходящему. Мара точно знала, что выделяется своей яркой внешностью, уверенностью в себе. Но ей хотелось, чтобы ее замечали не из-за волос, красивой фигуры. Несколько раз пришлось осадить пыл одного нагловатого юноши, который всеми силами пытался привлечь ее внимание, а когда ему это удалось, она так выразительно посмотрела ему в глаза, что паренек поспешил ретироваться без слов.

Наконец обязательная программа этого дня подошла к концу. Наскоро попрощавшись с будущими сокурсниками, Мара стремительно спустилась по винтообразной лестнице, пробежала через просторное фойе и, оказавшись на улице, поискала глазами автомобиль Гурина. Она увидела его припаркованным неподалеку на стоянке. Водитель — Максим — добродушный, высоченный, статный парень лет двадцати пяти — сразу расплылся в улыбке.

— Можно поздравить? — спросил он, не дожидаясь, пока Мара восстановит сбившийся от бега ритм дыхания.

— Поздравляй! — Мара сияла. — Телефон, дай скорее телефон.

Она несколько раз набирала номер Эрнеста Павловича, но получала один и тот же ответ: «Абонент находится вне зоны досягаемости».

— Ну что это такое! — раздосадованно протянула Мара. — Техника века, называется! Где же абонент, черт возьми?

Кусая губы, Мара огорченно смотрела на кнопки телефона и вдруг поняла, что есть еще один человек, который обязательно разделит ее радость. Набрав номер Евдокии Ивановны, Мара ждала недолго.

— Алло. — Голос был тихий, словно человека только что подняли с постели.

— Тетя Дусечка, добрый день!

— Добрый, Марочка!

— Я поступила, тетя Дуся! Вам первой звоню. Я поступила, сдала последний экзамен. Все!

— Поздравляю, милая, — так же тихо, но радостно ответила Евдокия Ивановна.

— Я приеду к вам, можно?

— Это твой дом, девочка. Ты можешь приезжать когда хочешь, не спрашивая разрешения. Только я простужена. Температура высокая, горло, кашель. Ты бы воздержалась, милая.

— Вы больны? — Мара почувствовала, что краснеет. Когда же она в последний раз звонила тете Дусе? Не говоря уже о том, что в гостях у нее она была почти два месяца назад…

— Простуда, девочка, обыкновенная простуда. Просто мы, пожилые люди, даже такие пустяки преодолеваем долго, нелегко.

— Я приеду. Какие лекарства нужны? — настойчиво спросила Мара.

— Все есть. Честное слово, есть. Не беспокойся, пожалуйста. Надо же было мне пожаловаться, — огорченно вздохнула Евдокия Ивановна. — Просто я не могу допустить, чтобы ты заболела в такой знаменательный момент. Я рада за тебя. Спасибо, что не забываешь. Твоя радость — моя радость, твоя беда — моя беда.

И тут Мара расплакалась. Сказалось напряжение последних дней, сданного экзамена, но в большей степени слезы вызвало чувство жалости к этой удивительной женщине. Почему она так полюбила ее, совершенно незнакомую девчонку? Неужели так бывает? И, главное, ответом на столько всего хорошего и доброго в свой адрес стало все то же одиночество, на которое Евдокия Ивановна жаловалась в самом начале их знакомства. Обе были одиноки, словно брошены в этом мире для проверки на выживание. И, пройдя немалые трудности, умудренная опытом женщина решила облегчить жизнь девочке, не знавшей вкуса шоколадных конфет. Она открыла ей свое сердце, согревая теплом щедрой души. Верхом неблагодарности было так долго не интересоваться ее здоровьем.

— Марочка, что ты плачешь? — взволнованно спросила Евдокия Ивановна.

— Простите меня, простите, пожалуйста, — всхлипывала Мара. — Я неблагодарное создание. Совсем счет времени потеряла на мягких перинах да сладких харчах.

— Что ты, что ты, милая? — Евдокия Ивановна улыбнулась. — Разве могу я на тебя обижаться? И не думала даже, честное слово. Вот же позвонила ты мне первой, а мне больше ничего и не нужно. Я знаю, что, как только появится время, ты обязательно приедешь. Вот и сегодня это я тебя подвожу своим насморком да кашлем. Не плачь, девочка. Не надо, жизнь такая долгая и столько еще всего впереди. Не нужно плакать.

— А может быть, чего-нибудь вкусненького хотите? — все так же всхлипывая, спросила Мара.

— Ой, Марочка, чего-чего, а этого добра у меня ну просто завались. Вчера, например, Лариса приезжала проведывать. Привезла всего, чего только пожелать можно.

— Значит, Ларисе можно проведать, а мне нет? Сейчас же еду!

— Погоди, погоди! — засмеялась Евдокия Ивановна. — Это она меня, вертихвостка, заразила, так теперь вину заглаживает. К ней уже не пристанет.

— Пристанет, не пристанет — какая разница, — раздосадованно произнесла Мара.

— Есть разница. — Евдокия Ивановна старалась говорить твердо, чтобы Мара не вздумала ослушаться. — Давай через недельку встретимся.

— Я позвоню завтра.

— Буду рада тебя слышать. Звони когда хочешь. Я всегда рада тебе.

— Целую вас, тетя Дуся. Не обижайтесь на меня. Я не заслуживаю вашего доброго отношения, но все-таки я смогу отплатить за него. Обязательно смогу, — горячо произнесла Мара.