Корабль судьбы (Том I) - Робин Хобб

Брэшен отпихнул Альтию в сторону.

— Назад! — приказал он ей. — Не лезь!

Сел верхом на поручни, крепко зацепившись ногами, и, свесившись, полоснул абордажной саблей по роже пирата, как раз взбиравшегося наверх. Ему повезло. Пират рухнул опять-таки в лодку, едва ее не перевернув, да еще и сбил с ног своего товарища, державшего канат. Тот взмахнул руками и выпустил трос. Брэшен не упустил открывшейся возможности: с торжествующим криком спрыгнул обратно на палубу и высвободил вцепившийся крюк, чтобы тотчас вышвырнуть его в море. Потом крутанулся, полагая, что Альтия и Клеф разделят с ним радость победы.

Как же он просчитался. Лицо Альтии было исковеркано гримасой ярости и досады. Клеф как бы в смущении смотрел на свои окровавленные руки, сжимавшие нож. Крик с кормы заставил Брэшена оглянуться. Судя по всему, дела там шли не особенно хорошо. Брэшен хлопнул Клефа по плечу:

— Потом думать будешь, парень! За мной!

Юнга словно вышел из транса и резво припустил следом за капитаном. А Брэшену показалось, будто корабль разом прибавил ходу, как если бы у него внезапно прибавилось парусов. Бросаясь в бой, он успел заметить, что Альтия не последовала за ним, и обрадоваться этому. Трое его матросов катались по палубе в обнимку с пиратами, беспорядочно волтузя противников, словно в портовом кабаке во время попойки. Он перепрыгнул через дерущихся и сразу скрестил клинки с рослым пиратом — татуированная морда, блестящая бритая голова… Брэшен позволил ему легко отбить свой удар, но лишь для того, чтобы тем же движением скользнуть мимо него и насадить на саблю второго, уже закинувшего ногу на борт. Тот с хрипом схватился за грудь, запрокидываясь и падая, но и Брэшену пришлось поплатиться за свою храбрость. Лысый пират наотмашь полоснул по нему. Брэшен почти увернулся, но не совсем. Лезвие коснулось его рубашки и легко вспороло ее, а мгновением позже словно огненный бич хлестнул его по ребрам, обдав оглушительной болью. Сзади прозвучал сиплый, полный ужаса вскрик Клефа, и мальчишка рванулся в самую гущу. Он кувырком подкатился под ноги лысому, стремительно кромсая ему своим ножом икры. Пират, не столько покалеченный, сколько изумленный, отпрыгнул назад, чтобы уйти от ножа и снести голову наглецу. Тем временем Брэшен двумя руками перехватил абордажную саблю и вскочил на ноги. Кончик клинка снизу вверх вошел лысому в грудь, глубоко вспоров тело. Пират судорожно шарахнулся, налетел поясницей на фальшборт и с криком полетел в воду.

Эта отчаянная атака Брэшена и Клефа разорвала сплоченный круг абордажной команды. Команда «Совершенного» лавиной устремилась вперед, превращая бой в избиение. Семеро на одного — вот это они понимали. Они буквально снесли пиратов и принялись затаптывать их ногами. Брэшен выбрался из свалки и осмотрелся. Трое, по-прежнему висевшие высоко на снастях, в один голос сообщали ему, что пиратский корабль быстро отстает: Совершенный наконец-то изволил должным образом разогнаться. Быстрый взгляд вправо убедил молодого капитана, что Лавой с приближенными тоже успешно опрокинули супостатов. Двое из команды лежали на палубе, подавая, впрочем, признаки жизни. Трое пиратов еще оборонялись у борта, но никто уже не лез следом за ними, и товарищи кричали им из лодок — дескать, прыгайте, спасайтесь, победы уже не одержать.

На носу тоже пока еще дрались и кричали. Не подлежало сомнению, что Лавой вполне сумеет управиться на корме, и Брэшен кинулся на бак, неотступно сопровождаемый Клефом. Оказывается, там успели забраться на палубу сразу шестеро лиходеев. Вот тут-то Брэшен и сумел в самый первый раз четко рассмотреть эмблему, украшавшую ярко-красные головные платки. Какая-то черная птица с распростертыми крыльями. Неужели ворон? Знак самого Кеннита?

Пираты яростно фехтовали, обороняя абордажную «кошку» и тянувшийся от нее трос.

— Хватит! Назад! — кричали им снизу. — Капитан сигналит отход!

Но шестеро никак не решались оставить завоеванное и выпрыгнуть за борт. Неужели они бились зазря?

Брэшен увидел Альтию, с саблей в руке наседавшую на пиратов, и тихо выругался сквозь зубы. У девки хватило ума по крайней мере не очень геройствовать. И на том спасибо. Неподалеку от Альтии держалась Янтарь. Она действовала как достаточно опытная воительница, которую, впрочем, не особенно тянет добивать уже сломленного врага. А спину Альтии прикрывал — кто бы вы думали? — Лоп, вооруженный дубиной. Дубина оказалась у него в руках оттого, что Лавой при всех заявил — он-де никогда не доверит скудоумному острый клинок. Так или иначе, рослый матрос постукивал дубиной по палубе и улыбался, показывая разом все зубы, и глаза у него горели таким остервенением, что пираты невольно пятились прочь.

— Мы еще можем взять корабль! — крикнул один из них, обращаясь к дожидавшимся в лодкам. — Лезьте сюда, ребята! У них тут бабы сражаются! Десяток наших орлов — и готово!

Это был рослый здоровяк с густо татуированным лицом. Правда, рабское тавро было со знанием дела перекрыто большой птицей, хищно распахнувшей темные крылья.

— Лучше убирайтесь подобру-поздорову, — прозвучал голос Янтарь. Как и прежде, он легко разносился сквозь шум ветра и крики людей, звеня почти сверхъестественной убедительностью. — Вам не видать здесь победы. Ваши друзья уже поняли это и вот-вот оставят вас на произвол судьбы. Не пытайтесь захватить корабль, которого не сумеете удержать. Бегите же, пока бегство еще возможно! Даже если вам удастся нас всех перебить, наш корабль вам не покорится. Он всех вас погубит!

— Врешь! — выкрикнул кто-то. — Небось Кеннит взял живой корабль — и живехонек до сих пор!

При этих словах носовое изваяние разразилось безумным смехом. Пираты на палубе стояли к нему спиной и не очень-то оборачивались, но, конечно, услышали его хохот. Да и палуба так и заходила ходуном у них под ногами, когда Совершенный взмахнул ручищами взад и вперед.

— Попробуйте, возьмите меня! — проревел он, бросая им вызов. — Ну, валяйте, лезьте на борт, паршивая мелюзга! Вы найдете здесь только смерть! Смерть!

От него ощутимо веяло сумасшествием. Оно распространялось, словно густой запах, от которого не отфыркнешься, выбрасывая из ноздрей. Оно подействовало на всех. Бесстрашные пираты испуганно съежились, втягивая головы в плечи. Альтия побелела как полотно, Янтарь пошатнулась. У Лопа с лица пропала улыбка, лишь глаза продолжали гореть лихорадочным блеском.

— Я пас, — сипло пробормотал один из пиратов. И, мгновенным движением юркнув через фальшборт, соскользнул вниз по канату. Еще миг — и вслед за первым молча ретировался второй.

— Назад, скоты! — заорал предводитель, но люди не слушали.

Оставшись наконец в одиночестве, он — делать-то нечего! — тоже потянулся было к канату. И вот тут на него насела Альтия. Их сабли скрестились. Пираты снизу призывали его поторопиться, дескать, они возвращаются к своему кораблю.

— Этого мы оставим себе! — крикнула Альтия. — Пусть-ка расскажет нам, что ему известно о Кенните! Янтарь, сбрасывай крюк! Лоп, держи его, держи!

Лоп понял команду «держать» весьма своеобразно. Сила есть — ума, как известно, не надо. Его дубина свистнула в могучем размахе и едва не раскроила череп ни в чем не повинной Янтарь, а в следующий миг полновесно соприкоснулась с головой морского разбойника. Татуированный громила свалился как сноп, а матрос в восторге затеял победную пляску, без конца повторяя:

— Эй, я достал его! Я все-таки уложил одного!

«Ну что, получила?..»

Назад! Не лезь! — эти слова ядовитыми колючками сидели у Альтии в голове. Они продолжали отдаваться в ушах все то время, что она занималась почти обычной работой, руководя моряками, приводившими палубу в должный порядок после сражения. Ей было горько. Значит, Брэшен продолжал-таки считать ее «юбкой». Беспомощной маменькиной дочкой, которую надо всемерно оберегать от опасностей. Не лезь! — приказал он ей. И сам сделал то, что собиралась сделать она. Выдрал абордажную «кошку», с которой не могли справиться ее хилые ручки. Понимал ли он, что беспредельно унижает ее, наглядно демонстрируя, — дескать, как ты, девочка, ни пытайся, все равно в серьезном деле на тебя положиться нельзя. Нету тебе доверия. Рылом не вышла…

Да еще у Клефа на глазах.

И не то чтобы ей так уж хотелось сражаться и убивать. Са свидетельница: ее до сих пор трясло от пережитого в битве. Тот миг, когда абордажные команды рванулись через борт «Совершенного», превратил ее в трепещущий комок нервов, и это состояние, должно быть, не скоро пройдет. Но она не забилась в истерике, не удрала прятаться, не потеряла способности соображать — гнала прочь страх и делала то, что следовало делать. И ей, дуре, казалось, будто она очень даже неплохо справлялась со своими обязанностями. Зря казалось, наверное. Она-то хотела доказать Брэшену, что является моряком ничуть не хуже всех прочих. Достойным начальником на корабле. А он очень доходчиво объяснил, какова ей на самом деле цена.