Влас Дорошевич - Влас Михайлович Дорошевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но бельгиец, тот прямо к окну кинется: «Городовой! Полиция! Вяжите!» Ха-ха-ха!
— Да в чем же дело?
— Залежей беззакония в нашем отечестве не нашли. Таких богатых, как ожидали. Вы помните, как мы их дурачили! Мы их «прийти и владеть» призывали. А им навстречу, — вдруг «закон». Как dues ex machine[12], как статуя командора — закон! «Нельзя, законом воспрещено». Персонаж, о существовании которого и не подозревали. Слагаемое, на отсутствие которого именно — хе-хе! — и рассчитывалось. Вы ехали в Олонецкую губернию. Думали встретить, — ну, медведя. Взяли рогатину. А вам навстречу — слон! Нужно было видеть, какие рожи строились в то катастрофное время. Ха-ха-ха! Думали грабить, — самих нагрели. Человек предполагает, бог располагает. В анекдотическую страну, в страну исключений ехали, — с самими анекдот случился. «Незаконно. Нельзя». — «Как незаконно? Как нельзя? Какой может быть закон, если в моем предприятии сам граф Дзэт заинтересован. Прогорелый потомок старинного рода? Учредительские акции взял. У него знакомства! Какой такой закон у вас при таких знакомствах сильнее графа Дзэта может быть?» — «Закон. Нельзя». Тут эти все группы на нас, на Каталажкиных, на смелых предпринимателей бросились: «Что нам какие-то сказки рассказывают? Какие такие законы у вас вдруг проявились? Вы нам говорили, что нет никаких законов, есть одни исключения из законов». Жарко в те времена пришлось. Меня один бельгийский капиталист, на что гражданская натура, застрелить даже хотел. Три раза палил, два зеркала разбил. Плохо стреляют! Самому же потом за зеркала пришлось платить. В ресторане было! «Разорил!» — кричит. Это что ограбить-то не удалось. А я вижу, плохо человек стреляет, — говорю: «А вы по зеркалам не палите! Еще больше разоритесь!» А другой мой клиент, французский капиталист, тот с ума сошел. Мания преследования. Забьется под стол и кричит: «Закон! Закон!» Все везде ему закон чудился. «Преследует меня, — вопиет, — закон по пятам. Гонится. Душит. Я от закона из Франции сбежал. Потому мне благодаря закону этому самому больше двух процентов на капитал не заработать. Я в Россию от закона сбежал. А он и там очутился. Руки мне вяжет! Спасите! Закон!» Ха-ха-ха.
— Вы оттого и померли?
— Чтоб не приставали. Шарахнет еще кто-нибудь с безумных глаз из бывших клиентов, из капиталистов-то этих. А тут — умер Каталажкин. Сам застрелился. Прокляли и успокоились!
— Жарко было?
— Да-с. Втравленные капиталисты по Петербургу, как отравленные крысы, метались. «Где граф Икс? Где князь Игрек? Где барон Дзэт?» — «Как же. граф? Что ж это такое? Разве мы на то шли? Никаких насильственных отчуждений, никаких отнятий земель! Ничего не разрешают!» А граф Икс улыбается им такой светлой улыбкой. Как ангел! «Что делать, messieurs, закон!» — «Да ведь этот закон вас, граф, самого по карману бьет. Ведь этак наши акции под гору летят! А у вас учредительские. Отмените, граф, законы. Хлопочите, чтоб отменили!» А граф удивленно так смеется: «Как же я. messieurs, о полной отмене законов буду хлопотать.
Да меня всякий, к кому я обращусь, за сумасшедшего примет! В моем отечестве есть законы, — и они будут! Законы полезны. А что касается учредительских акций, то я их давным-давно, еще тогда, когда вы их на бирже взмылили, все продал!» Тут вой поднялся, тут вой! На незнакомых русских вовлеченные иностранцы кидались: «Как вы смеете законы иметь?» Волосы на себе рвали: «Работать своими капиталами в пределах законности?! Да это мы могли и у себя дома делать! Зачем тогда было и в Россию ехать?! Зачем учредительские акции раздавать? Зачем гг. Каталажкиным бешеные деньги за то, чтоб «свели», платить?!» Очень, словом, тогда сердиты были, что ограбить не удалось! И весьма над прахом покойного и незабвенного друга моего Каталажкина сквернословили!
— Ну, да ведь и вы… то есть, я хотел сказать, ведь и ваш покойный друг Каталажкин… тоже…
Г. «Омлетский» ответил с ясностью:
— Взял-с! Взял незабвенный друг. И не столько взял, сколько втравил. Тысячи взял, а на миллионы втравил! И мир его праху. Они предприимчивы, и он предприимчив. За анекдоты о России тысячи взял! За анекдоты! Шутка? А? Не гениально? Они «залежи беззакония» у нас думали разрабатывать. Грабить, потому «с протекцией все можно». А покойный друг сам у них «залежи невежества» разработал. Сами виноваты! Не довольствуйся, будучи просвещенным человеком, о России одними анекдотами!
И он принял молодецкий вид:
— Есть на земле справедливость! Есть! И подлецы на свете для того, может быть, существуют, чтоб судьбе было чрез кого свои приговоры справедливости в исполнение приводить!
— Справедливость чрез подлецов?
— Как правосудие чрез палачей. Разве в палачи берут хороших людей? И судьба берет подлецов для грязной работы: для исполнения приговоров справедливости!
— Ну. а теперь что?
— Что теперь?
— Так и водите иностранцев по скверным местам? От всякой другой деятельности отказались?
«Бывший Каталажкин» пожал плечами:
— Так и придется до конца дней. Ежели бы я еще китайцем или там малайцем каким был, — тогда другое дело.
— Почему китайцем? Почему малайцем?
— Стал бы европейские капиталы на грабеж в Китай или в Индокитай звать. Теперь туда стремление. Вы помните, как иностранные капиталы из России бежать кинулись? Как французы в 12-м году. Бросали все, свои акции за бесценок продавали. Только бы хоть что выручить. И все в Китай, все в Индокитай кинулось. Там строить, заводить, устраивать, копать, рыть! На официальном языке бирж это называется: «отливом европейских капиталов на Дальний Восток». А почему отлив? Почему сначала к helm бешеный прилив был, а потом на дальний восток отлив? Все это поиски капитала за беззаконием. Думали у нас «залежи беззакония» найти: «вот где можно что угодно делать». Осеклись, — в Китай ринулись: «Вот где истинные залежи беззакония. Вот где их разрабатывать! Вот где все разграбить возможно!» Ищет стесненный дома европейский капитал беззаконных стран, где бы «все можно». Ищет!
И «бывший Каталажкин» в раздумье произнес:
— Нешто голову обрить да косу отпустить?! Скулы у меня выдающиеся. Прикинуться китайцем и начать европейским капиталистам свое китайское отечество продавать?!
Мы встали.
— Каталажкин! — воскликнул я. — Еще один вопрос… Каталажкин! Давно меня мучит… Вы не сердитесь…
— Спрашивайте.
— Каталажкин… скажите… не видал ли я вас… Не были ли вы… ну, словом, не были ли вы на Сахалине? Не встречал ли я вас в Онорской тюрьме?
Каталажкин задумался, подумал и ответил:
— Нет!! Не припоминаю. Нет! С положительностью могу вам ответить: на Сахалине я не
