Кошмар: моментальные снимки - Брэд Брекк

— Ну, как теряется девственность? — засмеялся Симс.

Меня опять вырвало.

Оба заржали и сказали, что все новички одинаковы: их всегда выворачивает при виде мертвеца.

— Наша работа здесь проста: отправить на Небеса побольше свеженьких азиатских душ. Поверь мне, надо рвать этих гондонов на кусочки, иначе они оживут, — толковал Симс.

Харрис припомнил, как за месяц до этого корреспондент из какой-то нью-йоркской газеты стал свидетелем того, как один охотник из этой роты отрезал мёртвому вьетнамцу из СВА пенис, сунул в рот и стал прикуривать, как сигару, а дружок в это время снимал его на плёнку.

Парень улыбался до ушей, продолжал Харрис, крепко держал в зубах пенис и рассказывал корреспонденту, что собирается послать его братцу Тули в Ньюарк в качестве подарка на день рождения.

Когда рассказ о зверствах дошёл до Сайгона, то наделал много шума среди старших офицеров, и вскоре из МАКВ поступил приказ с требованием, чтобы солдаты не передовой воздерживались от подобных надругательств, хотя бы в присутствии прессы.

— Но здесь мы чихали на этот приказ, — усмехнулся Харрис.

— Зачем же вы это делаете?

— Для прикола, ну и чтоб взять силу косых. Я ещё вырезаю печень. Чтоб они не могли отправиться на небо к своему Будде.

— Вот так вот, солдатик, — подмигнул Симс, расстегнул рубаху и гордо показал ожерелье из трёх языков и шести ушей в бурых пятнах крови.

Харрис сунул туза пик в рот мёртвого солдата, а на грудь положил нашивку «Клекочущий орёл».

— Если его кореша вернутся — будут знать, кто вышиб ему мозги, — улыбнулся он.

— ПОДЪЁМ! — гаркнул лейтенант.

— ШЕВЕЛИСЬ! — заревел взводный. Харрис был начеку. Через несколько минут джунгли поглотили нас, уходящих в ещё один обычный дозор.

Глава 21

«Поход»

«В лесу полноценный сон был невозможен. Получалось какое-то полузабытьё, не приносившее отдыха. Часть сознания всегда бодрствовала в ожидании зари. Ты потел, поминутно окунался в дремоту и просыпался и вскоре уже умел отключаться от звуков джунглей…»

Мы вышли на тропу и через короткое время наткнулись на два блиндажа противника, покинутых лишь за час до нашего появления, как выяснили идущие с нами немецкая овчарка и её поводырь. По мере продвижения собака несколько раз делала стойку, как бы сообщая, что враг поблизости — в нескольких минутах ходу. Мы шли по его пятам, но не видели его. Однако было как-то уютней от сознания, что с нами ищейка. В конце концов, подумал я, она поможет нам избежать засады.

Через нескольких часов пути мы так далеко ушли на юг в погоне за узкоглазыми, что потеряли связь с другими частями роты, — и это вынудило нас повернуть назад.

Сквозь заросли солнечный свет почти не проникал даже в полдень. Это напомнило мне одну знаменательную фотографию о Вьетнаме.

Санитар смотрит вверх на верхушки деревьев, столб света падает ему на лицо, на котором застыло выражение «за что, Господи?», а у ног его лежит завёрнутый в плащ-палатку мёртвый солдат.

Я сплюнул и вспомнил, что не чистил зубы два дня, потому что забыл зубную щётку. Глотнув из фляги, я попробовал убрать налёт с зубов языком, — не получилось. Между зубами застряли остатки пищи, и изо рта у меня воняло, как у крокодила.

Мы брели по холмам, покуда ноги не отказывались идти, натрудившись на этой земле: на рисовых чеках, в банановых рощах, в густых чащах, сквозь которые приходилось прорубаться с помощью острого, как бритва, мачете, и в зарослях слоновой травы, местами достигавшей в высоту никак не меньше 16 футов.

Я ненавидел эту траву. Тропа петляла, приходилось держать интервалы между идущими в 10–20 метров. Когда тропа уходила в заросли слоновой травы, не было видно ни того, кто шёл впереди, ни того, кто сзади. Возникало странное ощущение. Будто я один, будто свернул не туда и отстал от взвода. А уж в таких местах в последнюю очередь я бы желал остаться один. Поэтому я спешил догнать парня впереди, и тот бурчал…

— Держи дистанцию, чувак…не липни ко мне…наступишь на мину, а мне не хочется подыхать!

Однако на лесных тропах все ребята, как правило, сбивались в кучу, нарушая колонну, потому что даже намёк на то, чтобы остаться один на один с этой таящей опасности первобытной дикостью, был невыносим.

Мы топали по болотам и кукурузным полям, вверх и вниз по горам, пересекали потоки — всего не упомнишь. На открытых пространствах солнце немилосердно пекло наши головы, а в джунглях грязь липла к ботинкам.

Я плохо различал окрестности, потому что очки мои всё время запотевали. Или пот заливал их, и мне приходилось постоянно тереть стёкла пальцами, чтобы видеть хотя бы идущего впереди.

Глаза горели от пота. Организм терял соль, и я кидал в рот соляные таблетки, как хлопья поп-корна. Некоторые повязали на шеи полотенца, а на голову — зелёные банданы. Пот насквозь промочил рубахи и тёмными пятнами проступил на штанах — на заднице и на ногах ниже колен.

Было невероятно жарко, почти как в сауне, но, несмотря на пышную растительность, кислорода не хватало. А ведь он был так необходим, чтобы тащиться по зарослям при влажности воздуха в 99 процентов.

Жуткие ночи на Нагорье были прохладны и влажны. У каждого имелось по плащ-палатке, что-то вроде одеяла, чтобы согреваться и отгонять страхи, хотя бы и надуманные. Кое-кто поливал волосы аэрозолем, пытаясь защититься от насекомых.

Целыми днями мы шарили по джунглям и холмам, но больше не вступали в контакт с противником. Словно тот растворился в воздухе. Моя винтовка М-14 как будто отяжелела: приходилось постоянно держать её наготове, и к ночи мышцы рук сводило судорогой от усталости.

В этой стране монтаньяров деревушки, натыканные под навесом джунглей, лепились к склонам гор. Если б ничего другого не существовало, то эта страна — один из последних неизведанных уголков Земли — сама по себе придавала б особый колорит нашим рейдам. И в эту страну месяц за месяцем уходили солдаты в поисках мистера Чарли и в надежде прожить ещё чуть-чуть, чтобы успеть отправиться в краткосрочный отпуск и подцепить триппер в Бангкоке или Гонконге.

Они шли и шли, пока руки не начинали ныть от винтовок и пулемётов, пока плечи не начинали болеть от впивающихся брезентовых лямок тяжёлых ранцев, пока ноги не начинали дрожать и подкашиваться от усталости, — утирая глаза и обливаясь потом, пока пота не оставалось совсем.

Вторые номера пулемётных расчётов — мы называли их «носильщики боеприпасов» — тащили особенно тяжёлый груз. Дополнительно к основному снаряжению: ранцу, винтовке, гранатам, минам «клеймор», лёгкому противотанковому ружью, каске, фляге, плащ-палатке и сухпайкам — им приходилось нести по 200 пулемётных патронов в лентах, крест-накрест на груди, как у мексиканских революционеров из армии Панчо Вильи.

Головного меняли каждый день. Ему надлежало идти по тропе, загнав патрон в ствол и поставив винтовку на автоматический режим. Если ему слышалось или казалось что-нибудь подозрителное, он должен был остановиться. Если же замечал какое-либо движение, то должен был сначала стрелять, а потом уже задавать вопросы. Так называемая «разведка боем»: расстреляй джунгли к чёртям собачьим и подожди, ответят ли на это джунгли.

Время отсчитывалось по восходам и закатам, да ещё по противомалярийным пилюлям, принимаемым по воскресеньям. За счастье почиталось не попасть под атаку противника посреди ночи или оставаться на выбранной позиции лишний день.

Одним из лучших видов оружия пехоты на передовой считались лёгкие противотанковые гранатомёты — современные базуки. Их снаряды-ракеты предназначены пробивать броню танка так же, как и болванки 106-мм безоткатных орудий, из которых мы стреляли в учебном лагере. Однако во Вьетнаме они использовались против блиндажей и людей. Это такая зелёная труба из фибергласа в два фута длиной и четырёх дюймов в диаметре, с ремнём и спусковым механизмом. Чтобы использовать трубу, нужно расчехлить концы и телескопически удлинить её вдвое. Снаряд уже внутри, готовый к выстрелу. Настраиваешь прицел — и труба превращается в противотанковое реактивное ружьё, которое для выстрела кладётся на плечо.

Если правильно использовать эту штуку, то можно гарантированно испортить косоглазым всю обедню. Нужно только следить, чтобы вылетающий назад огонь от гранаты не испортил день своим.

После выстрела пустой корпус выбрасывается. Гранатомёт лёгкий, эффективный, — прекрасный экземпляр современного вооружения.

Его единственный недостаток в том, что после таскания по джунглям в течение нескольких недель он часто даёт осечку.

Солдатам выдавалось по шесть гранат. Зелёные и гладкие, эллипсоидной формы, они напоминали пасхальные яйца с ручкой. Внутри находилась катушка перфорированной проволоки, готовой разлететься на 500 мелких осколков.