Дикий - Владимир Угрюмов

С трудом проталкиваюсь в троллейбус и несколько остановок еду «зайцем». Это — прокол. Небольшой, но прокол. Талонов у меня нет, мелких денег, чтобы купить эти самые талоны, тоже нет. Выскакиваю через пару остановок. Слава Богу, контролеры еще спят. А что бы я делал, если б контролеры сцапали? Бить и бежать на глазах у людей? Или идти в парике в ментовку? Или долларами откупаться?

Забегаю в парадняк блочного дома, стаскиваю парик и очки. Запихиваю их в полиэтиленовый мешок. Выхожу другим человеком и осматриваюсь. Тишина вокруг. Выкидываю пакет в мусорный бачок и гребу по улице. В газетном киоске покупаю талоны и сажусь в автобус. Выхожу в центре и растворяюсь в толпе.

На Сумской переодеваюсь, забираю мелкокалиберную винтовку. Она небольшая и очень удобная. В разобранном виде помещается в полиэтиленовый мешок. Выхожу с двумя полиэтиленовыми мешками. Один, с джинсами и курткой, выбрасываю в помойку, со вторым сажусь в свою тачку. Еду. Не доезжаю квартала до офиса наезжал, ставлю машину у тротуара. Выскакиваю из тачки и забегаю во двор. Дома старые, а дворы сквозные. Носится по ним холодный ветер. Вот парадная. Вбегаю в нее и толкаю дверь в подвал — замок я выбил накануне. Главное — хорошо подготовиться… В подвале темно, из узких оконцев чуть пробивается свет. Пробираюсь к окошку, из которого видна дверь офиса. Офис! Придумали слова! Контора, одним словом. Тоже слово нерусское…

Собираю винтовку и приоткрываю окошко. Получается амбразура. Остается только ждать. Из окна дует холодом. Ничего, не сдует. До офиса метров двадцать всего. Почти с такого же расстояния я мочил «черного» из рогатки. Было это совсем недавно, а кажется — сто лет назад…

Появляется несколько парней. Что-то оживленно обсуждают и возбужденно размахивают руками. Наверное, уже знают о том, как их босс последний раз на «мерсе» прокатился. И чего вы так волнуетесь? Сейчас я вас успокою… Среди парней я узнаю того, чья фотография имеется в моей папке…

Вскидываю винтовку. Улочка здесь глухая, и даже днем людей не видно. Стреляю два раза. В голову и грудную клетку. Я всегда говорил, что мудак — это не Буревестник, это труп. Труп валится, а те, что живы еще, замирают в замешательстве. Бросаю винтовку и достаю из кармана гранату. Срываю чеку и выбрасываю, — нет, тут особо не разбросаешься; выкатываю ее как можно дальше на улицу. Приседаю и отпрыгиваю вприсядку вбок. Русские, бля, народные танцы!

Граната разрывается. Слышится, как лопаются стекла в доме. Вылетаю из подвала и, оглядываясь, ухожу к машине. Во дворе пусто. На улице люди кое-какие есть. Одни бегут туда, где рвануло. Это не Буревестник, мудаки. Другие валят прочь, у них ума побольше.

Еду прочь и думаю — что теперь? Мне следует затаиться. Пусть теперь Андрей побеседует с «папой». Какие еще этому хреновому «папе» нужны доказательства нашей дееспособности?! Надоели мне эти гангстерские разборки на рисовом уровне…

Звоню Андрею из автомата, как договаривались, слышу его голос, условно кашляю в трубку и вешаю ее. Он поймет, что значит мой кашель. Это значит, что кто-то кашлять уже перестал.

Еду домой. Хорошая тачка БМВ. Пора менять. Слишком много она уже здесь наездила.

Варю по привычке кофе, но не пью. Достаю пакет с апельсиновым соком и делаю несколько глотков прямо из надреза. Ухожу в комнату и разваливаюсь в кресле.

Начинаю дремать — но не тут-то было. В дверь звонят. Звонки условные. Это Леха прикатил.

— Какие новости? — спрашиваю.

Идем на кухню и садимся за стол.

— Кофе хочешь? Или пожевать что-нибудь?

— Нет, босс, спасибо. Я связывался с Анвером. Он весь в делах. У него вроде все получается, но наверх его пока не пускают. Не так все просто, он говорит. Но дело, мол, движется.

«Еще бы, — ворчу про себя, — столько людей завалили».

— Он вам большой привет передает, — продолжает Леха. — Надеется встретиться, как станет чуть полегче. Лику он хочет отослать к родственникам. У него родственники в Симферополе. Пусть, говорит, девушка развеется. И еще от него пакет.

Забираю у парня пакет и вскрываю. Заказ на Одессу. По поводу клиента из Днепропетровска сообщается, что его следует убрать, а его спутника — оставить в живых. Понятно.

— Леха, — говорю, — как насчет того, чтобы смотаться в Ростов?

— С удовольствием!

— Хорошо. Встретишься с Николаем. Узнай новости. Может, что и есть.

Анверу я о Николае не сообщал. Пусть считает, что все в порядке. Заказ выполнен, тело сгорело. Без лишней информации Анверу легче будет работать с наркосиндикатом.

Достаю с антресолей «Полароид», купленный еще в Краснодаре, и переснимаю присланные фотографии. Еще то качество! Оригиналы отдаю Лехе, а копии оставляю себе на всякий случай.

— Ты узнай в Ростове — кто такие, — киваю на фотографии.

— Есть, босс!

Леха отваливает. Сразу после его ухода звонит Андрей и сбивчиво, но радостно рассказывает, как встречался с «папой».

— Тот немного не в себе! Не ожидал, похоже, что все произойдет так быстро и так… — Андрей подыскивает слово. — Что все произойдет так эффективно!

— Повод ему о себе задуматься.

— Да! Он даже немного заискивать начал. «Папа» головой ручается за свою бригаду и за порядок в городе.

— Головой — это правильно…

Я вешаю трубку и иду в ванную. Включаю воду и долго держу ладонь под струей, жду, когда вода нагреется. Ложусь в ванну и дремлю, слушаю шум воды, чувствую — она поднимается миллиметр за миллиметром и приятно греет тело. Сегодня в ночь я планирую выехать в Киев. Но время еще есть. Для горячей ванны времени до фига…

Часть пятая

Мышцы болят. Я тренирую их, приседаю, стоя у окна и держась за батарею. А за окном виден двор. Снег сошел уже, моросит дождь. Самое гнилое время. Ложусь на диван и раскрываю книгу. Книг начитался я за это последнее время! В моих руках книга про Пушкина — и вот что в ней написано:

«Пушкин первый подошел к барьеру и, остановясь, начал наводить пистолет. Но в это время Дантес, не дойдя до барьера одного шага, выстрелил, и Пушкин, падая, сказал:

— Мне кажется, что у меня раздроблена ляжка.

Секунданты бросились к нему, и, когда Дантес намеревался сделать то же, Пушкин удержал его словами:

— Подождите, у меня еще достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел.

Дантес остановился у барьера и ждал, прикрыв грудь правою рукою.

При падении Пушкина пистолет его попал в снег, и поэтому Данзас подал ему другой.

Приподнявшись несколько и опершись на левую руку, Пушкин выстрелил.

Дантес упал.

На вопрос Пушкина у Дантеса, куда он ранен, Дантес отвечал:

— Я думаю, что я ранен в грудь.

— Браво! — вскрикнул Пушкин и бросил пистолет в сторону».

Откладываю книгу и закрываю глаза. Это читать просто невозможно! Дворяне! Когда что-то делаешь, то главное — результат. Пушкина и его жену оскорбили, а за такой базар надо отвечать. Глушаков и АКМов тогда не придумали еще. Тачек не было. Но и охраняли Дантеса слабо, сигнализации тоже не имелось. Я бы взял десяток заряженных пистолетов, приехал бы ночью на санях, грохнул бы дворецкого, поднялся бы в спальню и завалил этого француза, голландца, шведа, немца… не помню его национальности… Завалил бы пулей в лоб! Мозги б у Дантеса — вдребезги!

И ментовка тогда работала по-благородному. Дворян не пиздили по-черному, не ломали ребер, челюстей, не старались повесить другие убийства, — меня, помню, в Амурской области менты отделали именно так. Пришлось вены резать. А из госпиталя я убежал. Мне врач помог. Так и сказал: «Беги. Эти звери тебя все равно убьют».

Да любая дикая птица разорвала б того иностранца, только подойди тот к гнезду и позарься на яйца. Даже гавайская ворона — корвас тропикус, даже чешуегорлый медосос — браккатус, а тем более крючкоклювый вьюрок — псеудонестор хантофрус…

Еще только начинает светать, когда я въезжаю в Киев. Нахожу по памяти улицу, где живет оттраханная вдова, и паркуюсь чуть в сторонке. Осматриваю улицу и выхожу из машины. Я звонил накануне, и вдова сказала, что отошлет кавалера. Кавалера-то она отошлет, да вот пригласит еще парней с пулеметами. Все может быть. Но, кажется, тихо вокруг. Поднимаюсь, прислушиваясь, по лестнице и звоню в дверь. На всякий случай делаю шаг в сторону.

Но дверь открывается без стрельбы, и я вижу ту, чье лицо забыл. Но как она трахалась над трупом мужа — помню… Красивая молодая телка с заспанным лицом смотрит на меня и проговаривает, ухмыляясь:

— Вот ты какой! Заходи. Хоть познакомимся по-человечески.

Захожу в прихожую и вслушиваюсь. Нет, в квартире, кроме нее, никого нет. Обнимаю хозяйку небрежно.

На ней коротенький шелковый халатик, пахнет женщиной, духами, постелью… Фиг разберет. Приятно пахнет. Она целует меня в ухо. Мужчина начинает шевелиться во мне, но я останавливаю себя. Задаю контрольный вопрос: