Зачистка территории - Владимир Митрофанов

Шахову, вдруг, встретившись с ним глазами, остолбенела, а потом улизнула куда-то в сторону. Мормоны, встретив Шахова, просто переходили на другую сторону улицы. Что же касается гипнотизеров – тут все было просто: гипноз на Шахова никак не действовал.

Еще Шахова по каким-то непонятным причинам ненавидели педрилы, шарахавшиеся от него как вампиры от чеснока. Одним своим присутствием он вызвал у них яростное негодование. Он каким-то образом грубо нарушал их непонятные ему эстетические принципы.

Причем, сам он об этом вовсе не догадывался, а проявилась такая его особенность во время работы на одну рекламно-издательскую фирмочку, где они монтировали компьютерную сеть. Сотрудники этой компании, в которой не было ни одной женщины, кроме бабки-уборщицы, показались ему какими-то странными, поскольку просто убегали и прятались от него. Шахов недоумевал: "Может быть, от меня чем-то воняет?"

Оказалось, дело совершенно не в этом. В чем истинная причина ему потом попытался объяснить один его знакомый, который, напротив, постоянно жаловался на то, что ему якобы "педрилы проходу не дают".

Шахов тогда очень этому удивился. Он вообще считал, что подобные проблемы существует только в балете.

И еще один показательный случай: как-то во время командировки в

Москву сотрудники фирмы ночевали в одной гостинице вблизи метро

"Юго-Западная". Утром за завтраком Александр стал рассказывать, что к нему в номер полночи звонили и настойчиво предлагали взять проститутку. Толстому и лысому Виктору Михайловичу Коровенко, которому было уже за пятьдесят, тоже, оказывается, звонили и предлагали девочку. А вот Аркадию Шахову рассказать было нечего: ему и не звонили и ничего не предлагали. Нет, он точно не выделял феромонов.

Между тем, Виктор Михайлович тут же и рассказал ребятам, как зимой, будучи в Таиланде, посетил салон тайского эротического массажа: "Я как человек в возрасте ничего особенного не ожидал – у меня уже давно выше, чем на полседьмого, не встает. Пришли в салон, заплатил я сто долларов, появились две девушки, начали массаж. И потихоньку, потихоньку стали они меня раскочегаривать и, наконец, довели до того, что потом я так кончил, что будто бы весь взорвался изнутри! Никогда ничего подобного не испытывал. Я настолько был этим потрясен, что дал им еще сто долларов – на чай…"

Абсолютно во всем, разве что кроме кино, вкусы их были совершенно разными. По мнению Шахова, Марина слушала только самую что ни есть тупую музыку, читала самые дебильные женские детективы в мягкой обложке ("Мариша! Что ты читаешь? Это же полный бред!") В музеи, будь то Эрмитаж, Лувр или Прадо она всегда шла как из-под палки. Тем не менее, Аркадий всегда ощущал ее тягу к прекрасному и где-то скрытый, но искренний интерес к подлинному искусству. Еще Шахов любил театр, а Марина не любила. Во-первых, нужно было долго собираться, краситься, далеко ехать. Во-вторых, оперу и балет она вообще не понимала. И другие увлечения Шахова ей тоже не нравились – книги он читал обычно занудные, которые нормальный человек не читает. Исключением являлось разве что кино. Шахов любил только хорошее авторское кино и Марину к этому приучил. Он был членом какого-то клуба киноманов и постоянно приносил оттуда огромное количество отличных фильмов, про которые девчонки на Марининой работе даже и слыхом не слыхивали. Позже она уже не могла смотреть боевики и тупые комедии, которые обожали подруги и ее новый мужчина.

И привыкнуть к ним так не смогла, как ни пыталась – вкус ее окончательно был испорчен Шаховым.

Кстати, художественный вкус у Марины был. Иногда даже случались смешные ситуации. Однажды знакомый художник решил подарить Шахову на день рождения картину на выбор. Они с Мариной пришли к нему домой, чтобы ее выбрать. В комнате висело много разных картин. Художник сказал им: "Выбирайте любую!" Марина все внимательно осмотрела и вдруг увидела маленькую, очень простую акварель, которая ей чрезвычайно понравилась. Она тут же и сказала: "А эту можно? Какая замечательная акварель!" Художник насупился, а Шахов ткнул Марину локтем в бок. Это оказалась единственная картина, которая не имела к художнику никакого отношения: качественная репродукция акварели японского художника Хокусая "Ирисы", о существовании которой до этого момента Марина даже не подозревала. Но надо отдать ей должное, она совершенно безошибочно выделила среди полсотни работ в этой комнате самую лучшую. Кстати, то же художник вдруг показал ей небольшую картину маслом, пейзаж, которая ей очень понравилась. "И знаешь, кто ее написал?" – спросил он с хитрой улыбочкой. Марина только пожала плечами. – "Шахов!" – "Ну, этого не может быть! Он заливает, кто-то нарисовал, а он выдал за свое!" – тут же возмутилась Марина. – "Вовсе нет. Он написал ее при мне, мы вместе были на пленере. Я ему предложил попробовать, а он и написал!"

Марина не нашлась, что и сказатьЈ а потом и забыла об этом.

Еще очень раздражало Шахова, что рядом с Мариной иногда появлялся какой-то ее прежний, видимо из первых, мужик, по возрасту даже еще и постарше Аркадия, уже плешивый, который то ли был женат, то ли уже разведен, и с которым Марина была как бы в постоянной ссоре, но с которым в то же время у нее были совершенно непонятные Шахову стойкие и длительные отношения, и который периодически появлялся в самое неподходящее время. Потом так же внезапно он мог исчезнуть на полгода и вообще никак не проявляться. Трогать его Марина Шахову категорически запретила. Изредка до Шахова докатывались отголоски ее другой, прежней, неизвестной ему жизни: например, в комоде под бельем случайно обнаружились презервативы, с Марининых слов, якобы купленные бабушкой для собственных нужд (ну, явная же ложь!). У нее словно была своя – другая, отдельная от Шахова, жизнь. Его же место во всем этом было неясное и не исключено, что временное.

Как-то в компании, один парень, не знавший, что Марина с Шаховым живут вместе, но услышавший краем уха, что она по профессии медсестра, тут же стал утверждать:

– Знаешь, все медсестры спят с хирургами и реаниматорами! Это у них такое профессиональное – для снятия стресса. Ты сам подумай, что там ночью еще делать, когда выдается свободная минутка? Я это точно знаю. Когда я однажды лежал в госпитале с переломом…

Шахов хотел ему тут же вмазать, но удержался – ведь парень говорил не со зла и не знал, что Аркадий с Мариной вместе.

Однако, из по-настоящему серьезных соперников за весь период их близкого знакомства был разве что мотоциклист-байкер. С тем парнем у

Марины было все очень серьезно. Она действительное, наверно, его любила. Однажды они вдвоем с байкером выселяли Аркадия из Марининой квартиры. Был такой страшный вечер в жизни Шахова. Они, Шахов с

Мариной, сидели в комнате за столом. Шахов приехал тогда с бутылкой французского вина и с цветами мириться после очередной ссоры. Даже открыть бутылку не успели. Марина сидела молча, глядя в одну точку, потом вдруг сказала Шахову: "Я не знаю, как буду теперь жить с тобой после него!" Она еще помолчала, а потом и вдруг вышла на кухню, набрала номер телефона, сказала кому-то несколько слов, быстро оделась и вышла. Через некоторое время они вернулись уже вдвоем с байкером. Байкер, здоровенный длинноволосый детина, весь в коже, зашел в квартиру первым, вежливо поздоровался с Шаховым; Марина же оставалась на лестничной площадке. Парень довольно тактично объяснился, что вот-де они с Мариной любят друг друга и хотят остаться вдвоем, так что извини; Марина же в дверях только кивала, опустив голову и не глядя на Шахова. Шахов сидел за столом недвижно, словно парализованный. Потом он встал, что-то промямлил, стал, путаясь в шнурках, надевать ботинки. Они, обрадованные тем, что дело обошлось без драки и скандала, быстро собрали его вещи (там даже были какие-то рулоны обоев, купленные Шаховым для ремонта, сервировочный столик – короче, полный бред). Он вышел из подъезда, роняя обои, под дождь и сел в машину. Посидел несколько минут, затем трясущимися пальцами ткнул ключ в замок зажигания. Зарычал мотор, защелкали по стеклу дворники. Был час ночи, начало второго. Он снова был один и мчался по пустынному городу в никуда. Был дождь, тьма, страшная грязь и вдруг – как праздник – на обочине возникла ослепительно яркая сияющая огнями заправка Neste. Там тоже никого не было – ни одного человека. Шахов вышел, залил в бак бензин, сел, завел двигатель и не мог тронуться с места. Странное было ощущение: ехать по большому счету ему было некуда. Если бы у него был пистолет, он бы застрелился, не раздумывая.

А байкер в ту ночь остался у Марины. Шахов тогда даже представил, как они, после его ухода облегченно вздохнули, обнялись, поцеловались, легли в постель и занялись любовью, периодически делая перекуры. Но потом, месяца через три, Марина с байкером тоже расстались – то ли он куда-то уехал из города, то ли вернулся в свою прежнюю семью, где у него был маленький ребенок лет двух. Марина рыдала ночами, уткнувшись лицом в подушку. Шахов в какой-то момент пришел к ней утешать и остался. Так сложилось. Когда однажды она вдруг сказала, что беременна, Шахов несколько дней ходил совершенно счастливый, но потом оказалось, что ничего не получилось – просто была задержка. И все пошло по-старому. Они тут же и поссорились.