Сюзерен - Андрей Посняков

— Тьфу ты, Господи, Пресвятая Дева! — вздрогнув, оглянулся Энрике Рыбина. — Волков только нам еще не хватало для полного счастья!

Глава XIII

Свои и чужие

— Мавры? — Сказать по правде, Вожников нисколечко не был удивлен, но старательно изображал удивление. — Так вы говорите, всех ваших людей перебили мавры?

— Именно так, сир! — Дон Эстебан попытался было встать и отвесить галантный поклон, но, вскрикнув от боли, растянулся на подстилке.

— Лежите, лежите, мой дорогой друг, — князь заботливо потрепал арагонского посланника по плечу. — Да, вашим людям не повезло, и, поверьте, мне искренне жаль их. Но ваша миссия выполнена! Со мной-то вы встретились, о чем и можете теперь доложить вашему сюзерену, славному королю Альфонсо. Не сразу, конечно, а когда более-менее оклемаетесь, выздоровеете… Уж поверьте моему опыту, Аманда вас быстро поставит на ноги. Чувствуете? От ее отваров вам уже лучше!

— Да, лучше, — слабо улыбнулся посланник. — Аманда… У нее такие нежные руки и доброе сердце. Надеюсь, она не простолюдинка?

— О нет! — Вожников беззаботно рассмеялся, оглядываясь на возившуюся у костра девушку. — Аманда — из славного, но, увы, обедневшего рода каталонских идальго. Осталась вот одна-одинешенька. Сирота!

— Это печально, — со вздохом кивнул дон Эстебан. — Но все же хорошо, что она из благородного сословия… пусть и обедневшего. О, я знаю много таких бедных, но гордых идальго! И знаком со многими богатейшими негоциантами, купцами, которые могут купить весь мир! Деньги — это, конечно, неплохо, но… Идальго — всегда идальго, а торговец, даже самый богатый, всего лишь торговец, мелкий и презренный человечишко, озабоченный лишь собственной прибылью и абсолютно чуждый истинному благородству, ведь так, сир?

— Так, — машинально кивнул Егор, где-то в глубине души соглашаясь, что в чем-то юный гранд прав: деньги редко идут под руку с благородством, точнее — никогда не идут.

— А почему эта благородная девушка носит мужское платье? — чуть отдохнув, неожиданно поинтересовался дон Эстебан. — Она что, ведьма?

— Нет, не ведьма. У нее даже справка от святой инквизиции есть! Гм… ну, по крайней мере была, я сам видел.

— А-а-а, ну, раз от святой инквизиции, тогда конечно… И все же — мужской костюм!

— И что? — Егор повел плечом. — Жанна д’Арк вон тоже почти все время в мужском платье хаживала. Так воевать удобнее.

— Кто-кто? Какая Жанна?

— Ах! — хлопнул себя по лбу, улыбнулся князь. — Совсем забыл, она, похоже, еще и не родилась. Хотя нет, уже родилась. Год-то нынче тысяча четыреста шестнадцатый… Да, родилась. Только в этот раз не вовремя, война-то уже — нашими усилиями — закончилась!

— Какая война?

— Столетняя…

— Э-э… признаюсь, я не совсем понимаю ваши немецкие слова, сир!

— Вы что-то говорили о маврах, мой юный друг? — Вожников поспешно перевел беседу на другие рельсы.

— Да! Это точно были мавры, я хорошо знаю их язык!

— Знаете язык?

— Выучил. — Парнишка неожиданно потупился и покраснел. — Ну, так… Хайяма читал и прочих… хотя, говорят, и не к лицу то благородному кабальеро, однако я считаю, что лишние знания никому не повредят.

— Вот поистине золотые слова! — искренне восхитился Егор. — Думаю, король Альфонсо не ошибся, доверив вам столь ответственное поручение. Вы кажетесь мне очень разумным молодым человеком, любезнейший дон Эстебан!

— Спасибо, сир! — юноша покраснел еще больше, зарделся от похвалы, словно внезапно распустившийся мак, и столь же внезапно признался: — Вы — самый благородный из наших врагов, господин император!

— Благородный — да, — с достоинством признал князь и, чуть помолчав, продолжил: — А кто вам сказал, что ваш враг?

— Я хотел сказать — враг Арагона…

— И враг Кастилии, Леона… Кого еще? — Егор не выдержал, рассмеялся, впрочем, не очень-то весело. — Однако часто случается так, что прежний враг становится другом.

— Так бывает сплошь и рядом, сир! — охотно поддержал раненый. — Даже вот взять короля Жуана Португальского. Мы с ним давно воюем, да, но у нас ведь есть и общие исконные враги — мавры!

— Да, мавры… — задумчиво повторил князь. — Откуда они только здесь взялись?

— Вот и я сейчас думаю — откуда? — дон Эстебан наморщил лоб. — Но они следили за мной, несомненно, выбрали момент для засады, напали внезапно и подло, как всегда поступают мавры! И вы будьте начеку, сир! И… я давно хотел спросить… не знаю, правда, удобно ли…

— Неудобно штаны через голову надевать, — хохотнул Вожников. — И на потолке спать, одеяло сваливается.

— Где… э… спать? На потолке?

— Да спрашивайте уже, что вы там хотели!

— Спрошу, — юноша приподнялся на локте. — Никак не могу понять, почему вы здесь, в горах, один, без войска и подобающей свиты?

Князь махнул рукой:

— Разгадка простая! Просто выполняю обет — поклониться Святой Монтсерратской Деве, — а это дело интимное, суеты и многолюдства не терпит.

— Ах ну да, да! — улыбнулся посланник. — И как я сразу-то не догадался! Ну конечно же — Моренета. Так вы туда едете! А где же ваши лошади?

— Иду пешим, — сдержанно пояснил Егор. — Таков уж обет. Да и апостол Петр всегда пешком странствовал.

— Пешим! — юный гранд восхищенно моргнул. — Это весьма достойно для столь могущественной и благородной особы, как вы, сир.

— К Смуглянке, кстати, мы уже сходили и сейчас вот идем обратно в Матаро, а там… кто знает, может быть, наше нынешнее перемирие с Кастилией и Арагоном перерастет в долгий и взаимовыгодный мир. Кстати, — князь поспешно спрятал мелькнувшую в глазах хитринку, — случайно не знаете, как там финансовые дела у славного короля Альфонсо? Хотя… что вы можете об этом знать?

— А вот и знаю! — дон Эстебан обиженно, совсем по-детски, сверкнул глазами. — Прекрасно обстоят дела! Недавно получили выгодный кредит от банкира Ганса Фуггера из Аугсбурга… О, это богатейший банкирский дом! Впрочем, вы, верно, знаете.

— Еще бы… Рад за славного короля Альфонсо!.. И еще больше — за герра Фуггера, — себе под нос прошептал Егор.

И довольно улыбнулся: банкирским домом они владели с Герром Фуггером на паях, так что финансовое благополучие Арагонского королевства теперь полностью зависело от императора и русского Великого князя — от него, Вожникова Егора! Просто какой-то денежный спрут опутал, оплел Арагон (а также Кастилию, Португалию, Наварру) своими мягкими щупальцами — и этот спрут принадлежал Великому князю! Так что в любой момент можно было перекрыть краник… или открыть карты. Не сейчас — чуть позже.

— Что вы там сказали, мой юный друг?

— Спрашиваю — ваши слуги тоже благородные?

— Вы в этом сомневаетесь?

— Хм… Просто больно уж они похожи на оборванцев.

Вожников расхохотался:

— Вы на себя-то давно смотрели, любезнейший дон Эстебан?

Проведя в рощице еще сутки — пока раненый окончательно не пришел себя, — князь Егор и его спутники с раннего утра отправились на перевал Сан-Иглесио — князь все же рассчитывал изловить маньяка, не забывая о пастушках и их пропавшей собаке. Не могла собака просто так пропасть… хотя — сель! Так сель мог и маньяка увлечь, унести за собой в бездну. Мог. Однако же не унес — Егор это чувствовал! Да и Аманда какого-то монаха на скале видела. Не брата ли Флориана из Матаро? Сиречь булочника Фиделино, любителя семечек и крови! Нет, рано еще возвращаться, рано. Быть может, благодаря своим обретенным способностям Вожников почти физически ощущал, что маньяк где-то рядом, поблизости, что его можно поймать… лишь только постараться, устроить засаду, придумать что-нибудь.

К перевалу путники подошли уже ближе к вечеру, там же решили и заночевать — в ближайшей деревне из трех сложенных из камней домов, с садами-огородами и общественным выгоном, обнесенным забором из серых жердей. Хозяин — толстощекий увалень с землистым, словно присыпанным желтовато-серой пылью лицом и вислыми усами, — встретил гостей настороженно: не отвечая на приветствие, отошел от навозной кучи, не выпуская из рук вилы.

— Я спрашиваю, где бы мы могли заночевать, любезный? — громко повторил князь. — Даже сеновал сойдет — мы люди бедные, паломники-пилигримы.

— Заночева-а-ать? — Крестьянин переспросил с таким видом, словно раздумывал — а не пустить ли вилы в ход вот сейчас, немедленно, прогнать незваных пришельцев, проучить их так, чтоб в следующий раз обходили селение десятой дорогой.

Оставшиеся у навозной кучи работники — дюжие молодые парни, то ли сыновья, то ли слуги, — тоже косились на чужаков недружелюбно. И это при том, что деревня стояла лишь чуть-чуть в стороне от дороги, по которой, конечно же, частенько проходили паломники. Кто-то шел к горе Монтсеррат, кто-то обратно… И что, всех вот так встречали? Словно беглых каторжников.