Клятва француза - Фиона Макинтош

– Вы готовы, мадемуазель Женни? – церемонно осведомился он по-французски.

– Да, мсье Люк, – в тон ответила девочка.

– Зови меня папой, пожалуйста, – взмолился он.

– Пап, спасибо, что заставил меня подучить язык, – прошептала Дженни.

– Я знал, что тебе пригодится. Кстати, чувствуешь аромат настоящего кофе?

– Ага, – кивнула она. – Париж пахнет по-иностранному…

– Нравится?

– Еще как! Очень элегантно.

– В таком случае, начнем с коктейлей, – предложил Люк.

Дженни восторженно согласилась, но капризно надула губы, узнав, что ей достанется безалкогольный напиток.

В ресторане, куда во время оккупации местных жителей не пускали, Дженни и Люк присели в баре. К ним подошел официант.

– Bonsoir, mademoiselle, monsier[15], – поздоровался он и осведомился: – Вы на ужин?

– Да, – кивнул Люк. – У нас заказан столик на семь часов вечера.

– Позвольте предложить вам аперитив, мсье?

– Если можно, приготовьте для моей спутницы элегантный безалкогольный коктейль, – попросил Люк.

– Я поговорю с барменом, – с готовностью отозвался официант. – А вам?

– «Гимлет», будьте добры.

Официант кивнул, поставил на столик вазочку с солеными орешками и отошел к бару.

– Ой, что это? – спросила Дженни.

– Фисташки, – ответил Люк. – С них надо снять скорлупку, они очень вкусные, попробуй.

Дженни осторожно взяла зеленоватый орех, прожевала и заявила, что вкуснее не бывает.

Официант поставил перед Дженни конусообразную рюмку, наполненную розоватой шипучей жидкостью со спиралью лаймовой цедры.

– Это коктейль «Дейзи», только без водки, – пояснил он. – Лимонад, сироп гренадин и лаймовый сок. Надеюсь, вам придется по вкусу.

Дженни восхищенно улыбнулась, разглядывая ободок рюмки, покрытый кристалликами сахара.

– И ваш «Гимлет», мсье, – сказал официант, ставя на столик коктейль Люка.

Когда официант отошел, Люк поднял бокал.

– За вас, мадемуазель Женни. Добро пожаловать в Париж.

Они чокнулись, и Дженни заявила, что ее коктейль – «само совершенство».

– Вы с мамой сюда ходили? – спросила она.

Люк покачал головой и объяснил, что во время оккупации в отеле жили представители нацистского командования, и простым жителям сюда приходить запрещалось. Впрочем, он дал себе слово, что не будет ничего скрывать от дочери, а потому продолжил:

– Однажды маму пригласил сюда на ужин немецкий полковник.

– Ой, мы с Гарри знали, что мама во время войны была разведчицей, но вы нам никогда про это ничего не рассказывали.

– Понимаешь, время было очень трудное, про него даже вспоминать не хочется. Ты не представляешь, каково это, когда смерть поджидает на каждом шагу. Впрочем, твоей маме храбрости было не занимать.

– А расскажи, как вы встретились, – попросила Дженни.

– Ты же знаешь, – ответил Люк и сделал глоток «Гимлета».

– Я знаю то, что мне рассказывала мама, а теперь расскажи ты.

Вздохнув, он решил поведать дочери о встрече с Лизеттой в 1943 году.

– Стоял холодный осенний вечер, почти такой, как сегодня…

Рассказ занял не только время, отведенное на аперитив, но и большую часть роскошного ужина. Люк, не вдаваясь в подробности, заговорил об отношениях между Килианом и Лизеттой.

– Ох, папочка, как же тебе плохо было! Ты наверняка ревновал! – воскликнула Дженни.

– Конечно. Вдобавок, мне пришлось весь вечер просидеть на морозе, в машине, пока они ужинали, а потом развозить их по домам. Притворяться было непросто, – ответил Люк, надеясь, что дочь не станет расспрашивать его дальше.

К ним подошел метрдотель.

– Большое спасибо, все было очень вкусно, – сказал Люк, вздыхая от облегчения. – Передайте наши комплименты шеф-повару.

– Пальчики оближешь! – закивала Дженни.

– Позвольте предложить вам десерт? – с улыбкой спросил метрдотель.

– Нет, спасибо, – рассудительно заявила Дженни. – Мне надо о фигуре заботиться.

Люк с трудом сдержал улыбку, уж очень по-взрослому вела себя дочь.

– Кофе? – предложил метрдотель.

– Да, конечно, – кивнул Люк.

– А вам, мадемуазель?

– Черный кофе, – решительно произнесла Дженни и, дождавшись ухода метрдотеля, пояснила отцу: – Пап, все дети во Франции пьют кофе с юных лет, а вино – с самого рождения. Так мама говорила.

– Мама, как всегда, несколько преувеличивала. Детям кофеин вреден.

– А как же чай? – возразила Дженни. – В нем кофеина еще больше, а я его литрами пью.

– С тобой не поспоришь, – обреченно вздохнул Люк.

Дженни задорно улыбнулась в ответ.

Сытые и довольные они вышли из ресторана, и Люк предложил:

– Пройдемся? Или ты устала?

– Нет, я днем выспалась. Давай погуляем.

Взявшись за руки, они двинулись по улице мимо отеля, в бар которого часто приходил Эрнест Хемингуэй.

– Завтра мы с тобой пойдем в Тюильри, доберемся до Лувра, а потом сходим на Левый берег, погуляем по Сен-Жермену и Люксембургскому саду, – сказал Люк.

Едва они вышли на рю Камбон, как Дженни остановилась и воскликнула:

– Ах, папочка!

Люк встревоженно обернулся.

– Смотри, «Шанель», – благоговейно пролепетала девочка и, перебежав дорогу, прильнула носом к витрине, заставленной рядами прямоугольных флаконов.

Люк вспомнил, что именно здесь Коко Шанель открыла свой первый бутик, и смущенно усмехнулся: «Похоже, не выйдет у меня „ни за что на свете“…». Дженни глядела на витрину «Шанель» с тем же восторгом, с каким Холли Голайтли рассматривала витрину Тиффани. Оторвать дочь от окна Люку удалось, только дав обещание, что они обязательно вернутся сюда в часы работы магазина.

Путь к «Гранд-отелю» лежал по рю Риволи, мимо отеля «Крийон».

– Погляди, это следы пуль, оставшиеся после освобождения Парижа, – заметил Люк, вспоминая ожесточенные бои на улицах города.

– Ага, – кивнула Дженни и тут же спросила: – А на Эйфелеву башню пойдем?

– Обязательно, – согласился Люк. – Знаешь, парижане нарочно поломали лифт, чтобы Гитлеру пришлось пешком идти до смотровой площадки. К счастью, он решил не подниматься на башню.

– Здорово!

– В сороковые годы Париж выглядел совсем иначе: повсюду указатели на немецком, флаги со свастикой. Жители голодали, вместо садовых клумб разбивали огороды, выращивали овощи, – задумчиво произнес Люк, разглядывая щербины в стенах отеля «Крийон».