Гроза зреет в тишине - Александр Шашков

Хмара и Кремнев сортировали бумаги. Одни бросали в железную печку, где тлел смоляной чурбак, другие аккуратно клали в цинковые ящики из-под пулеметных лент. Четыре таких ящика уже были заполнены доверху, семь или восемь стояли сбоку и ждали своей очереди.

— Пришла ответная радиограмма, — не отрываясь от дела, сообщил Кремнев. — Самолет сядет на Зеленую поляну в четыре ноль-ноль. Сигнал для посадки — буква «Т», сложенная из белого полотна.

— А где мы возьмем белое полотно? — удивился Михаил.

— Полотно есть, нашли на складе у Дубровича, — вместо Кремнева ответил Хмара и приказал: — Помогай. Вынимай из сейфа деньги и укладывай их в пустые ящики.

XIII

Трижды в течение суток приводили Бориса к Шварценбергу и трижды уносили в подвал. Юноша упрямо молчал. Ему загоняли иголки под ногти, посылали горячими углями живот и спину. Он кричал, корчился от боли, до крови искусал губы, но не говорил ни слова о том, что интересовало его палачей. И только на исходе дня, обессиленно рухнув на пол, простонал:

— Не мучьте... Скажу... В разведку послали меня... Прорываться наши будут... В воскресенье...

И замолчал, припав щекой к холодному грязному полу.

— Воды! Воды ему! — крикнул Шварценберг. — Шнель!

Сам поднял Борису голову, влил ему в рот воды. Борис открыл глаза.

— Да. В воскресенье, — повторил он шепотом.

— В какое время?

— Утром... На рассвете...

— Где, в каком месте?

— Тес... — и у Бориса закрылись глаза. Шварценберг брызнул водой ему в лицо, наклонился еще ниже:

— Ну-ну? Говори.

— Т-теснина...

— Дарьяла?! — подхватил Шварценберг. Борис утвердительно кивнул головой.

Шварценберг ходил по комнате. Он был мрачен и растерян. «Врет? Нет. Кажется, нет. А вдруг?.. О, майн гот! Неужели у них даже такие — способны на все?»

Он круто повернулся, склонился над Борисом. Лицо у парня было белым, каким-то прозрачным, будто в нем уже не осталось ни кровинки.

— Ну, щенок, смотри! — стиснув зубы, глухо, по-русски, сказал Шварценберг. — Соврал — повешу, повешу собственными руками!..

Борис молчал.

Он был мертв...

XIV

Разведчики оставили остров рано, с восходом солнца. И все же они немного опоздали. Когда пришли на то место, где намеревались переправиться через реку, самолет уже разворачивался над Зеленой поляной, отыскивая место для посадки.

Быстро подготовив лодку, Шаповалов и Бондаренко поплыли первыми. Когда высадились на берег, лодку, к которой был привязан длинный кусок кабеля, разведчики потянули назад, а они бросились на «аэродром». Разостлали полотно, и Шаповалов, обойдя поляну, направился к дороге, чтобы посмотреть, что происходит там.

Начинало светать. Шаловливый предутренний ветерок проник уже в лес и стал шевелить зеленые косы березок. Березки лениво отмахивались и снова затихали, разморенные сладким предутренним сном.

Бондаренко догнал Шаповалова, и они тайком начали пробираться по росистому зеленому кустарнику.

Кустарник оборвался неожиданно, и они застыли на месте. На дороге, до которой не было и полусотни метров, стояла легковая машина, а впереди и сзади нее — по два мотоцикла с колясками. На каждом мотоцикле сидело по три эсэсовца, вооруженных автоматами и пулеметами. Все они настороженно следили за небом.

— Заметили наш самолет, — шепнул на ухо Бондаренко Михаил и приказал: — Беги к реке — скажи, чтобы переправлялись как можно быстрей. Вместе с Мюллером вернешься сюда. И скажи капитану, что если мы завяжем с немцами бой, — пусть немедленно поднимаются в воздух и нас не ждут. Мы отойдем в болото и вернемся на остров, к партизанам.

— Есть!

Бондаренко нырнул в кусты, а Шаповалов лег за низкий широкий пень.

Мотоциклы и машина все еще стояли неподвижно.

А тем временем гул самолета нарастал. Серебристый «Дуглас» шел низко, над самыми кустами — шел на посадку.

Как только он сел, фашисты, находившиеся на дороге, засуетились. Из машины выскочил офицер, отдал какой-то приказ, и три мотоцикла мгновенно опустели. Четвертый, задний, свернул с дороги и, забирая вправо, помчался по тропке к кустарникам.

«Ну вот, мы, кажется, и прилетели!» — невесело подумал Шаповалов и достал из кармана гранату. Его вдруг охватило какое-то безразличие. О себе он не думал. Представлял, — что сейчас будет с его друзьями.

— Ну, ну, идите, идите, — поторапливал он эсэсовцев, сжимая в руке гранату. — Сейчас я вас угощу...

Девять фашистских автоматчиков не слишком смело продвигались вперед. До них уже было шагов тридцать.

Сзади подползли Бондаренко и Мюллер. Бондаренко шепнул:

— Наши вот-вот погрузятся... Капитан приказал отходить...

Офицер, стоявший на краю дороги, что-то громко крикнул, и солдаты пошли быстрей.

— Слышали? Он приказал солдатам бежать. И если мы их сейчас не остановим, они через три минуты будут на поляне...

Михаил, вырвав чеку, резким рывком бросил гранату.

Немцы, очевидно, не ожидали столь быстрого нападения и бросились врассыпную. Трое из них остались лежать на траве.

— Ага! Схватили! — крикнул Бондаренко. Он вскочил на ноги и изо всей силы бросил гранату на дорогу. Она разорвалась под машиной, и машина сразу же загорелась.

На минуту эсэсовцы растерялись. Но вот офицер, которого взрывом смело с дороги, неожиданно выскочил из канавы и присоединился к солдатам.

Завязалась перестрелка.

Трое фашистов, которые выбрались из машины, поползли влево, с явным намерением зайти разведчикам в тыл. Шесть автоматчиков расстреливали березняк прямым кинжальным огнем. Из мотоцикла бил пулемет.

— Держите центр и наблюдайте за теми, кто полает к нам слева. А я возьму пулемет, — прошептал Шаповалову Бондаренко и быстро пополз наперерез мотоциклу.

Мотоцикл, вырвавшись на ровное место, газанул и чуть не наскочил на разведчика. Бондаренко дал короткую очередь из автомата. Двое эсэсовцев рухнули на землю, а третий, сидевший в коляске, вдруг столкнул пулемет, выхватил пистолет и, не целясь, выстрелил. Бондаренко покачнулся, автомат выпал у него из рук.

Немец с удивлением смотрел на богатыря, который, качаясь, стоял перед ним. Фашист, видимо, был уверен, что богатырь сейчас рухнет на землю и жадно ждал этого мгновенья. Но, совершенно неожиданно, случилось что-то невероятное. Убитый им человек вдруг рванулся к мотоциклу, схватил немца железной хваткой и, высоко подняв над собою, с размаху ударил об землю. Потом ступил шаг назад, наклонился, чтобы поднять свой автомат, и уткнулся лицом в мокрую, холодную траву...

А на Зеленой поляне в это время шла напряженная работа. Кузнецов, Крючок и Кремнев, обливаясь потом, носили от реки ящики и бросали их в раскрытые двери «Дугласа».

Бой шел близко, вокруг звенели пули, и это заставляло людей спешить.

— Остался всего один ящик — с золотом! — подбегая к самолету с очередным грузом, доложил Кузнецов.

— Садитесь в самолет! — приказал ему Кремнев. — Я сам принесу тот ящик.

Он побежал к реке и...

Метрах в двадцати от ящика, справа в густом березняке, стояли три фашиста. Один из них, горбатый и низенький, был в форме офицера. Все трое следили за самолетом, сжимая в руках гранаты.

«Гады! Сейчас они бросят в самолет гранаты!» — мелькнула в голове у Кремнева страшная мысль. — «Их надо отвести, немедленно, иначе все погибнут...»

Не скрываясь, он бросился к ящику, схватил его и, громко крикнув летчику: «Воздух!» — побежал прочь от самолета.

Летчик услышал и понял команду. Моторы натужно заревели, и самолет, почти без разбега, поднялся в воздух.

Маневр Кремнева удался. Горбун узнал свой ящик и — забыл о самолете. Он весь затрясся, несколько раз подряд выстрелил из пистолета и, поняв, что сгоряча промазал, бросился догонять того, кто уносил его миллионы. Солдаты, не понимая, что случилось, устремились за своим офицером.

«Почему не стреляют? — задыхаясь от быстрого бега, удивился Кремнев. — Неужели думают, что возьмут живым?»

Он замедлил бег, оглянулся. Фашисты были близко, он мог бросить в них гранату. Но гранаты у него не было. Из пистолета... из пистолета стрелять не было смысла. Руки дрожали, глаза заливал пот.

«Нет, гады, не будет по-вашему» — Смахнув рукавом пот с лица, Кремнев нырнул в кусты и оказался на краю отвесного, высокого обрыва.

«Чертов омут! — узнал он место и обрадовался. — Ну, гады, теперь ищите!»

Он бросил в омут тяжелый ящик и, вытянув над головой руки, прыгнул следом за ним...

Как только самолет поднялся в воздух, Шаповалов и Мюллер поползли туда, где лежал Бондаренко.

Иван будто ждал их. Он поднял голову, тихо спросил:

— Это вы?.. А меня, кажется, подстрелили...

Какое-то мгновение Михаил смотрел на Бондаренко и что-то соображал, потом заспешил:

— Майор! На мотоцикл! Его — в коляску!

Все произошло в одно мгновенье. Когда фашисты поняли, что случилось, и начали стрелять, мотоцикл уже был за поворотом дороги. А еще через пять минут не слышно было даже шума его мотора...