Битва на Калке - А. Живой

Сел Мстислав Святославич обратно на свой трон резной, мехами устланный. Лицом серьезный сделался.

– Мы уж войска собрали. Рядом совсем с ними стоим, я разумею, а сами знать, не знаем до сих пор: много ли монголов этих? Хорошо ли воюют? И чего им надобно? Может, ты ведаешь? А то воевода вон только в одном бою с ними столкнулся, и то еле ноги унес. А больше ничего и не знает толком.

Путята опустил глаза вниз, признавая правоту княжеских укоров.

– Был я, княже, в лагере монгольском, – посмотрев на Путяту, проговорил Забубенный, – много их там собралось. Точно, правда не знаю сколько. Но, думаю тысяч двадцать-тридцать воинов конных наверняка есть. Может больше. Воюют хорошо. Багатуры у них сильные имеются.

Мстислав усмехнулся.

– Почем знаешь? Котян баял, что они вояки слабые.

Теперь усмехнулся Забубенный.

– Если слабые, что же он тогда от них на Русь сбежал?

– Опять, твоя правда, чародей. Половцы сами хлипкие. Только скакать на конях могут быстро, удирая от противника. А как до сечи дойдет, и часа не выстоят.

Забубенный стоял, переминая с ноги на ногу.

– Далеко ль до них?

– Дня три, может четыре ходу, – сообщил Григорий, прикинув расстояние до лагеря, – если они вдруг лагерь не сменили за то время, как я сюда добирался. Да погоню не послали.

– Какую погоню? – Мстислав Чернявый аж привстал от удивления, – что ты там натворил такого, чародей, что за тобой, сошкой мелкой, целую сотню отрядили?

Григорий замолчал, не зная, что сказать. Ведь князь припер его своим неожиданным вопросом к стенке. Действительно, ну зачем за обычным беглым рабом посылать погоню. За обычным не пошлют. Пришлось колоться.

– Да я, ваше величество, обманул их. Половцы монголам однажды урон нанесли, – инженеров иноземных с документацией вместе пожгли. А инженеры эти осадные башни строили монголам. Вот я инженером-механиком и представился. Осадные башни починить обещал. Они меня в живых оставили для пользы дела, а потом под это дело экспедицию на пороги организовали за смолой, для ремонта. Да еще людей в горы послали за железом. Ну, теперь, почитай в лагере трех-четырех тысяч людишек монгольских не достает. Хотел я так ослабить силы монгольские, что вам легче потом было. Вот.

Про путешествие в орду и про свою первую неудачную попытку побега Григорий не стал рассказывать. Мало ли что. Передохнул и решил все рассказать о делах прошлых, как будто и не было года минувшего:

– Ну, а сам тогда напросился в отряд, что на Днепр шел к порогам, смолу добывать с караванов проходящих. Монголы в ней не разбираются. Вот, для определения ее пригодности меня взяли, а я по дороге сбежал. Как только до воды добрались, и случай во время боя представился на ладью галичан перебраться.

– Какого боя? – Князь не переставал удивляться, – уже бои идут где-то?

– Да это не с русичами, – пояснил охотно Забубенный, спеша успокоить князя, – это монголы по моей наводке напали на первый встречный караван у порогов и пожгли его. Да и караван-то не наш, какие-то азиаты на нем плыли, рабами груженые. Двенадцать ладей под бело-серебристыми парусами.

Святославич опять встал и стал мерить шатер шагами княжескими.

– Двенадцать ладей под бело-серебристыми парусами, говоришь? Хозяин азиат. А когда это было то?

– Да, вчера и было, – ответил ничего не понимающий механик.

Князь не выдержал и расхохотался, радостно потирая руки.

– А знаешь ли ты, чародей, что ты навел монголов на Басым-бея, личного поставщика киевского князя, что уж лет десять как караваны с товарами восточными водит по Днепру из Азии. Ох, и приголубит же тебя наш Мстислав Добрый, еже ли узнает.

Но по лицу было видно, что князь черниговский только для вида механика устрашает, а сам страсть как доволен. Еще бы, конкуренту за великокняжеский престол такую шпильку подпустить.

Забубенный горестно развел руками.

– Что же теперь делать то? Про караван не только я знал, но и воевода галицкий Доморечич, что меня оттуда привез на своей ладье.

Князь бросил быстрый взгляд на своего воеводу, сидевшего молча на скамье, да тянувшего вино с княжеского стола. Была у него такая привилегия.

– Так Путята тебя у Мстислава Удачного из под носа увел? Молодец! – лицо князя расплылось еще шире в самодовольной улыбке, – Вот сейчас Счастливчик локти то себе кусает от злости!

Судя по всему, черниговского князя сейчас не столько волновали монголы, даже обретавшиеся где-то совсем рядом, сколько порадовала неожиданная возможность насолить соседним князья. «Да, – подумал на это Забубенный, – сделал гадость, сердцу радость. Главный девиз политиков».

Насмеявшись вдоволь, князь хотел продолжить разговор, но тут вдруг из-за стен шатра послышался шум. Конский топот вперемешку с криками. Забубенный напрягся, никак галичане пришли его себе требовать, как лазутчика? Но это были не галичане. Откинув полог, в шатер княжеский вошел гонец, и, поклонившись князю, сообщил:

– Мстислав Добрый тебя к себе ждет, княже. Совет скоро будет.

Князь Черниговский только поморщился, словно ему испортили удовольствие.

– Скажи, скоро буду, – и когда гонец исчез за дверным пологом, добавил, – Нелегок на помине, наш старый и добрый.

Встал князь, кликнул слуг, стал доспехи надевать.

– Вы, други мои, пока у Путяты в шатре походном обождите, – проговорил князь в сторону ожидавших его приказов воеводы и механика, – пришлю потом за вами.

Глава двадцать четвертая.

«Опять в разведку»

– Пойдем ко мне, – сказал Путята и зашагал одному ему ведомой дорогой меж кустов и деревьев, меж шатрами походными ратников. Дежуривший все это время у шатра княжеского Куря пристроился следом со своими ратниками. А Забубенный снова ощутил чувство спокойствия оттого, что он опять передвигался не один, а с вооруженной группой людей. В этом веке так было гораздо больше шансов уцелеть.

Походная палатка воеводы черниговского находилась недалеко, на соседнем холме, окруженном с трех сторон редким лесом. А с четвертой стороны открывался вид на Днепр, откуда прибывали все новые и новые рати, пополнявшие дружину черниговцев. Это местоположение было удобно. И до князя недалече и до воды, в случае чего, рукой подать. А случаи могли быть разные.

В шатре оказалось все обставлено по-хозяйски: стол, несколько стульев, то есть лавок, и лежанка. Ничего лишнего, что отвлекало бы от военной службы. Тем более мехов. Войдя, Путята снял шлем, отцепил меч. Кивнул в сторону лавки и стола. Тут же кликнул кашевара, велев накормить путника, да и сам решил перекусить, чем бог послал. Кто его знает, чем переговоры княжеские с монголами нежданными закончатся. Куря хитрый тут же примостился. Наконец-то выдалась минутка боевым товарищам поговорить о былом.

– Ну, рассказывай, человече, – начал разговор воевода черниговский, когда на столе перед ними образовались плошки с горячей похлебкой и кусками копченого мяса.

– А чего рассказывать, – проговорил механик уже с набитым ртом. Ножка кабанчика с княжеского стола не полностью утолила его голод, проснувшийся за тот день, пока утомленный побегом организм спал, набираясь сил. – Я все у князя рассказал, как на духу.

– Ну, брехню твою насчет дозоров я слыхал, – подтвердил воевода, – а про то, что купаться пошел, когда не велено было из лагеря отлучаться, пропустил видать мимо ушей. Заметили тебя, да не только мы, а и монголы тоже. Вот тут-то нас и взяли бы тепленькими, если бы не дозоры вострые. Да все равно поздно заметили, спали все разморенные, едва успели вскочить, да отбиться.

«То-то и оно, что спали, – недовольно подумал Григорий». Воевода помедлил с продолжением.

– А ну как, ты навел?

Забубенный чуть не поперхнулся. Получалось, что воевода в курсе его позорного пленения. Да и навел, получает действительно он, только ожидал другого эффекта. Контратаки, что освободит его из плена. А получилось, только погубил половину своих соплеменников.

– Да не я, – неуверенно промямлил Забубенный, – они сами догадались. Меня то к тому моменту повязали уже и давай пытать кто да откуда. Ну, я и сбрехал, как договаривались, что купец. А обоз на холме стоит. Они туда и поскакали, грабить. Я же думал, что вы наготове и отобьетесь. Да еще и меня из плена спасете, очень уж не хотелось в рабы попадать.

– Так это правда, что тебя спеленали монголы и к себе в лагерь отвезли?

Механик кивнул.

– Правда.

– Данила в том бою погиб, – вставил слово Куря, – Христич, да еще ребят немало. Почти все. Мы с воеводой и еще несколькими молодцами три дня скакали без роздыху, пока ушли из степей половецких. Больно кони у монголов твоих хорошие.

– Да не мои они, – огрызнулся Забубенный, но не смог глаз поднять. Ему подумалось, что все ратники черниговские погибли тогда из-за него.

– Ладно, не кручинься, брат-купец, – неожиданно вернул его к жизни Куря, хлопнув по плечу, – понимаю тебя. В рабы никому не охота после жизни вольной. А жизнь у человека военного завсегда опасная. Под смертью чаще других ходит. Да и не было у тебя надежды кроме нас. Ну и чар своих. Помогли они тебе, видать, раз живой вернулся?