Падение Левиафана - Джеймс С. А. Кори

пространства колец тоже не догоним. Мы создаем у них такое представление о нашей максимальной скорости, чтобы они не опасались задержаться в пространстве колец. Пройдя врата Фригольда, они еще увеличат ускорение. Под максимум того, что может выдержать их корабль. Наша цель – выйти в пространство колец до того, как полностью рассеется след их двигателя. Тогда мы определим, через какие врата они бежали.

– Если бы мы могли… замедлить разгон сейчас… – Это означало бы более высокие перегрузки позже.

Боттон хотел кивнуть, но раздумал. При высоком ускорении стоящему без поддержки приходится очень бережно обходиться со своим позвоночником. Танака скрыла улыбку.

– Меня, полковник, – заговорил Боттон, – беспокоит, что запас противоперегрузочных препаратов конча… может истощиться.

Она вывела на экран схему расхода «сока» для команды. И на глазах у Боттона сократила причитающуюся ей порцию до нуля. В высокой гравитации его расстроенное лицо походило на грустную собачью морду.

– Я ни от кого не потребую риска, на который не готова сама, – сказала она. Лгала, но ради дела. Она была сильнее Боттона, лучше него и устала слушать его скулеж.

– Да, полковник, – сказал он. Подтянулся, развернулся и вышел из уже не своего кабинета, старательно распределяя вес так, чтобы не хрустнули колени.

Дождавшись, пока он скроется, Танака опустилась в свой амортизатор. На свой трон из черепов.

* * *

«Прощение» начинал жизнь колонистским транспортом. Его строили на Палладе-Тихо в годы правления Союза перевозчиков. С двумя миллиардами квадратных метров грузового пространства при жилых каютах теснее, чем у внутрисистемного челнока, он был явно грузовым, а не пассажирским кораблем. Экко завербовался на него в пятнадцать лет и, кроме года, который провел на Фирдо, оформляя капитанское свидетельство, большей частью на нем и жил. В должности капитана он пересидел выдавший ему свидетельство Союз. И, в общем и целом, пересидел железный кулак Лаконии.

Зато основные акционеры «Прощения», казалось, не оставят Экко в покое до самой смерти. Маллия Карран частным образом при поддержке Государственного совета финансировала рейсы и, хотя ее пакет акций составлял не более пятидесяти процентов, умела парой звонков и беседой за чашечкой кофе собрать коалицию вкладчиков. Она была племянницей Коми Твана, так что магистраты закрывали глаза на все ее полузаконные проделки. Маллия, подобно древним земным богам, не часто вспоминала об Экко и его «Прощении», зато дни, когда вспоминала, почти всегда не сулили добра. Пять часов назад она затребовала рапорт о состоянии дел, и с тех пор Экко ломал голову, что ей ответить.

Он устроился у себя в кабинете, проверил, как смотрится на экране, и включил запись.

– Всегда рад получить от вас весточку, магистра Карран. На корабле все на отлично. Взяли полный груз руды и образцов для Бара Гаона, и меня заверили, что на обратный рейс тоже будет полная загрузка. Ждем только разрешения на переход. – Он изобразил простодушную улыбку, но вышло натужно. – Хотя вы знаете, как оно с полным грузом. Хотелось бы устроить все по инструкции и все такое. Как только получу пропуск, я с вами свяжусь.

Он сохранил и отослал запись, не дав себе передумать. До Фирдо сообщение идет четыре часа, а если застанет ее спящей, он выиграет еще несколько часов, пока она приведет себя в боевую готовность. А уж она приведет.

Все ее доводы он знал наизусть. Протоколы подполья – рекомендация, а не закон; обеспечивающая их инфраструктура установлена лишь частично; какого хрена он ждет пропуска, а не проскочит так? Чего ради висеть без тяги в ожидании допуска, пока кто-то на Бара Гаоне сует взятку снабженцам, перекупает так необходимые Фирдо почву, топливные пеллеты и фабрикаторы?

Она даже была по-своему права. Кому нужен грузовик, если он не возит грузов?

Он выругался – вообще, ни к кому в особенности не обращаясь. И открыл связь с пилотским постом в двух палубах под собой.

– Аннамария, ты там?

– Тут, – отозвалась его пилот.

– Двигай на четверти g к вратам, а? Дадут допуск или нет, а прошмыгнем.

– Поняла, исполняю, – сказала она и отрубила связь.

Через несколько секунд включился сигнал коррекции тяги. Если ему так и не ответят, придется выбирать: тормозить или лезть во врата без разрешения, держа в уме, что о том же сейчас думают капитаны целой армады независимых грузовых кораблей.

Но какого черта? Жизнь – это риск.

* * *

– Приближается, – сказал Джим. – Ты уверен?

– Проскочим раньше, – заверил по связи Алекс. – Она это понимает. Если подойдет слишком близко, мы прибавим скорости, и тогда ей тоже придется. А если мы не станем торопиться, она увидит, как близко мы готовы ее подпустить. В данный момент она готова сбросить реактивную массу, а я нет. Если что-то изменится, значит, изменится.

– Какой у тебя философский подход.

В голосе Алекса послышалась улыбка:

– Эта стадия мне всегда нравилась. Когда доходит до смертоубийства, это уже не по мне, но в этой части сюжета есть своя поэзия. И нам предстоит принимать решения.

Джим повернул голову. Наоми уже смотрела на него. Тереза с Амосом слушали по связи из машинного.

– До системы Нуриель нам придется отклониться от текущего курса всего на десять градусов, – сказала Наоми. – И тормозить не понадобится. А силы подполья там есть.

– Но Танака увидит, что нам не пришлось тормозить, – заметил Алекс. – Если подойти под нужным углом, мы проскочим пространство колец в несколько минут, но это будет – как пустить стрелу в цель. А войдем медленнее – шире будет выбор систем, куда мы могли бы уйти.

Корабль гудел и звенел, двигатель наигрывал знакомую протяжную мелодию. Лаконский истребитель на экране рывком передвинулся, сокращая дистанцию разрыва. Он все еще не успевал перехватить их до момента, когда они выскочат в пространство колец и уйдут в другое кольцо. Паника, деликатно прокашливавшаяся в подсознании Джима, не имела оснований, кроме как в себе самой.

– К тому же не хотелось бы разгоняться так, чтобы самим попасть в голландцы, – сказал он, скорее обращаясь к самому себе, чем сообщая другим то, что они и без него знали. – И в Медленной зоне могут поджидать другие лаконские корабли. Мы ведь не уверены, что их нет.

– Всего не предусмотришь, – сказала Наоми. – Но мы могли бы нацелиться в новую систему там, где будет меньше глаз. На большее нам рассчитывать не приходится.

Куда ни подайся, всюду риск. Если Лакония оставила корабль слежения, их найдут. Если за кольцом, в которое они проскочат, окажется корабль – как «Дерехо» во Фригольде, – они попались. Если дышащая им в затылок Танака додумается до какой-нибудь непредвиденной уловки – тоже. Если выйти