Гроза зреет в тишине - Александр Шашков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рыгор посмотрел в ту сторону, откуда слышался этот плеск. По легким волнам, тускло поблескивая широким просмоленным дном, плыла его «Чайка». До нее было метров десять.
Не выпуская из рук весла, Рыгор поплыл влево от лодки. Он плыл осторожно, будто что-то искал. Вдруг остановился, полежал на воде, потом, мощным рывком выбросив из воды свое тяжелое тело, сел.
Под ним был плоский, как стол, камень, камень-сирота, который в далекие времена отбился от своих братьев и лег тут, на глубине, с макушкой скрывшись под водой...
Примостившись на камне, Рыгор начал осторожно следить за лодкой. Ветер был слабый, и она подплывала медленно. Вот до нее уже снова осталось метров десять, вот уже восемь, семь, Рыгор крепче сжал в руках весло, ниже припал к воде.
...Нет, тревога напрасная, «Чайка» плыла одна.
С облегчением вздохнув, Рыгор соскользнул с камня, ухватился за борт, отыскал цепь.
Много пришлось ему затратить усилий, пока удалось перевернуть лодку на дно и втянуть на камень. Потом выжал белье, надел его и, покинув камень-сироту, который теперь стал для него камнем-избавителем, быстро погнал «Чайку» к Кривой сосне...
VII
В тот день, когда оберштурмбанфюреру Гансу Шварценбергу донесли, что бесследно исчез начальник путьковской полиции вместе с группой лучших полицейских, пришла еще одна, более страшная и более опасная для него весть: несколько партизанских соединений одновременным внезапным ударом с разных направлений вывели из строя важные железнодорожные магистрали: Вилейка — Полоцк — Невель, Невель — Витебск — Орша и Орша — Могилев — Жлобин.
«Во время налета, — сообщалось в донесении, — уничтожены десятки километров железнодорожного полотна».
Двое суток полыхали гигантские костры — это горели шпалы, корежились на огне рельсы.
Оберштурмбанфюрер немедленно связался по телефону с командиром карательной дивизии.
Поднятые по тревоге, одна за другой эсэсовские роты спешили в давно назначенные им районы. За несколько дней они заняли Заречье, Замчище, Лозовое, Побережье, Тимковичи, Комли, Буяки, усадьбу совхоза «Веселово», наконец — Лесные Поляны. Кольцо вокруг Тихоланьских лесов замкнулось.
А в это время несколько других фашистских дивизий вели широкое наступление на партизан в районе Освейских озер и в районе Бегомля.
Почти вся Витебщина заполыхала пожарами...
Первым о наступлении карателей на Тихоланьские леса узнал Шаповалов, который в эту ночь со своими разведчиками был на задании невдалеке от Заборья. Его насторожило необычное движение немцев по шоссе. Выбрав удобный момент, разведчики схватили пожилого шарфюрера. На допросе, уже на «Таинственном острове», шарфюрер признался, что их батальон идет на Побережье. Оттуда, в составе двух полков автоматчиков, двух артиллерийских батарей и роты специального назначения, они начнут прочесывать северную зону Тихоланьских лесов. Остальные два полка в это время будут прочесывать южную сторону с таким расчетом, чтобы затем всем полкам встретиться в середине леса, уже на берегах Тихой Лани.
Закончив допрос, Шаповалов и Крючок вместе с пленным отправились на Высокий остров, в штаб партизанского соединения.
После долгого совещания было решено, что спецгруппа должна покинуть «Таинственный остров».
С болью в сердце расставались разведчики со своим островом, обжитыми хатами-землянками, могилой своего верного боевого товарища...
Озеро переплыли ночью, в непролазных тростниках затопили «флот», поочередно загрузив каждую лодку камнями. Молча постояли на берегу. А в Заречье уже горели подожженные карателями хаты.
На рассвете разведчики были на Высоком острове, на берегу другого озера — Черного. Высланный навстречу проводник развел их по «квартирам». Шаповалов, Мюллер и Войтенок поселились в осиротевшем отсеке Миколы Скакуна. Тетя Даша ушла к девушкам-медсестрам. Все остальные разместились в огромной землянке, где жили разведчики из бригады Дубровича.
Двое суток разведчиков никто не беспокоил, а на третьи, в десять часов утра, Шаповалова пригласили в штаб соединения.
Когда он вошел в штабной отсек, то увидел там много командиров, бородатых, незнакомых ему. Но были и знакомые — Кремнев и Хмара. Чисто выбритые, в новых гимнастерках, с орденами, они, среди седых, черных и рыжих бород выглядели очень молодыми. И как-то странно было видеть их в центре, за широким столом, на котором была развернута оперативная карта и где стояли телефонные аппараты.
Стараясь никого не беспокоить, Шаповалов кивком головы поздоровался со всеми и присел на табурет у порога.
Сразу же, будто только и ждали его прихода, поднялся Хмара. Он заговорил спокойным, командирским голосом кадрового офицера, который детально знал, что ему надо сказать и как сказать.
В первую минуту эта чисто армейская манера щекотнула многих партизан, они начали многозначительно переглядываться. Но постепенно в блиндаже установилась тишина.
«Да иначе, — по крайней мере так думал Шаповалов, — и не могло быть. План хороший. И, наверное, потому, что смелый. В нем все учтено, он логически обоснован с точки зрения военной тактики».
И чем дальше говорил Хмара, тем сильнее возрастало внимание слушателей.
Немцы наступают с двух направлений: с юга и севера. Первой своей задачей они, по всей вероятности, ставят окружение второй и третьей партизанских бригад, которые дислоцируются в северной зоне лесов. А если это так, то свои главные силы каратели, безусловно, бросят против них. Это обстоятельство и надо использовать. Как только эсесовцы сконцентрируются на западном рубеже, чтобы нанести удар по партизанским бригадам Лесненко и Горевого, бригада Дубровича зайдет им в тыл и, одновременным ударом с тыла и фронта, карательные батальоны будут разгромлены.
После этого, уничтожая на своем пути ослабленные гарнизоны, все три бригады стремительным маршем пойдут на соединение с партизанами, которые сражаются с немцами в Бегомльских лесах.
План этот был реальным. Даже если немцам вдруг удастся выявить место дислокации бригады Дубровина, то партизаны в любой момент смогут незаметно покинуть свой лагерь, использовав для этого запасные, мало кому известные коридоры: так называемую «Теснину Дарьяла» и Сухое болото.
План одобрили, было условлено о средствах связи и сигналах, и командиры бригад вместе со штабными работниками покинули Высокий остров.
После совещания Кремнев пригласил к себе Шаповалова, с которым не виделся почти месяц.
Поужинали. Разговаривали до самого утра. Обо всем. О последней операции, в которой соединение приняло самое активное участие, о смерти Скакуна, о подвиге Рыгора Войтенка, о боях, которые ждут их впереди. А больше всего — о бывшей мирной жизни, в которой, как казалось теперь, все было только хорошим и красивым…
И уже когда Шаповалов встал и начал прощаться, Кремнев вдруг спросил:
— Ты не хотел бы принять роту Скакуна?
— Как прикажешь. Но лично я советовал бы тебе держать нашу группу при штабе соединения. Можем понадобиться, особенно теперь.
— А ты, пожалуй, прав, — подумав, согласился Кремнев. — Завтра посоветуюсь с Хмарой...
VIII
Хмара принял предложение Шаповалова и на другой же день дал ему боевое задание: проникнуть в северную зону, в район деревни Побережье, и разведать, что там делается, как ведут себя каратели. И, если удастся, — захватить «языка».
Ночью, ровно в двенадцать часов, Шаповалов, взяв с собой Кузнецова, Герасимовича и Язепа Дубинца, покинул Высокий остров.
Еще днем партизанская разведка донесла, что вокруг все спокойно. Немцы обосновались в Заречье и в Лозовом. В Лозовом их штаб и сам оберштурмбанфюрер Ганс Шварценберг. А потому, ничем не рискуя, Шаповалов решил идти почти до самого Побережья, которое стояло на северной окраине Тихоланьских лесов, лесной дорогой, что вилась по берегу реки. И все же, в самую последнюю минуту, он почему-то отменил свое решение и повернул в «Теснину Дарьяла». Может, потому, что ему просто захотелось посмотреть, что это за теснина, а может, почувствовал, что надо быть более осторожным, но уже через каких-нибудь четверть часа он продирался сквозь почти непролазные заросли тростника и дикой смородины. Будто веревками, переплело здесь и кусты, и камыш, и высокую траву.
Михаил уже не раз проклял себя, что пошел через теснину и уже хотел повернуть назад, как вдруг заросли кончились и перед ним возник редкий, чистый, как парк, сосновый бор.
Смахнув рукавом гимнастерки с лица пот, Шаповалов оглянулся и тихо позвал:
— Хлопцы, где вы там?
— Да тут, пропади они пропадом эти кусты! — загудел откуда-то Дубинец, и в тот же момент по бору разнеслась резкая, знакомая, но всегда страшная команда:
— Хальт!
От неожиданности Шаповалов упал на траву и замер. «Немцы? Откуда? До лагеря не больше двух километров! Нет, что-то не то. Скорее всего, это разыгрывает партизанский дозор».
