Вариант дракона - Юрий Скуратов

Далее автор утверждает, что на даче и двух моих московских квартирах был проведен обыск. Квартира у меня одна — на улице Гарибальди. Еще есть квартира у тещи, живущей в Подмосковье, но это — не моя квартира. А тещина.

Дальше Ермолин дошел до утверждения, что «Скуратов объявил о начале международной кампании в его защиту». Ни о какой кампании в мою защиту тем более международной — я не объявлял. И если бы уж я вздумал это сделать, то сделал бы давным-давно. Но мне очень не хочется, чтобы имя России, моей родной страны, трепали лишний раз за кордоном. Да, меня пригласил конгресс США на слушания по коррупции, да, я собрался было поехать, тем более что у меня есть что сказать, но не поехал. Все по той же причине, о которой сказал выше.

В материале Ермолина имелись серьезные угрозы в мой адрес, ссылки на Мосгорсуд и Генпрокуратуру, а «Известия», дескать, заверили, что сегодня говорить о бесперспективности дела Скуратова «уже несерьезно — материалы пополняются, открываются новые обстоятельства, которые мы изучаем». И следом: «Судя по всему, представители следствия дают понять Скуратову, что ему не следует проявлять чрезмерную активность. Отнюдь не случайно в связи с обысками была обнародована информация и о двух квартирах отстраненного Генпрокурора». Можно считать, что власть завершает этап «предупредительных выстрелов» в отношении мятежного прокурора и готова открыть огонь «на поражение».

Опять «квартиры», опять «выстрелы». Опять вранье и угрозы, угрозы и вранье.

Когда же все это кончится?

ЦЕНТРОБАНК

Настала пора поговорить о банках, и банкирах, о тех нравах, что царят в банковской системе, об олигархах, «горцах» и вообще простых людях, тех, кто так или иначе с банками связан.

Главный банк у нас в России, естественно, Центральный. ЦБ. ЦБ влияет на денежную политику России, на курс валют, на торги, где рубль либо поднимается, либо безнадежно падает.

О том, как повел себя Центральный банк в августе 1998 года, написано очень много и, думаю, написано будет еще больше.

К тому моменту, когда к руководству в ЦБ пришел Сергей Константинович Дубинин, у нас с этой организацией сложились довольно неплохие отношения. И для нас, и для банка больным был вопрос об экономической преступности, мы даже провели несколько совместных заседаний, в том числе и коллегию, у нас, в Генпрокуратуре, и заключили договор о взаимодействии. Нам важны были сведения о подозрительных сделках — отследить их можно только с помощью Центрального банка, самостоятельно же прокуратура это сделать не может нет у нас такого инструмента. Центробанк пошел нам навстречу.

Прошло немного времени, и Счетная палата сделала попытку проверить ЦБ, но Дубинин заупрямился, и поскольку у Центрального банка имелась правовая защита, то мы встали на сторону ЦБ. Хотя, честно говоря, не надо было бы. Ко мне приехал председатель Счетной палаты Хачим Мухамедович Кармоков, следом приехал Дубинин, и мы долго сидели втроем, утрясая этот вопрос.

Но «шоколадные» отношения кардинально изменились после 17 августа 1998 года, когда Центральный банк не справился с главной своей обязанностью поддержанием курса рубля.

Рубль рухнул стремительно, обвально, словно у него никаких «ног» в виде валютных подпорок ЦБ и не было. Мигом обнищали сотни тысяч, миллионы людей, мигом прекратил свое существование так называемый средний класс. Был также потерян кредит доверия на Западе.

Государственная Дума, а следом за нею и Совет Федерации обратились в Генеральную прокуратуру России с просьбой проверить обстоятельства катастрофы: как это произошло, а заодно проверить и Центробанк.

Была создана специальная группа во главе с Чайкой. В группу вошел Анатолий Владимирович Паламарчук — заместитель начальника управления общего надзора, он хорошо знал финансы, банки, экономику; вошли специалисты из МВД и Министерства финансов. Проверка началась.

К этому времени Дубинина уже освободили и Центробанк возглавил Геращенко.

Вскоре ко мне начала поступать тревожная информация, из которой следовало, что главной причиной обвала стала деятельность ЦБ и Министерства финансов на рынке ГКО — ценных бумаг, именуемых государственными краткосрочными облигациями.

Наша задача была не искать правых и виноватых, а извлечь из случившегося уроки, чтобы эти скорбные ошибки не повторялись в будущем.

У всех у нас на памяти был так называемый «черный вторник», который, похоже, ничему нас не научил. Причины «черного вторника» тогда были выявлены точно: заинтересованными в нем оказались крупные российские банки, буквально озолотившиеся на народной беде, а виновными — не самые бедные «стрелочники» — чиновники из Министерства финансов и Банка России. Этому вопросу было посвящено специальное заседание Совета безопасности, которое провел сам Ельцин. В решении было отмечено, что к финансовой беде привели раскоординированность, несвоевременность действий и некомпетентность некоторых федеральных органов исполнительной власти, а также непрофессионализм и безответственность руководителей этих органов.

Среди виновных были названы заместитель министра финансов России Дубинин С. К., директор департамента Центробанка Потемкин А. И., генеральный директор валютной биржи Захаров А. В. и другие.

Решение то было, как видно, принято «для галочки» и осталось лишь на бумаге, виновные сходили с ним, извините, в одно место и с удовольствием использовали по назначению. Дубинин через некоторое время резко пошел на повышение и возглавил Центральный банк России, Потемкин также круто продвинулся по служебной лестнице и стал его заместителем, а Захаров как возглавлял валютную биржу, так и продолжал ее возглавлять. Ему и без повышений было хорошо.

Ни законодательные, ни нормативные — никакие, словом, меры не были внедрены в жизнь. И это было кому-то очень выгодно.

Я подготовил специальную докладную записку Ельцину, где отметил, что «до сих пор нет закона об управлении валютными резервами страны, не разработана система штрафных санкций за применение хозяйствующими субъектами произвольных котировок валют при расчетах с потребителями (существует практика объявления цен на товары и услуги в иностранной валюте), не создана межбанковская служба безопасности, не привлечены к ответственности банки — участники спекулятивных сделок».

Хотя по итогам «черного вторника» было возбуждено уголовное дело, но оно расследовалось вяло, материалы месяцами лежали без движения в папках, руководящие сотрудники ФСБ жаловались — нет сил на расследование. В результате — время было безнадежно упущено.

Придя работать в Генпрокуратуру, я дал команду поднять материалы, возобновить расследование, но вернуть упущенное было уже невозможно, а следователи ФСБ спустя два месяца вновь прекратили дело.

Август 1998 года свидетельствует о крупных просчетах, допущенных в финансовой политике Центробанком и Минфином России. Плюс, конечно же, неработающая экономика. А финансовые структуры богатеют, раздуваются, словно напившиеся крови клопы.

Поскольку промышленность не работала, то правительство наше не нашло ничего лучшего, как создать огромную финансовую пирамиду, попытаться качать деньги. Чтобы устоять на ногах…

И что же в результате мы получили?

Если в 1993 году внутренний государственный долг составлял 16 миллиардов рублей (деноминированных), то в конце 1998 года он вырос в сорок семь с лишним раз и составил уже 755,9 миллиарда рублей.

Сама идея ГКО, может быть, и ничего (написать «хорошая» как-то рука не поднимается), но только в том случае, если деньги тут же бывают брошены в угасающую промышленность, та оживает, в результате появляется продукция, которая и приносит прибыль. На прибыль можно погасить долги, сделать задел…

Деньги же эти частично пошли на проедание, частично в карман чиновников, игравших на рынке ГКО, как в рулетку. Только рулетка эта была для них беспроигрышной и кое-кому принесла до двухсот процентов прибыли.

В декабре 1997 года долги пирамиды уже возмещались из бюджета, ясно было, что очень скоро рынок ГКО рухнет, эксперты не раз предупреждали об этом, но ни Центральный банк, ни Министерство финансов палец о палец не ударили, чтобы предотвратить беду. Хотя времени у них было более чем достаточно — с декабря 1997 года по август 1998-го. Девять месяцев. Целых девять месяцев!

Но чиновники с азартом играли на бирже ГКО, обогащались немыслимо, поскольку сами устанавливали условия игры — неведомые для других, — и делали беспроигрышные ставки.

За такие штуки, извините, по головке не гладят ни в одном государстве. Кроме как в государстве нашем, вызывающем удивление всего мира.

Были сняты ограничения для нерезидентов — иначе говоря, иностранцев, и треть всех ценных бумаг оказалась в их руках.