Отто Шмидт - Владислав Корякин

Но главное внимание он уделил проблеме Арктического института, практически лично самому Рудольфу Лазаревичу: «Последним мы обсуждали вопрос о науке, и недаром наука включена в план нашего совещания. Я в своем докладе подчеркнул, что одним из условий нашего успеха в Арктике является то, что мы базировались на солидной, серьезной научной основе — иначе Арктику завоевать нельзя. Но теперь уровень нашей научной работы нас уже не удовлетворяет, и поэтому он и подвергся здесь на совещании суровой критике.

…Если даже допустить, что средний уровень накопленных научных материалов и самих работников достаточно высок, то все же реальная эффективность этой научной работы оказалась довольно низкой потому, что не концентрировали исследования на том, что важнее всего, потому что не было общего плана…

…Это требует выбора решения задач. Я очень рад, что Рудольф Лазаревич мог сегодня доложить, что планы геологической съемки, геодезической съемки, морской съемки уже заканчиваются. Хотелось бы их скорее увидеть, услышать и утвердить в нашей системе, а может быть, и доложить Совнаркому, чтобы высший орган их утвердил. В пределах этого плана мы выделим те объекты, на которых должны сосредоточить свои усилия» (с. 216).

И далее: «Одно из несчастий Арктического института — это то, что оперативного руководства не было. Руководство там авторитетное, давало полезные советы, но оно не было оперативным; поскольку экспедиция уехала, никто ею не интересовался. Например, представляет научный сотрудник более или менее грамотную записку о том, что он надеется изучать… Вместо того чтобы внимательно просмотреть план, подсчитать, реален ли он, мы имеем немало случаев санкционирования подобных документов. Хуже всего, что никто не интересуется, как же выполняется намеченный план» (с. 217–218).

Строго говоря, Шмидт правильно оценил значение оперативного руководства в условиях Арктики, но не смог предвидеть, как эта проблема спустя всего полтора года обернется против него! В любом случае он оценил главное — в полярной науке наметился кризис, причем в первую очередь организационного характера, присущий всей системы ГУ СМП (и не только!). Но как показало ближайшее будущее, вместо решения обозначившихся проблем принялся за решение новых, оставив подчищать «хвосты» своим подчиненным…

Что касается обеспечения ВАИ запросов практики, то оно проходило по двум направлениям.

Первое — транспортное — во многом зависело от качества прогнозов. Но, несмотря на жалобы Визе, ВАИ в то время обеспечивал своими ледовыми прогнозами мореплавание по трассе СМП и полярную авиацию достаточно удовлетворительно. Что касается погодного прогноза, то с созданием сети полярных станций чуть ли не главным препятствием на пути его совершенствования становился слишком короткий ряд наблюдений. Особых претензий именно к прогнозному направлению Шмидт так и не высказал.

Второе — ресурсное направление, вызвавшее его критику, требовало совсем иного подхода. Даже проведенные исследования нередко давали отрицательный результат, который традиционно не любят «в верхах». Например, ко времени проведения совещания выяснилась малая оленеемкость ягельных пастбищ Новой Земли и в связи с этим отпали надежды на широкое развитие оленеводства на этом архипелаге. В то же время поиск полезных ископаемых в большинстве случаев требует десятилетий — так было с добычей золота на Северной Земле или полиметаллов на Новой Земле, не говоря уже о перспективах добычи углеводородов на Баренцевоморском шельфе.

Поэтому давление, которому Шмидт подверг Самойловича по последнему вопросу, в наше время, с нашим историческим опытом, не выглядит обоснованным… как, впрочем, и «покаянная» позиция Рудольфа Лазаревича, видимо, связанная с отсутствием единства среди геологов ВАИ. Выступление Урванцева вполне конкретно объясняется стремлением получить ассигнования, ранее расходовавшиеся на Новой Земле, для изучения Таймыра, Нордвика и Хатанги, которые, как мы теперь знаем, тоже не дали быстрой отдачи, в отличие от Норильска. Проведение геологических исследований (основой которых являются геологические съемки) задерживалось также отсутствием необходимой топографической основы: накануне Великой Отечественной войны карта покрывала всего 13 % нашей арктической суши (18 % всей территории страны) (Гаккель, 1945).

Реакция на прозвучавшие со стороны ученых критические замечания в адрес ВАИ не задержалась. Геологический отдел в 1936 году закончил три крупных монографии по геологической изученности Советской Арктики (руководитель И. П. Атласов), представлявшие обзор выполненных ранее работ с приложением списка литературных источников. На новой основе была составлена геологическая карта Советской Арктики (руководитель М. М. Ермолаев при редакторе С. В. Обручеве). В тот год «в поле» работало 11 экспедиций, причем в Чаунской губе были обнаружены новые проявления олова, как и пьезокварцев на Полярном Урале, сульфидов на Чукотке. На Новой Земле заканчивал свои работы A.A. Петренко, на Пай-Хое работали H.A. Кулик и A.B. Хабаков, на Нижней Тунгуске — В. П. Тебеньков, на Пясине — H.H. Мутафи, в Центральной Чукотке — H.A. Меньшиков. Большие сдвиги произошли в камеральной обработке.

Картографический отдел (много работавший одновременно с геологами-съемщиками «в поле») закончил также составление 10 листов в масштабе 1: 1 000 000 на Чукотку и Аено-Хатангский район, продолжая работу над картой Арктики в масштабе 1:1 000 000.

Гидрологи работали как на море, так и на реках. Только экспедиция К. Н. Гомоюнова в Карском море на э/с «Нерпа» в акватории между Диксоном и Новой Землей выполнила 106 гидрологических станций. Продолжались работы по съемке течений в проливе Югорский Шар. Большое внимание уделялось рекам Пясине, Хатанге, Анабаре, Индигирке, Яне и Колыме. Производство одновременной съемки задерживалось отсутствием судов. По этой причине работа Второй высокоширотной экспедиции на «Садко» была выполнена лишь частично: судна использовали также на ледовой проводке, а потом исправляли полученные в ее процессе повреждения.

Геофизики сосредоточили свои усилия на климате Арктики, составляя такие обзоры, как «Метеорологическая обстановка навигационного периода у Земли Франца-Иосифа и Новой Земли». Достижения климатологов, в частности, были отмечены участниками перелета по Сталинскому маршруту.

Промыслово-биологический отдел приблизился к запросам производственных организаций ГУ СМП, что потребовало организации зональных станций в Игарке, Салехарде и Якутске, а также специализированной — по песцу и котикам — на Командорах. Беломорская зверобойная экспедиция (начальник П. А. Рудаков) собрала большой материал по биологии гренландского тюленя. Экспедиция Б. Н. Топоркова изучала перспективы промысла трески у Новой Земли, сделав рекомендации Новоземельскому островному хозяйству. Как и прежде, плохо обстояло дело с отделом оленеводства из-за плохих связей с практиками.

Приступило к работе новое кораблестроительное бюро, на ленинградских верфях произошла закладка новых ледоколов и ледокольных судов. Как и прежде, институт продолжал испытывать затруднения с публикацией трудов в издательстве Главсевморпути. «Сессия показала, что работа института переключена на большее единение науки с практическими запросами Главсевморпути» (СА, 1937, № 3, с. 24).

А тут еще участие в работах XVII Международного геологического конгресса! Предполагалось подготовить полевые экскурсии на Новой Земле летом будущего 1937 года. Это потребовало издать специальное полевое руководство в двух книжках. Готовились также заседания в стенах института — по арктической тематике и организации выставки.

Оглядываясь назад, можно утверждать: наличие в системе ВАИ геологического отдела, работа которого не совпадала с основной направленностью института или, во всяком случае, осложняла ее, явилось причиной нескольких реорганизаций. Наконец, из его состава в 1948 году был выделен самостоятельный НИИ геологии Арктики.

На фоне реальных и мнимых достижений — «под фанфары» — мало кому было известно, что по поручению Шмидта Герой Советского Союза пилот Водопьянов занят разработкой планов полета к Северному полюсу. Цель — создания там дрейфующей научной станции, как это предлагали ранее сделать с помощью дирижабля Нансен в 1926 году на заседании Международного общества «Аэроарктик» и В. Ю. Визе в своем докладе в Академии наук, связанном с подготовкой к проведению 2-го МПГ. По мнению проектировщиков, такая станция могла привести к прорыву в изучении Арктики, дала бы большую практическую отдачу и обеспечила бы пересмотр многих представлений о ее природе, ставших привычными.

Бурная дискуссия на собрании партхозактива ГУ СМП оказалась важным, но не самым выдающимся событием в жизни полярников; тем более что в 1936 году Отто Юльевич трижды побывал на приемах у Сталина, а это само по себе было тогда чрезвычайным событием. Первая встреча состоялась 8 февраля 1936 года. Вернувшись на Варварку в здание ГУ СМП, Шмидт «…рассказал, что к нему обратились за консультацией по поводу просьбы экипажа Чкалова разрешить им дальний беспосадочный перелет через Северный полюс в США на самолете АНТ-25, на котором в предыдущем, в 1935 году Леваневский попытался вместе с Байдуковым и Левченко лететь по дальнему маршруту, но вернулся из-за выбивания масла. Леваневский тогда на Политбюро доложил, что на этом самолете лететь нельзя, а Чкалов с товарищами попросились лететь именно на нем.