Зимняя мантия - Элизабет Чедвик

– Нет, милорд, не заставляли, – согласилась она.

– Так что вы скажете? Послать Тюрстана за священником, пока я одеваюсь?

Она испуганно взглянула на него – игра внезапно стала реальностью.

– Отсюда уже не будет возврата, – мягко пояснил он. – Либо уходите немедленно, либо оставайтесь на ночь в качестве моей жены. Такой вот ультиматум.

Хотя она дрожала, как лист на ветру, раздумывать она не стала.

– Я останусь, – решительно произнесла она.

Он кивнул.

– Прекрасно. Я надеялся, что вы согласитесь. – Он взял плошку с мылом и вымылся сам, боясь что, если она предложит свои услуги, он не сможет сдержаться. Ведь они еще не муж и жена, подумал он, так что это будет неправильно.

Матильду мутило от страха, но она знала, что приняла верное решение. Она сама пришла к нему, никто ее не заставлял. И она не пойдет на попятный сейчас. Она нужна ему, если не ради нее самой, то ради ее крови: она была дочерью Уолтефа и внучатой племянницей Вильгельма Завоевателя. Стоило ей увидеть отцовский плащ – как она поняла: что бы ни случилось, она навеки связана с Симоном де Санли.

Чтобы отвлечься и занять руки, она взяла льняные полотенца, положила одно на пол, а второе протянула ему. Он поднялся – с него потекла грязная вода – и взял полотенце. Он был стройным и жилистым и достаточно мускулистым, грудь и живот плоские, поросль вьющихся темных волос начиналась на груди и спускалась вниз, к паху, который он быстро прикрыл полотенцем. Она успела бросить лишь один удивленный взгляд.

Взяв еще полотенце со стула, он подошел к двери и открыл ее. Привалившийся к ней слуга отскочил и встал по струнке.

– Позови святого отца Берталфа и Обри де Мара, – велел он и повернулся к Матильде – У вас нет подруги, которая могла быть стать свидетелем?

Матильда нахмурилась.

– Моя горничная Элисанд, если удастся разбудить ее, не побеспокоив мать.

Слуга кивнул и молча исчез.

Симон прикрыл дверь и вернулся в комнату, вытирая волосы.

– Простите, что все так происходит. Большинство женщин предпочитают пышные свадьбы. Обещаю: будут и месса, и пир, как только обстоятельства позволят.

Матильда пожала плечами.

– Я никогда особенно не любила торжественные церемонии.

– Правда? – скептически спросил он. – А красиво нарядиться, быть в центре внимания?

Она покачала головой.

– Я люблю праздники, когда собирается много людей, и, конечно, мне нравится красивая одежда. Но блеск тускнеет в череде празднеств. Мать говорит, что я не должна забывать свой ранг. Что я должна жить в соответствии с правилами. – Она поморщилась. – Если честно, то я больше всего люблю стоять на коленях в своем саду, обвязавшись старым мешком, и возиться в земле. Все главное – в ней спрятано. Когда мы умрем, и от нас останутся одни кости – кто сможет отличить короля от нищего?

Симон поразился мудрости столь юного существа.

– Все так, – согласился он, – но ради соблюдения приличий и чтобы показать, как я ценю ваше согласие, я хочу подарить вам свадебный день, который вы запомните… и, надеюсь, свадебную ночь.

Матильда снова залилась краской. Мать никогда не говорила о мужчинах. Элисанд, хихикая, поведала ей, что происходит в первую ночь, и Матильда ей поверила, так как не была слепой и видела, что делается вокруг. Она часто об этом думала. Как это будет? Эти мысли она держала при себе, потому что, догадайся о них мать, она тут же отправила бы ее прямиком на исповедь.

Она подошла к сундуку у стены и спросила:

– Это ваше?

Он подтвердил ее предположение, и, хотя она стояла к нему спиной, она уловила легкую насмешку в его голосе.

– Не надо бояться, – сказал он. – Я не сделаю вам ничего плохого.

– Я не боюсь, – произнесла Матильда, и это было почти правдой. Она куда больше боялась, что все происходящее окажется сном, и она будет вынуждена уехать вместе с матерью в Элстоу, а оттуда в Холдернесс, к бабке-тиранке. Эта мысль вынудила ее спросить: – Если сестра тоже захочет остаться, вы ей позволите? Джуд спокойнее меня, слушается мать, но из чувства долга, а не по собственной воле.

– Разумеется, – ответил Симон. – Я буду рад предложить ей свою защиту.

– Спасибо, – пробормотала она и отвернулась к сундуку, чтобы не видеть его изучающего взгляда. Вещей у него было немного, но все отличного качества.

Он надел рубашку и сел на стул, чтобы надеть обтягивающие ноги штаны. Матильда заметила, что он поморщился, когда натягивал штанину на левую ногу.

– В чем дело?

– Ни в чем. Старая рана. Еще с детства. Иногда болит.

Матильда вспомнила, как он хромал и как поморщился, и поняла, что дело куда серьезнее.

– У нас есть мазь, – предложила она. – Может помочь.

– Не стоит, – отмахнулся он. – Нога болит, потому что я слишком долго на ней стоял. – Он отвечал, аккуратно накладывая на ногу повязку от щиколотки до колена. Матильда поняла, что он не хочет больше об этом говорить.

Она тихо вздохнула.

– А вы… расскажете мне о моем отце?

Он поднял голову – у нее глаза цвета лучшего меда, но совершенно непроницаемые.

– Что вы хотели бы знать?

Она сжала руки, потупила взгляд, потом посмотрела на него.

– Это правда, что он был никчемным человеком и пьяницей?

Он раздумывал так долго, что она начала бояться, не подтвердит ли он мнение ее матери, и уже хотела сказать, что это не имеет значения, как он заговорил.

– У вашего отца, как и любого другого человека, были недостатки. Он не был святым, хоть люди сейчас и пытаются сделать из него святого. Да, он любил выпить, предпочитал отправиться на охоту, чем сидеть с управляющим и проверять расходы, но есть недостатки и похуже. Он был великодушным и храбрым, если я сегодня здесь, то только благодаря ему.

Матильда, затаив дыхание, слушала, как отец спас Симону жизнь в Фекаме. Представила себе отца, усмиряющего взбесившуюся лошадь, и почувствовала гордость и радость.

– Он всегда был таким сильным, – пробормотала она. – Я знала, что мать говорит неправду.

Послышался легкий стук в дверь – слуга привел священника, де Мара и Элисанд.

Симон жестом приказал служанке помочь госпоже.

Элисанд помогла ей снять головной платок и сетку для волос. Косы распустили, а волосы расчесали, и они золотистым пологом покрыли ее спину до самых бедер.

– Вы уверены, что знаете, что делаете? – прошептала Элисанд. В ее голосе слышался не только страх, но и радость.

Матильда рассмеялась.

– Ничуть, – тоже прошептала она, – но знаю, что поступаю правильно.

– Ваша мать с вами не согласится.

Матильда в сердцах вздохнула.

– Это ее выбор, – сказала она, – не мой. – Произнеся эти слова, она почувствовала силу и гордость. Ее выбор. Возможно, благодаря случайности, но она выбрала свой путь… и то, как она по нему пойдет.