Дракон (ЛП) - Андрижески Дж. С.

Он будет говорить Ревику всё, что придётся сказать, пока не извратит его свет настолько, чтобы Ревик поверил всему, что он скажет. Тогда Менлим сам пошлёт за мной Ревика.

Как только я умру, он, скорее всего, попытается вернуть Лили и Мэйгара в лоно своей секты. Он захочет вернуть Касс и Фиграна. Он, вероятно, захочет Врега. Он может даже захотеть Джона, если решит, что присутствие Джона поможет ему контролировать Врега.

Но я? Мне он ни за что не позволит жить.

Ревик обманывал себя, если думал иначе.

Усилием воли выбросив это из головы, я выдохнула.

Это не остановило более сильную вспышку боли, ударившую по моему свету. На сей раз это сокрушило какую-то менее очевидную часть меня, которую я, возможно, защищала с тех пор, как проснулась на крыше в Бангкоке. Что бы это ни было, я чувствовала это в своём сердце. В течение этих нескольких секунд я не могла дышать. Я больше ничего не чувствовала. Я ещё даже не позволяла себе думать о Лили.

Только о Ревике.

Сглотнув, когда зрение постепенно вернулось ко мне, я обнаружила, что мои глаза затуманились.

Когда я взглянула на Даледжема, он выглядел смущённым.

Я увидела там ещё кое-что. Это было мимолётным, появилось и исчезло, но я вздрогнула от этого — прежде, чем я даже опознала это. Несколько секунд он просто смотрел, как я вытираю глаза тыльной стороной ладони. Он не отвёл взгляда, но в его голосе было меньше резкости, когда он заговорил в следующий раз.

— Что мы здесь делаем, сестра? — спросил Даледжем, положив руки на бёдра.

Я глянула на него, затем на ряды похожих на палатки пиков, образовывавших главный терминал.

— Мы пойдем внутрь, — сказала я ему.

Не дожидаясь ответа, я повернулась и пошла к внедорожнику.

Выключив бинокль, я схватилась за край дверцы и забралась на порванное виниловое сиденье, затем с помощью гарнитуры завела двигатель и стала ждать, наблюдая, как Даледжем запихивает Фиграна в машину через заднюю дверцу справа от меня. Сам Даледжем сел в автомобиль после него, заняв переднее пассажирское сиденье.

При нём имелось полуорганическое и полуавтоматическое ружьё Benelli M4, прислонённое возле дверцы.

Сощурившись от солнечного света, лившегося через люк в крыше автомобиля, я подняла руку, чтобы прикрыть глаза, и сообразила, что узнаю это оружие.

— Это ружьё Врега? — спросила я, трогая машину с места.

Даледжем глянул на ружьё, которое он прислонил к дверце машины и придерживал ботинком.

— И что? — спросил он, глянув на меня. — На нём нет таблички с именем.

Я с неверием фыркнула, качая головой.

— Ты выбираешь бесить странных людей, брат, — сказала я. — Пушки Врега для него как дети. Думаю, в нашу следующую встречу с ними, брат, тебе лучше надеть бронежилет… и притащить много алкоголя в качестве предложения мира. Немногие из моих людей посочувствуют, если он отрубит тебе руки мачете.

— Ты исходишь из предположения, что мы вообще вернемся живыми, — пробормотал он, глядя в окно.

Я приподняла бровь.

— Я никогда и не рассчитывала на это, — продолжая размышлять, я фыркнула. — Однако я всё равно не настолько глупа, чтобы забирать одно из любимых ружей брата Врега.

На этот раз он посмотрел прямо на меня.

Я не ответила на его взгляд. Я вела внедорожник вниз по пологому склону к равнине между нами и аэропортом.

Судя по свету Даледжема, он собирался сказать что-то ещё.

Но он этого не сделал.

Глядя на продуваемые ветром равнины, он не изменил выражения лица, даже когда мы жёстко ехали по изрытой колеями и усыпанной камнями полосе, периодически подпрыгивая в воздух, когда я вжимала педаль газа в пол. Я слышала, как Фигран, сидя на скамейке позади нас, издавал восторженные вопли каждый раз, когда я наезжала на особенно большую кочку или камень.

Я посмотрела в зеркало заднего вида, тихонько щёлкнув языком, хотя на моих губах заиграла улыбка.

Бл*дский Фигран, ну что тут скажешь.

— Почему ты доверяешь этому куску дерьма? — спросил Даледжем, повышая голос из-за шума двигателя и ударов амортизаторов и шин по камням и колеям.

Я оглянулась и увидела, что Даледжем смотрит на меня своими зелёными глазами, казавшимися твёрдыми, как камень. Я видела, как он внимательно изучает меня. Это почему-то заставило меня нервничать, хотя у меня не было проблем с конкретным вопросом, который он только что задал.

Всё больше и больше у меня возникало ощущение, что Даледжем гораздо лучше скрывал свои мысли и чувства, чем притворялся. Я подозревала, что он также узнавал гораздо больше, чем притворялся. Возможно, это должно было заставить меня нервничать, но почему-то этого не произошло.

Тем не менее, это была ещё одна причина держать его ближе.

— С чего ты взял, что я ему доверяю? — спросила я.

Я вцепилась в руль руками, периодически дёргая его, чтобы избежать больших обломков. Я отвела взгляд от лица Даледжема обратно к ветровому стеклу как раз вовремя, чтобы обогнуть булыжник, с которым мне вовсе не хотелось рисковать, даже учитывая более высокую ходовую часть внедорожника.

Застревание здесь вовсе не входило в мои представления о приемлемом отклонении от операции.

Я поехала по этой дороге только для того, чтобы избежать баррикад из засад на шоссе.

Я всё ещё не чувствовала никакой защитной сетки.

В Барьере ничего не было. И в физическом мире тоже ничего. Никаких ОБЭ. Никакой электрической активности, которую я могла бы почувствовать… и, будучи элерианкой, я должна была это почувствовать.

Отсутствие безопасности может быть доказательством против видений Фиграна, а может, и нет.

Судя по спутниковым каналам, самолеты по большей части исчезли примерно через месяц после вспышки C2-77. Топливо, должно быть, уже давно закончилось, учитывая отсутствие военной защиты. То, что осталось изначально, было бы расхватано несколько месяцев назад.

Еда, должно быть, уже исчезла, даже из торговых автоматов.

Судя по тому, что мне известно, Денвер сильно пострадал.

Те немногие анклавы, которые пережили эти первые шесть месяцев, безжалостно расстреливали всех, кто оказывался достаточно глуп, чтобы попытаться пробиться через их стены. Учитывая это, кто, кроме нас, вообще будет здесь расследовать то, чего технически не существует? И зачем привлекать внимание к чему-то, прикрывая это первоклассной безопасностью? Особенно если бы основной стратегией защиты с самого начала была невидимость?

Другими словами, я всё ещё верила, что это может быть здесь.

Внедорожник выехал к главной дороге, и я надавила на газ, за счёт чего мы спустились в небольшую канаву, а затем выбрались из неё и выехали на асфальт со скоростью около шестидесяти миль в час. Я рассчитала всё так, что мы вернулись на дорогу сразу после разрозненной линии сломанных контейнеров для хранения и брошенных кабин грузовиков. Большинство из них, особенно ящики, выглядели так, как будто они в какой-то момент сгорели. В бинокль я также видела пулевые отверстия и ударные воронки на дороге.

Что бы здесь ни случилось, теперь всё давно закончилось.

Тем не менее, я не хотела рисковать — вдруг кто-то до сих пор может использовать эти контейнеры и покрытые сажей такси в качестве баррикад, чтобы подкарауливать неосторожных путешественников. Я сомневалась в этом всю дорогу сюда — по той же причине, по которой сомневалась, что в терминале осталось что-то, что можно украсть.

Я просто не видела причин рисковать.

Я повернула руль, и мы выехали на бульвар Пенья, теперь уже ближе к семидесяти.

Задние колёса занесло, но машина довольно хорошо вписалась в поворот. Я едва притормозила, когда мы на мгновение вильнули, а затем направились к выходу на посадку, так как это привело нас на нижний уровень терминала. Я уже знала, что желаемое находится под землёй.

Я также знала из рисунков Фиграна, что он опознал вход с западной стороны, под небольшим постом безопасности.

Я снова услышала бормотание Даледжема, когда мы проскользнули под эстакадой, и я ускорилась в тени навеса.