Бомаск - Роже Вайан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пьеретта открыла школьную тетрадку, куда так и не занесла ничего после памятного разговора с Маргаритой. Своим ясным и убористым почерком она записала на чистом листке первые пункты плана:
"Поставить в известность федерацию.
Использовать для борьбы местную демократическую печать".
- Ты бы не мог съездить в город на мотоцикле? - обратилась она к Миньо.
- Хорошо, поеду, - согласился Миньо.
- А потом зайдешь сюда, расскажешь, что думают товарищи. Если меня здесь не будет, загляни ко мне домой, в любой час.
- Ладно, - ответил Миньо.
Два этих задания Пьеретта объединила фигурной скобкой и приписала сбоку:
"Ответственный: Миньо".
"Срок отчета в проделанной работе: сегодня ночью".
И ниже строчкой:
"Мобилизовать для предстоящей демонстрации железнодорожников из Сент-Мари".
- Можешь туда съездить? - спросила она Кювро, который, с самого полудня не покидал стачечного комитета.
- Конечно, могу, - отозвался тот. - Сейчас и отправлюсь. Через пятнадцать минут идет поезд. Я всех парней из депо наперечет знаю...
- Отчитаешься в проделанной работе завтра утром, - предупредила Пьеретта.
Затем она записала:
"Составление плакатов и листовок".
- Этим я сама займусь, - произнесла она. - Но мне понадобится подпись Луизы и делегата христианского профсоюза.
Она написала:
"Ответственная: Амабль".
Кювро направился к выходу.
- По дороге загляни к Жаклару, - крикнула она ему вслед. - Предупреди его, что он нужен в стачечном комитете, - пусть приезжает со своим автомобилем. Надо отвезти сегодня вечером тексты плакатов и листовок в типографию А *... [демократическая газета округа (прим.авт.)] А завтра заехать за материалами.
Она написала:
"Ответственный за печатание плакатов и листовок, а также за транспорт: Жаклар".
И строчкой ниже:
"Расклейка плакатов".
- Хорошо, чудесно, вполне с тобой согласен, - вдруг сказал Миньо.
ВТОРНИК И СРЕДА
Во вторник Филипп Летурно обнаружил среди адресованной ему тощей корреспонденции бандероль, в которой лежали два номера "Эко дю коммерс", финансового еженедельника. Филипп с удивлением взглянул на неожиданную посылку - впервые в его адрес поступало подобное издание.
Две заметки были обведены синим карандашом. Первая в номере от 15 сентября:
"СТРЕЛЯЙТЕ ПЕРВЫМИ, ГОСПОДА АНГЛИЧАНЕ!
Переговоры, которые велись с начала нынешнего года между группой французских промышленников и финансистов и пекинским правительством, закончились в августе месяце договором о взаимных поставках.
Китай обязался поставлять во Францию шелк-сырец в обмен на французские паровозы.
Взаимные поставки позволили бы французской текстильной промышленности, работающей на натуральном шелке, преодолеть те трудности, которые она переживает с начала войны в Корее в связи со значительным повышением цен на шелк-сырец на мировом рынке.
Но в результате протеста, заявленного посольством США, французское правительство запретило экспорт в Китай паровозов, поскольку они включены в список "стратегических материалов".
Пекин незамедлительно передал заказ группе английских промышленников, которые с радостью ухватились за это предложение. Британское правительство не чинит препятствий поставкам".
Вторая заметка в газете (от конца октября) гласила:
"РАЗДОРЫ В АПТО
Основные итальянские поставщики шелка-сырца прекратили поставки французскому акционерному обществу АПТО, которое, как стало известно, в связи с этим находится в затруднительном положении.
По-видимому, это эпизод борьбы за контроль над АПТО между двумя конкурирующими группами: франко-английским банком В.Эмполи и Кo и американской группой Дюран де Шамбора, которая в течение последних лет приобрела несколько крупных пакетов акций АПТО и предполагает переоборудовать французские предприятия для выпуска искусственного шелка из сырья, поставляемого американскими фабриками".
- Какой кретин мог вообразить, что меня интересует вся эта волчья грызня? - проворчал Филипп.
Было уже два часа пополудни. Филипп только что встал с постели. Приходящую прислугу он отослал, даже не открыл ей двери. Теперь он старался спать как можно больше, в надежде хотя бы таким путем убить бесконечно длинные часы. Газеты он швырнул на полку книжного шкафа без дверец. Об увольнениях и стачке он ещё ничего не знал.
Вот уже целую неделю Красавчик не являлся на их ежедневные свидания, и Филипп выходил из дому только в кафе, где можно было поиграть в шары. Заведение это стояло в стороне от Клюзо, на Лионском шоссе, посещали его барышники, владелец скобяной давки и старшие мастера фабрики.
В послеобеденные часы, когда посетителей не было, официантка принимала клиентов в зале второго этажа, облюбовав для этой цели диван, помещавшийся в уголке между буфетом в стиле Генриха II и креслом, обитым оливково-бурым плюшем. Филипп угощал хозяйку вином, играл в шары со старшими мастерами и в карты с барышниками. К закрытию кафе он каждый раз до того напивался, что хозяйке с официанткой приходилось отводить его домой, причем во избежание скандала и пересудов они выбирали самые глухие переулки.
Официантке не исполнилось ещё и восемнадцати лет, у неё было весьма заманчивое декольте и наглый взгляд. Филипп все чаще и чаще подымался в верхний зал. Это вдруг стало для него настоятельной потребностью. Девица вела себя с ним крайне грубо, бесцеремонно обшаривала и очищала его бумажник и карманы и притом непрерывно его поносила. Филипп бросался на нее, но, даже уступая ему, девица не прекращала брани и щипала его до крови. Филипп наслаждался, открывая в себе мужские достоинства. Вопреки мечтам наяву или, быть может, благодаря им он вдруг стал бояться, что очутится в дурацком положении, если Пьеретта в один прекрасный день приблизит его к себе, - словом, повторится та же история, в которой он в свое время с отчаянием и страхом признался матери, а она направила его к специалисту по психоанализу.
Только во вторник вечером от одного старшего мастера он узнал об увольнениях и стачке. Но он уже достаточно выпил и выслушал это известие рассеянно.
В среду его разбудил стук - это стучал дедушка в ставни окна, выходившего в парк. Валерио Эмполи с самого утра пытался связаться по телефону с Филиппом и в конце концов решился позвонить старику Летурно. Рассыпаясь в извинениях и любезностях, он попросил позвать к телефону пасынка.
Филипп, как был в халате, пошел в "замок" и вызвал банк.
- Ты прочел газеты, которые я тебе прислал? - спросил Эмподи.
- Нет, - ответил Филипп. - А какие газеты?
- Два номера "Эко дю коммерс".
- Ах, эти. Да, прочел две заметки, отчеркнутые синим карандашом.
- Вот именно, - отозвался Эмполи. - Надеюсь, эти заметки заинтересуют твоих друзей.
- Каких друзей? - спросил Филипп.
- Ну, этого почтового служащего и молодую женщину...
- Ах да... - протянул Филипп.
- Ты по-прежнему с ними встречаешься?
- Ну конечно, - ответил Филипп.
- Так вот что, - сказал Валерио, - если ты не желаешь показаться подозрительным в их глазах, советую тебе ничего не говорить о нашей теперешней беседе...
- Не понимаю... - прервал Филипп.
- Я говорю, чтобы не показаться подозрительным в их глазах.
- А-а, - протянул Филипп.
- Ну, как там у вас в Клюзо?
- Плохо, - ответил Филипп.
- Вот как?
Последовало молчание.
- Значит, до четверга...
- Почему до четверга? - спросил Филипп.
- Да как же... - сказал Эмполи.
- Ах да... до четверга.
- До четверга, - повторил Эмполи и повесил трубку.
В продолжение всего разговора старик Франсуа Летурно не отходил от внука.
- Из-за чего вы тут торгуетесь? - спросил он.
- Я вовсе не торгуюсь, - ответил Филипп. - Я даже на это не способен.
- Хорошенькое вы затеяли дельце, - яростно крикнул старик Летурно.
Филипп пожал плечами.
- Я никогда ничего не затеваю, - огрызнулся он.
Дедушка оглядел его с головы до ног.
- Уже полдень, - сказал он, - а ты ещё до сих пор из ха" дата не вылез. Будь я хозяином, я бы тебя немедленно турнул, не посмотрел бы, что ты мой родной внучек.
- Я бы вам только спасибо сказал, - ответил Филипп.
- Ты лишь на одно способен, - продолжал старик, - морить голодом моих рабочих.
- Ну знаете, и вы в свое время их поморили немало, - возразил Филипп.
- Я? - закричал старик. - Я делом своей чести считал занять как можно больше рабочих рук.
- Чем больше волов в стойле... - начал было Филипп.
- А вы, - кричал дед, - вы лишь тогда успокоитесь, когда у вас на фабрике будут только машины и ни одного человека.
- Однако ж, когда рабочие старели и вы не могли больше извлекать с их помощью прибыли, вы выгоняли их прочь, как отслужившую клячу гонят на живодерню.
- А ты гонишь их на живодерню в расцвете сил, - орал старик.
- Я?.. - сказал Филипп, отступая на шаг. - Я? - повторил он. - Я?.. Вы, значит, до сих пор не поняли, что я заодно с рабочими против АПТО.
