Один шанс из тысячи (СИ) - Тимофеев Владимир

Он не вызывает сдвиг. Он вызывает огонь на себя.

Удар по нему наносят неведомые небесные объекты.

Зачем? Почему?

Да потому что своим «мерцанием» он делает их видимыми.

А они этого не хотят. Так сильно, что сразу уничтожают возможного наблюдателя.

Колебания сверхпроводимости флибра — лишь следствие других колебаний, более важных, фундаментальных. Колеблется само время. Прошлое-будущее, будущее-настоящее. Микросекунда назад, микросекунда вперед. Тот, кто находится здесь и сейчас, не в силах самостоятельно прозреть изменяющуюся шкалу времени. Это помогает сделать флибр-генератор. Работая, он входит в резонанс с прыгающими во времени туда-сюда небесными «кляксами», и люди начинают существовать с ними в одной метрике. «Мерцающий сброс» превращает человеческое восприятие в аналог прибора ночного видения. А если противник обнаружен, его уничтожение становится только вопросом времени. Времени, которого, как всегда, не хватает…

Алексей знал, как работает бюрократическая машина. В экономике, образовании, медицине, науке… Неважно, где. Принципы везде одинаковые.

Он мог бы записаться на прием или отправить «высокому начальству» письмо с описанием своего опыта и теории, однако, увы — результат был бы такой же, как у других. Сначала его гипотезу рассматривали бы эксперты, потом, в случае положительного заключения, дело передали бы в профильный ученый совет, затем начали бы разрабатывать техническое задание, подали заявку на выделение средств, составили план освоения, принялись бы готовить и защищать проект на правительственной комиссии, собирать коллектив, обещать, ждать, опять обещать…

Даже если, ввиду особых условий, из этой цепочки выбросить какие-то звенья, срок от первого упоминания до выхода «готовой продукции» составил бы не менее четырех месяцев.

Сегодня это непозволительно долго.

Враг наносит удары безостановочно. Каждый день становится поистине золотым. Если делать всё «как положено», может случиться так, что принимать решение будет некому.

Ситуация, как на любой складывающейся неудачно войне. Небольшая группа бойцов видит вражескую колонну, разворачивающуюся в боевой порядок, готовую уже через час-другой прорвать тонкую красную линию и выйти во фланг обороняющимся частям. Проще всего отправить донесение в штаб и ждать соответствующего приказа. Но правильнее и честнее, помимо донесения, самим встать на пути пехоты и танков и хотя бы на час, хотя бы на полчаса задержать противника, дав своему командованию время, чтобы перегруппироваться и нанести контрудар.

Восемь десятилетий назад так поступали бойцы Красной Армии.

Сегодня так же должны поступить их потомки.

Алексей знал это абсолютно точно.

Чтобы командование поверило донесению, надо вступить в бой.

Даже если ты остался один, с винтовкой и парой гранат против целой колонны…

Михалыч не обманул — явился, как обещал, в пятницу вечером.

С собой он привез целую сумку игрушек, и не абы каких, а сделанных собственноручно. Разные хитроумные головоломки, прикольные фенечки, модные гаджеты. Лиза поначалу делала вид, что ей это совершенно неинтересно, но потом сама не заметила, как увлеклась. Особенно, когда выяснилось, что «дядя Олег» не только интересный рассказчик, но тоже, словно ребенок, обожает играть в игрушки.

Трифонов мог быть доволен придумкой. Если они нашли общий язык, значит, его «убытие в командировку» пройдёт легче. Хотя, если честно, на душе кошки скребли. За два с половиной месяца он успел привязаться к этой девчонке.

С Тамарой они детей так и не завели, и Алексей просто не представлял, каково это — иметь дочь-подростка. А Лизу он уже и вправду считал, если не дочерью, то, как минимум, близкой родственницей. Поэтому бросать её здесь, зная не только о смертельной болезни, но и о том, что она пережила после двадцатого декабря, казалось учёному чем-то вроде предательства. Однако и взять Лизу с собой он не мог. Там, откуда не возвращаются, ей делать нечего.

В том, что произошло с девочкой, Трифонов чувствовал и свою вину. Сдвиг, накрывший ЦИАНТ, задел и находящиеся рядом жилые кварталы.

Лиза жила с мамой на улице Псковской. Отца у неё не было. Кто он, где он, мама никогда не рассказывала.

Школа находилась недалеко от дома. В тот день занятия закончились рано. Четвёртый урок отменили, и школьники высыпали на улицу. Кто-то играл в снежки, кого-то увели домой срочно вызванные родители-бабушки-няни, кто-то, считающий себя самостоятельным, убежал гулять в примыкающий к учебному заведению лесопарк.

Лиза домой не спешила. Мама всегда приходила за ней после двух, поэтому внезапно приключившуюся «свободу» следовало использовать с толком. Вместе с двумя подружками она отправилась на игровую площадку в парке.

Мгновение, когда произошёл сдвиг, девочка пропустила. Маша и Рита раскачивались на качелях, Лиза на миг отвернулась, услышав собачий лай за деревьями, а когда повернулась обратно…

Дома и качели исчезли, исчез парк, вместо них перед опешившей школьницей расстилалась ледяная пустыня. Под ноги подкатился какой-то предмет. Когда она его рассмотрела, то просто упала без чувств. Этим предметом оказалась голова подруги…

Что было дальше, Лиза помнила плохо. Очнувшись, она куда-то пошла, потом побежала, пыталась кого-то найти, пробовала от кого-то спрятаться… Ночь она провела в каком-то подвале. Там было тепло. Утром в подвале появились двое бомжей. Их звали Болт и Сипатый. Сначала они хотели просто прогнать девочку, но потом Болт заявил: за то, что она целую ночь пользовалась их подвалом, она должна отработать. И Лизе пришлось «отрабатывать». Этот и все последующие дни. Просила на трассе милостыню, как и десяток таких же «потерявшихся» после сдвига детишек, возрастом от шести до двенадцати. С каждым днём ей становилось всё хуже и хуже. Видимо, болезнь, дремавшая внутри до поры до времени, после пережитого потрясения начала прогрессировать. Ещё немного, и, если верить доктору Свиридову, Лиза бы просто истаяла, как фитилёк от лампадки…

Сегодня страшное заболевание отступило.

Вопрос: надолго ли? Что будет, когда лечебный курс завершится?..

— Слушай, Михалыч, ты это, уколы делать умеешь?

— Лёх, ты меня уже спрашивал. Сколько можно? Я же тебе говорил: да, умею.

— Понятно. Я просто… Ну, в общем, волнуюсь, сам понимаешь.

— Не беспокойся. Всё будет хорошо. Никуда твоя племяшка не денется. Вернёшься из экспедиции, сам всё увидишь.

— Ну, хорошо. Убедил. Только у меня ещё одна просьбочка.

— Какая?

Трифонов «воровато» оглянулся и вытащил из-за пазухи толстый конверт.

— У вас в ИВТ всё ещё Фортов директор?

— Ну да. Он, хотя и опять Президент Академии, но каждые понедельник и среду, как штык, в институте.

— Значит, ты его в понедельник увидишь?

— Ну… наша лаборатория с флибром работает, ему это интересно. Так что, скорее всего, зайдёт.

— Можешь ему передать из рук в руки? — Алексей протянул другу конверт.

— Бомба или сибирская язва? — пошутил Михалыч, пробуя «бандерольку» на вес. — Ого! Тяжёлая.

— Там бумаги. Отчёт о работе.

— А почему сам не отдашь?

— Меня в понедельник не будет. Забыл, что ли?

— Чёрт! Действительно, — Лунёв хлопнул себя по лбу. — А по почте почему не пошлёшь?

— По почте долго и без гарантии. А тут дело срочное.

Михалыч заговорщицки подмигнул:

— Не хочешь, чтобы чекисты узнали?

— Да причем тут чекисты? Просто…

— Всё! Больше ни слова! — вскинул руки Лунёв. — Не хочу ничего знать о ваших делах. Ты попросил меня передать, я передал. А что там внутри, не моё дело. Так?

— Ладно. Пусть так. Ты, главное, передай.

— Передам, не волнуйся. Только ты тоже племяшке скажи, что дядя Олег не завтра приедет, а в воскресенье. А то ведь не будет тебя, она меня вообще на порог не пустит.

— Не дёргайся. Скажу обязательно. Это и в моих интересах.