Тень великого человека. Загадка Старка Манро (сборник) - Артур Дойл

Итак, закончив наконец осмотр города, я выяснил, что есть одна вилла, которая подходит для моих целей намного больше остальных мест. Во-первых, относительно дешевая, сорок фунтов, со всеми налогами – пятьдесят. Выглядела она вполне прилично. Сада у нее не было. С одной стороны от этого дома находился бедный квартал, с другой – квартал побогаче. Наконец, рядом с виллой находился перекресток четырех дорог, одна из которых представляла собой довольно оживленную магистраль. В целом для начала практики я не мог желать лучшего. Меня очень беспокоило только одно – чтобы кто-нибудь не занял ее до меня, поэтому, не теряя времени, я бросился в агентство, где своим взволнованным видом сильно удивил полусонного служащего.

Разговор с ним меня обнадежил. Дом все еще был свободен. Выставляться он должен был в следующем квартале, но я, если хотел, мог вступить во владение прямо сейчас. Мне нужно было подписать соглашение об аренде на один год, а в их агентстве было принято брать арендную плату за квартал вперед.

Не знаю, изменился ли я в лице при этом известии.

– Вперед? – переспросил я самым беззаботным голосом, на который был способен.

– Да, обычно мы берем аванс.

– Или будет достаточно поручительства?

– Это, разумеется, зависит от того, кто выступит поручителем.

– Да мне вообще-то все равно, – сказал я (да простятся мне эти слова!). – Но, если и для агентства это не имеет значения, то я, конечно, могу и аванс выплатить.

– А кто может за вас поручиться? – решил уточнить он.

Мое сердце радостно затрепетало, потому что я понял, что все идет как надо. Ты знаешь, что мой дядя службой в артиллерии заработал рыцарское звание. Я его ни разу в жизни не видел, но знал, что именно сейчас он может помочь мне.

– Можете обратиться к моему дяде, сэру Александру Манро, Лисмор-хаус, Дублин, – сказал я. – Он с радостью ответит на любые вопросы, как и мой друг доктор Каллингворт из Брадфилда.

Оба выстрела достигли цели. Я это увидел по его глазам и по изгибу спины.

– О, этого вполне достаточно, – с почтением произнес он. – Не изволите ли подписать договор?

И я поставил подпись. Рубикон был перейден. Жребий брошен{191}. Будь что будет, отныне на двенадцать ближайших месяцев дом номер 1 по улице Окли-виллас находится в моем расположении.

– Хотите получить ключ прямо сейчас?

Я едва сдержался, чтобы не выхватить ключ у него из рук. Потом я вышел из агентства и помчался осматривать свое имущество. Никогда, дорогой Берти, я не забуду, какие чувства меня охватили, когда ключ щелкнул в замке и передо мной распахнулась дверь. Это был мой дом! Весь дом принадлежал только мне! Я вошел и снова закрыл дверь. Шум улицы стих, и в этом темном пыльном холле меня накрыло таким сладким чувством уединения, которого я не испытывал еще никогда в жизни. Впервые у меня под ногами были половицы, за которые не платил кто-то другой.

Затем я отправился исследовать комнаты, подгоняемый волнением сродни тому, которое испытывают первопроходцы на новых неизведанных землях. Первый этаж занимали две комнаты, обе площадью шестнадцать на шестнадцать футов. С удовлетворением я отметил, что обои на стенах выглядят вполне прилично. Передняя будет приемной, а во второй я устрою свой кабинет. Тогда я, правда, не задумывался над тем, что для приема пациентов хорошо бы обзавестись прислугой. У меня было такое прекрасное настроение, что, входя в каждую новую комнату, я приплясывал.

Потом я спустился в подвал, где располагались кухня и помещение для мытья посуды. Пол там был покрыт асфальтом, царил полумрак. Зайдя в судомойню, я обомлел. Из каждого угла мне улыбались человеческие челюсти, сложенные аккуратными горками. Это место – склеп! В полумраке мне вдруг показалось, что я попал в какое-то царство мертвых. Но, когда я подошел и поднял одну из челюстей, загадка разрешилась. Это оказались гипсовые слепки, видимо, оставшиеся здесь от предыдущего владельца, очевидно, зубного лекаря. Меня порадовал вид огромного деревянного буфета с выдвижными полками и сервант в углу. Оставалось добавить стол со стульями, и это помещение вполне могло сойти за комнату.

Потом я снова поднялся наверх и пошел на второй этаж. Там были еще две просторных комнаты. Одна будет моей спальней, а вторая – гостиной. Третий этаж вмещал тоже две комнаты, одну – для прислуги (когда я обзаведусь ею), вторую – спальню для гостя.

Из окон открывался вид на серые предместья города, оживленные зелеными лесистыми холмами. День был ветреный, стремительно плыли густые облака, лишь изредка обнажая голубые лоскуты неба. Не знаю, как это получилось, но, пока я стоял в той пустой комнате и смотрел сквозь грязное окно на небо, меня вдруг охватило необыкновенно яркое и всепоглощающее ощущение собственной значимости и ответственности перед какой-то высшей силой. В моей жизни начиналась новая глава. Чем она завершится? Я наделен силой и знаниями, как мне предстояло применить их? Мне показалось, что весь мир, вся улица, кебы, дома – все вдруг исчезло, и жалкий человечек и невыразимый в своем величии Управитель Вселенной на какой-то миг оказались лицом друг к другу. Я пал на колени… Это произошло против моей воли, я в этом уверен, и даже тогда у меня не нашлось слов. Только смутные порывы, душевное волнение и идущее от самого сердца желание приложить и свое плечо к великому колесу добра. Да и что я мог сказать? Любая молитва основывается на представлении Господа эдаким невероятно увеличенным человеком, на идее о том, что у него нужно просить позволения, восхвалять, благодарить. Должна ли скрипучая шестеренка механизма воздавать хвалу механику? Лучше ей меньше скрипеть и быстрее вращаться. Да, признаюсь, я попытался выразить охватившее меня волнение словами. Тогда мне казалось, что это было чем-то вроде молитвы, но, когда я потом вспомнил все «если предположить, что…» и «в случае если…», которыми было пересыпано мое обращение, я понял, что это больше смахивало на юридический документ. И все же из той комнаты я вышел намного более счастливым и умиротворенным.

Все это я рассказываю тебе, Берти, по той причине, что, если я и ставлю разум выше чувств, то вовсе не хочу делать вид, будто сам я не подвержен последним. Я чувствую, что все мои разговоры о религии слишком сухи и холодны, и я понимаю, что во всем этом должно быть больше теплоты, больше сердца. Но, если ты предложишь мне принять это как доказательство истинности твоих взглядов, против которых вопиет все, что в моей душе хоть как-то приближено к понятию божественности, я отвечу: ты продаешь свой опиум по слишком дорогой цене. Я сам готов с именем Бога на устах в первых рядах идти на амбразуру, но только если буду видеть перед собой развевающийся флаг истины.

Итак, моим следующим шагом была покупка медикаментов и мебели. Насчет первых я не сомневался, что смогу приобрести их в долгосрочный кредит, но со второй я решительно настроился не влезать в долги. Я написал в Аптекарское общество, упомянув имена Каллингворта и отца, и заказал на двенадцать фунтов настоек, растворов, пилюль, порошков, мазей и флаконов. Я подумал, что Каллингворт, должно быть, считался у них одним из самых важных клиентов, так что к моему заказу должны бы отнестись с должным вниманием.

Осталось решить более серьезный вопрос с мебелью. Я подсчитал, что, расплатившись за съемную комнату, я еще смогу позволить себе потратить четыре фунта на мебель… Не такая уж баснословная сумма для большой виллы. После этого у меня останется несколько шиллингов, и, прежде чем они закончатся, я получу каллингвортовский фунт. Однако его фунты все пойдут на аренду, поэтому о том, чтобы тратить их на свои повседневные нужды, я не мог даже думать. В «Берчспул Пост» я нашел объявление о том, что вечером должна состояться распродажа мебели, и отправился на аукцион. Против моей воли за мной увязался капитан Вайтхолл. Он был сильно пьян и очень возбужден.

– Ей-богу, доктор Манро, сэр, я вас одного не оставлю. Я всего лишь старый моряк, в котором виски, может, больше, чем мозгов, но все равно я слуга Ее Величества. Долгов не имею. В военно-морском флоте я не служил, но и в торговом тоже. Гнию себе в этих меблирашках, но ей …, доктор Манро, сэр, это я доставил семь тысяч вонючих турок из Варны{192} в Балаклавскую бухту. Я пойду с вами, доктор Манро, и мы вместе обтяпаем это дело.

Мы зашли в аукционный зал и заняли место в задних рядах толпы. Наконец, выставили очень аккуратный маленький столик. Назначили цену, я кивнул и за девять шиллингов стал его обладателем. Следующим лотом были три довольно необычных стула из черного дерева с сиденьями из лозы. За них я отдал двенадцать шиллингов, по четыре шиллинга за штуку. После этого за четыре шиллинга и шесть пенсов я купил подставку для зонтов. Это уже было излишество, но я, что называется, вошел во вкус. Затем в торг поступил общий лот, несколько связанных и упакованных штор. Кто-то предложил пять шиллингов. Аукционист посмотрел на меня, я кивнул. Пять шиллингов и шесть пенсов, и они стали моими. Еще я купил квадрат красной шерстяной материи для половиков за полкроны, маленькую железную кровать за девять шиллингов, три акварели («Весна», «Мужчина с банджо» и «Виндзорский замок») за пять шиллингов, маленькую каминную решетку – тоже полкроны, набор туалетных принадлежностей – пять шиллингов и еще один совсем маленький квадратный столик – три шиллинга шесть пенсов. Каждый раз, когда я кивал головой, Вайтхолл вскидывал вверх свою терновую трость, пока я не заметил, что он делает это даже тогда, когда я вовсе не собирался покупать выставленный лот. По его милости я чуть было не купил за четырнадцать шиллингов шесть пенсов чучело ары под стеклянным колпаком.