Последний Совершенный Лангедока - Михаил Крюков

– Да, да! Я чувствую себя как маленькая девочка! У меня нет тела! Кажется, я сейчас взлечу! Такого не может быть! Кто вы, господин мой?

– Я? Я ромей, по вашему – грек, по имени Павел, целитель, наверное, не самый скверный (пусть Господь простит меня за нотку гордыни), никакой я не ангел.

Наверное, винные пары ещё не полностью выветрились, потому что на языке у меня вертелась шутка по поводу того, что ангелы бесполы, а я нет, но, к счастью, мне удалось удержаться от непристойности.

Альда вытерла ладошками слёзы и заглянула мне в лицо.

– Скажите, а эта ужасная боль… Она больше никогда не вернётся, правда?

– Такая сильная – нет.

– А слабая?

– Слабая может вернуться.

– Что же мне тогда делать?

– Как что? Скажешь мне, и я исцелю тебя. Полагаю, двух-трёх сеансов будет достаточно, чтобы она ушла навсегда. И потом, я догадываюсь, что явилось её причиной.

– И вы скажете мне?!

Я заколебался.

– Ну, да, могу сказать, но… видишь ли, Альда, девушкам такие вещи не принято говорить, и я не знаю…

– Вы скажете, вы должны сказать! – воскликнула Альда. – Поймите, если вы покинете замок, а боли вернутся, мне останется только броситься со стены вниз головой, ведь такого целителя я не встречу больше никогда!

– Хорошо, но мне неловко.

– Да что вы, в самом-то деле? – удивилась Альда. – Я не Филиппа, я дворовая девчонка, я не буду закатывать глаза и падать в обморок. Что такого ужасного вы боитесь мне открыть?

– Сядь, – сказал я и, взяв девушку за руки, заставил сесть на лежанку. Прикосновения к её запястьям доставляли мне истинное наслаждение. Я нежно поглаживал их, щеки Альды порозовели. Кажется, она наконец разглядела во мне не только целителя, но и мужчину. Мы сидели вдвоём в полутёмной комнате на верху башни, нас окружали тишина и ночь.

– Я слышал, как ты сегодня играла на виелле. Представь, что твоё тело – это виелла, но неизмеримо более сложная, совершенная и прекрасная. Скажи, что будет с виеллой, если в её корпусе пробить дыру?

– Она не будет звучать.

– Её можно починить?

– Наверное, нет.

– Вот. Сравнивая музыкальный инструмент с телом человека, мы можем сказать, что пробитый корпус – это рана или тяжёлая болезнь. Скорее всего, инструмент починить будет нельзя, а человека – излечить, он останется уродом или умрёт. Понимаешь?

Альда серьёзно кивнула, прикусив от напряжения губу.

– Хорошо. Слава Господу, я не обнаружил у тебя никакого повреждения, то есть ты здорова.

– Но если я здорова, то как же быть с моими болями?

– Не торопись. Ответь, что будет, если раскрутить колки виеллы?

– Она расстроится, на ней нельзя будет играть, это же ясно!

– Но настроить её заново можно?

– Если струны не порваны, то можно, я много раз это делала. Так вы хотите сказать… – Альда подняла на меня глаза и наморщила лоб, – что я…

– Умница! Я бы взял тебя в ученицы, ты на диво быстро схватываешь сложные вещи! Твой организм расстроен, и я сумел подстроить струны твоей души.

– Что же в этом стыдного и неприличного? – удивилась Альда, – не понимаю.

– Мы как раз подходим к этому. Человек, как и любая божья тварь, создан Господом на единый манер, но, в отличие от зверей, птиц, травы и деревьев, наделён душой. Так вот, любое живое существо ест, пьёт, избавляется от остатков съеденного и выпитого, вдыхает и выдыхает воздух. Лиши его пищи, воды, воздуха – и оно умрёт, без воздуха сразу, без пищи и воды сможет прожить немного дольше. Это знают все, не так ли?

Альда кивнула.

– Но есть и ещё кое-что, о чём знают все, но о чём говорить не принято.

Альда опустила глаза, она поняла.

– Ответь мне не как мужчине, а как целителю: довелось ли тебе уже познать мужчину?

– Да.

– Спрошу ещё. Вы были близки в течение некоторого времени, а потом ты осталась одна. Я угадал?

Альда кивнула.

– Тогда всё понятно. Для молодого мужчины близость с женщиной жизненно необходима, так же как для женщины необходима близость с мужчиной. Длительное воздержание опасно, особенно, если ему предшествует близость в течение многих дней. Тело протестует, и формы протеста могут быть очень разными, но всегда неприятными и даже опасными. Заранее предсказать их нельзя, но они обязательно будут. Кто-то становится вздорным и раздражительным, кто-то страдает от болей в сердце или его желудок не принимает пищу…

– Простите меня, но значит ли это, что если я буду делить ложе с мужчиной, мой недуг исчезнет сам собой?

Я крякнул и потёр шею, мне было неловко.

– В том-то и дело, что нет. Само по себе соитие не исцеляет. Это должен быть не просто мужчина, а любимый и желанный мужчина, возлюбленный. Понимаешь?

– Понимаю… – вдруг понурилась Альда. – Выходит, я обречена…

– Да почему? Ты молода и прекрасна, любой, на ком ты остановишь свой благосклонный выбор, почтёт за честь… Тебе стоит только намекнуть.

– Ничего-то вы не понимаете, многоучёный целитель Павел. Я – бастард!

– Да какое это имеет значение?

– Огромное, – горько усмехнулась она. – Кто захочет связываться с девицей, у которой за душой нет ни гроша, а из приданого – пара старых платьев да потёртая виелла? Для того чтобы удовлетворить похоть, за монету-другую в деревне легко найти девку, которая исполнит любое желание и исчезнет, только моргни. Для любовницы я слишком умна и независима – никто связываться не захочет. У меня был жених, красивый парень, мы довольно мило проводили время, и я уже начала подумывать о венчальном наряде, но тут он узнал, что граф не даст за мной ничего, и исчез, не попрощавшись. По-моему, он вскоре женился, а я… Ну вот, я и осталась одна.

Альда помолчала.

– Я долго думала над своей судьбой. Сначала рыдала как безумная, потом просила помощи у Господа, всё бесполезно, естественно. А после того, как один монашек на исповеди полез ко мне под юбку, вера во мне тоже как-то остыла. Потом я решила покончить с собой. Впрочем, об этом я уже говорила. И вот теперь я поняла: выход у меня один – мне надо уйти из замка. Возьмите меня с собой, иатрос Павел, умоляю! – вдруг отчаянно воскликнула она.

– Как взять, куда взять?.. – опешил я.

– Неважно куда! Возьмите меня с собой! Куда вы едете? В Тулузу? Ну, так я поеду с вами в Тулузу! Поймите, мне здесь нет жизни, я как в склепе. Здесь – тюрьма, камень, тлен, а мир – прекрасный, огромный, свежий – он там, за стенами! Что здесь меня ждёт? Супружеская постель с одним из тех пьяных скотов, кого вы видели сегодня на пиру, да ещё не по моему выбору, хотя выбирать там не из кого, а по воле отца! И что потом? Роды, роды, роды, обвисшие груди, вопящие младенцы, вечно пьяный муж, вонь, нищета и смерть на третьем десятке вместе с очередным младенцем. А потом – забытая всеми могила, треснувшая плита со стёртым именем, вот и всё. Возьмите меня с собой, умоляю! Я буду помогать вам во всём, я буду учиться у вас, буду стирать, готовить, я… я… буду согревать вам ложе, ну, то есть, если вы, конечно, пожелаете… Потом, когда я пойму, что смогу выжить одна, я уйду, я не стану обременять вас. Но сейчас одна я не смогу. Я не бывала нигде дальше окрестных монастырей, мне надо опереться на руку мужчины. Вы сильный, добрый, вы не обидите меня, я чувствую это. Я мечтаю перенять хотя бы крупицу вашей мудрости. Я стану повитухой, я буду зарабатывать себе на кусок хлеба сама, но не дайте мне сгнить в этом каменном мешке!

Она потерянно замолкла, исчерпав неожиданный порыв, и тогда я взглянул в лицо Альды, в её прекрасные глаза, залитые слезами, и, повинуясь внезапному душевному порыву, выдохнул: «будь по-твоему».

И ныне, как на исповеди перед Всевидящим, я, не кривя душой, скажу, что ни разу, ни на миг не пожалел об этом.

Глава 15

– Отпустить Альду с тобой? Я не ослышался, грек?!

Граф де Фуа так удивился, что, не глядя, пихнул на стол кубок и пролил вино.

– Ты что, залез девке под юбку и тебе так понравилось, что не можешь с ней расстаться? Да на любом постоялом дворе за пару монет найдёшь точно такую же! А, может, ты ещё и жениться собрался? Женись. Даю тебе своё родительское благословление, ха-ха-ха! Но только учти: не дам за дочуркой ни денье! Не передумал? Нет? Надо же… Всё-таки скажи, зачем тебе это надо? А может, ты её задумал в каком-нибудь колдовском обряде в жертву принести? Тогда не отдам! Я, видишь ли ты, не люблю не понимать. А сейчас я тебя не понимаю.

– Господин мой, – ответил я, стараясь сдерживаться и не наговорить лишнего высокородному пропойце, – я – целитель, и мне нужен помощник. Альда сочетает понятливость, трудолюбие и желание учиться. Возможно, со временем, из неё получится хороший целитель.

– Да не бывает баб-целителей!

– А повитухи?

– Ну-у, сравнил! Повитуха – это повитуха. Я, бы, к примеру, не доверил своё лечение бабе-целителю.