Дон Кихот - Мигель Сервантес Сааведра

— Заметь себе, почтеннейшая, — ответил Дон Кихот, — что не все рыцари могут состоять при дворе и не все придворные могут и должны быть странствующими рыцарями. Конечно, жизнь придворного рыцаря куда спокойнее и приятнее жизни странствующего. Придворный рыцарь сидит спокойно во дворце, ест сладко, спит крепко, а если захочет путешествовать, так развернет географическую карту и, водя по ней пальцем, разгуливает по всему свету; тут нет ни риска, ни опасности, да и обходится это совсем не дорого. Мы же, странствующие рыцари, меряем своими собственными ногами лицо земли в зной и холод, под дождем и в бурю, ночью и днем, пешком и верхом. Мы знаем врагов не по картинкам, а встречаем их лицом к лицу. При каждом подходящем случае мы нападаем на врага, не думая о том, длиннее ли его копье, чем наше, нет ли у него волшебного талисмана, не заговорен ли у него меч. Мы не обсуждаем вопроса, кому стать лицом к солнцу, не соблюдаем и других обычаев и церемоний, принятых при поединках среди придворных рыцарей. Мы никогда не тратим времени на такие мелочи. Странствующий рыцарь ничуть не растеряется при виде десятка великанов, головы которых выше туч, ноги — огромнейшие башни, руки — словно мачты громадных кораблей, а глаза, величиною с мельничные жернова, сверкают точно печи с расплавленным стеклом. Встретив этих чудовищ, странствующий рыцарь с бесстрашным мужеством бросится на них и мигом одолеет, хотя бы они были одеты в чешую какой-то особой рыбы (говорят, что чешуя эта тверже алмаза) и, вместо шпаг, вооружены острыми саблями из дамасской стали. Поэтому было бы только справедливо, если бы государи почитали странствующих рыцарей более всех других. Недаром же мы знаем из истории, что многие и многие королевства обязаны своим существованием именно странствующим рыцарям. Все это, хозяюшка, я говорю к тому, чтобы ты поняла, насколько звание странствующего рыцаря почетнее звания придворного.

— Ах, сеньор мой, — воскликнула племянница, — да поймите же вы, ваша милость, что все эти истории про странствующих рыцарей — басни и выдумки! Поистине следовало бы сжечь все эти книги или, по крайней мере, наложить на них позорные клейма, чтобы сразу было видно, чего они заслуживают.

— Благодари господа бога, что ты моя родная племянница, дочь моей сестры, иначе я бы тебя так наказал за твои кощунственные слова, что весь мир узнал бы об этом. Возможно ли? Девчонка, которая не умеет как следует управиться с дюжиной коклюшек, осмеливается осуждать истории странствующих рыцарей! Что сказал бы сеньор Амадис, если бы он это услышал! А впрочем, он, наверно, простил бы тебя, ибо был самым кротким и любезным рыцарем своего времени и пламенным защитником девиц. Но если бы твои слова услышал кто-нибудь другой, тебе бы несдобровать, потому что не все рыцари благовоспитанны и галантны. Есть среди них невежи и грубияны. Ведь не всякий, кто называет себя рыцарем, достоин этого звания. Одни сделаны из настоящего золота, другие из поддельного; все на вид кажутся рыцарями, но не все в действительности таковы. Есть люди низкого происхождения, которые из кожи лезут, желая казаться рыцарями; есть знатные рыцари, которые прилагают все усилия, чтобы казаться простолюдинами. Первые поднимаются с помощью честолюбия и добродетели; вторые опускаются вследствие слабостей и пороков.

— Господи помилуй! — воскликнула племянница. — Вы, сеньор дядя, так много знаете, что в случае надобности могли бы стать проповедником или ученым, а между тем вы впали в такое ослепление, что все толкуете о своей храбрости и силе, хотя на деле вы немощны и стары. Вы хотите выпрямить все, что есть кривого на свете, а сами согнуты годами. Но, главное, — вы утверждаете, что вы рыцарь, тогда как это совсем не верно: правда, идальго может иногда стать рыцарем, но человек бедный — никогда!

— В твоих словах есть доля правды, племянница, — ответил Дон Кихот. — Но выслушай внимательно, что я тебе скажу. Конечно, ты права — я только бедный идальго. Но это не значит, что я не могу быть рыцарем. Правда, бедняку трудно добиться общего признания. Не принадлежа к знати, он не может по праву рождения занять место среди великих мира; не будучи богатым, он лишен возможности завоевать славу безмерной щедростью. Для бедного рыцаря есть лишь один путь, чтобы достигнуть славы и всеобщего признания, — путь добродетели. Он должен быть приветливым, благовоспитанным, любезным, вежливым и услужливым; особенно важно для него быть милостивым, ибо если он с радостной душой даст бедному два мараведиса, он проявит не меньшую щедрость, чем тот, кто, творя богатую милостыню, трезвонит о ней во все колокола. Украшенный такими добродетелями, он, наверное, достигнет доброй славы, и всякий признает его благородным человеком. Тогда-то, но не раньше, он может подумать о богатстве и почете. Чтобы приобрести их, можно идти двумя дорогами: одна из них — наука, другая — военное искусство. Я более сведущ в военном искусстве, чем в науках, и, несомненно, родился под знаком планеты Марс. Поэтому-то я и избираю путь воинской славы и пойду этим путем, хотя бы весь мир был против меня. Так не утруждайте себя понапрасну, не убеждайте меня отказаться от того, чего желает небо, что повелевает мне моя судьба, чего требует разум, к чему направлены все мои помыслы. Я знаю, какие тяжкие труды, лишения и опасности выпадают на долю странствующего рыцаря, но я знаю также, какие неизмеримые блага сулит мне этот жребий. Тропа добродетели узка, а дорога порока широка и просторна. Но привольная и просторная дорога порока приводит к смерти, а тесная и крутая тропа добродетели — к жизни, и притом к жизни бесконечной. Вспомните слова великого нашего кастильского поэта:

По этим крутизнам лежат дорогиК высокому подножию бессмертия.Доступны тем они, кто не знавал тревоги.

— Ах, горе мне, несчастной! — воскликнула племянница. — В довершение всего мой дядя заговорил стихами. Все-то он знает и умеет. Бьюсь об заклад, что если бы он пожелал стать каменщиком, то ему было бы так же легко построить дом, как иному смастерить птичью клетку!..

В эту минуту послышался стук в дверь. Племянница спросила:

— Кто там?

— Это я, Санчо, — раздалось в ответ.

Как только экономка услышала это имя, она поспешила скрыться. Она до такой степени не выносила Санчо Пансу, что не хотела и взгляда на него кинуть. Племянница открыла дверь, Дон Кихот вышел и встретил оруженосца с распростертыми объятиями. Затем они заперлись вдвоем в комнате, и между ними завязалась оживленная беседа.

Глава 36 о том, что произошло между Дон Кихотом и его оруженосцем, и о других поразительных событиях

Как только экономка увидела, что Дон Кихот и Санчо Панса заперлись в комнате, она тотчас же догадалась, о чем совещаются рыцарь и оруженосец. Вне себя от тревоги и печали, она схватила накидку и побежала к бакалавру Самсону Карраско; ей казалось, что новый друг ее господина — человек красноречивый — сумеет уговорить его отказаться от этого безумного намерения.

Карраско гулял у себя во дворе; экономка побежала к нему и вся в слезах, задыхаясь, бросилась к его ногам. А тот, увидев ее в такой тревоге, спросил:

— Что с вами, сеньора экономка? Что с вами случилось? Можно подумать, что вы при последнем издыхании.

— Со мной-то ничего не случилось, добрый сеньор Самсон, а только господин мой покидает, наверное, покидает…

— Кого же он покидает? — спросил Самсон. — Уж не свое ли собственное тело? Разбился он, что ли?

— Ах, нет, не тело, — отвечала она, — нас он покидает. Я хочу сказать, дорогой мой сеньор бакалавр, что он намерен покинуть нас и опять отправиться на поиски приключений. Бог его знает, почему он называет это приключениями. В первый раз он вернулся лежа на осле, избитый палками; во второй раз — его привезли на телеге в таком печальном виде, что и родная мать его бы не признала: желтый, тощий, с провалившимися глазами! Чтобы хоть немножко его подправить, я извела больше шести сотен яиц. Свидетель бог, наши соседи и мои куры, которые не позволят мне солгать.

— О, я вполне в них уверен, — ответил бакалавр. — Ваши куры такие славные, жирные и благовоспитанные, что они скорей лопнут, чем скажут неправду. Итак, сеньора экономка, значит, все дело в том, что вас тревожат новые затеи сеньора Дон Кихота?

— Да, сеньор, — ответила она.

— Ну, тогда не беспокойтесь, — сказал бакалавр, — ступайте-ка домой, приготовьте мне чего-нибудь горяченького закусить, а по дороге прочитайте молитву святой Аполлонии. Я сейчас к вам приду, и вы увидите чудеса.

— Грешная моя душа! — ответила экономка. — Ваша милость велит мне прочесть молитву святой Аполлонии? Да ведь святая Аполлония помогает от зубной боли. А у моего господина зубы в порядке, у него с головой неладно.