Не может быть мёртв - Иэн Рэнкин

— Никаких проблем. — Она подошла к окошку и показала охраннику пропуск. Фокс понял, что здешние порядки такие же, как и в любой тюрьме, и, не мешкая, протянул ему свой сотовый телефон.

— У Дональда не так уж часто бывают посетители, — поясняла Хьюз Фоксу.

— Но иногда всё-таки бывают?

— За последний год к нему никто не приезжал.

— А до того?

Хьюз окинула его внимательным взглядом. У неё были коротко остриженные светлые волосы и бледно-голубые глаза. На безымянном пальце — простенькое обручальное колечко, указывавшее на существование мистера Хьюза.

— Боюсь, что для получения подобного рода информации потребуется официальный запрос.

— Да, наверное, — согласился Фокс, следуя за ней мимо очереди. Ведь он просил разрешения только на встречу с Дональдом Макайвером. — Но станет ли он отвечать на мои вопросы?

— Сомневаюсь, что его ответы заслуживают доверия.

— Он сказочник?

Она снова окинула его внимательным взглядом и широко улыбнулась.

— Вы читали какую-то специальную литературу? Однако Фокс предпочёл отмолчаться на этот счёт.

— Нет, не совсем сказочник, — решилась ответить Хьюз. — У него бывают плохие и хорошие дни. А специально подобранная лекарственная терапия помогает ему сохранять душевное равновесие.

— Есть какие-нибудь темы, которых не стоит касаться?

— Нет, просто не забывайте называть его исключительно по фамилии: мистер Макайвер. Я проработала с ним около двух лет, прежде чем он позволил мне называть себя по имени.

— Сколько заключённых у вас в подчинении?

Хьюз укоризненно щёлкнула языком.

— Пациентов, инспектор, пациентов; пожалуйста, не забывайте об этом.

— Пациентам обычно становится лучше, и их рано или поздно выписывают, — отозвался Фокс. — Здесь это часто случается?

Двери отворились и сразу же защёлкнулись за их спинами. Фокс сам не знал, что он ожидал увидеть. Здесь было намного тише, чем в тюрьме. По коридору ходили люди, но все они передвигались медленно и опасливо, будто на ощупь. Санитары в спортивных футболках подозрительно оглядывали новичка, явно доверяя ему намного меньше, чем своим знакомым подопечным.

— Где я с ним увижусь? — спросил Фокс, нарушив гробовую тишину. Он никак не мог понять, в какой же всё-таки должности здесь состоит Гретхен Хьюз. По бейджу на лацкане ничего нельзя было понять.

— Вот его палата, — указала она. — Там ему будет комфортно.

— Меня это вполне устраивает.

Буквально через мгновение они уже стояли у открытой двери. Хьюз постучала костяшками пальцев по косяку.

— Дональд? К вам гость. Я вам о нём рассказывала…

Она отступила, чтобы Фокс мог пройти в палату. Макайвер сидел за столом. В тесной клетушке хватало места только для узкой койки и нескольких книжных полок. Старинная, полуистлевшая карта Шотландии была приклеена к стене кусочками синей клейкой массы «блю-так». Макайвер читал газету. На полу у ножки стула громоздилась кипа их. Вооружившись толстым синим карандашом, он старательно подчёркивал отдельные слова и предложения. Казалось, что к настоящему моменту он уже успел подчеркнуть все абзацы на странице. Напротив него стоял стул, и Фокс, недолго думая, занял его.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила Хьюз. Фокс хотел было покачать головой, но вовремя спохватился, что вопрос был адресован не ему, а Макайверу.

— Ничего, — пробормотал человек за столом, не отрываясь от своего занятия.

— Если что, я рядом, за дверью, — сказала она, уходя, но дверь оставила открытой. Фокс, сидя за столом, изучал Макайвера, пытаясь думать о нём как о пациенте, а не как о заключённом. Тот был высоченный, под два метра, косая сажень в плечах. Длинные седые волосы — очень длинные, доходившие до середины спины; длиннющая седая борода. Такой бородой по праву гордился бы любой колдун или чародей. Большие глаза за круглыми очками, стёкла очков заляпаны — судя по всему, их давно не протирали. Коротко остриженные ногти с траурной каймой. В комнате ощущался едва уловимый едкий запах.

— Мистер Макайвер, меня зовут Фокс. — В стёклах очков Макайвера отражались газетные строчки.

Оставалось подчеркнуть ещё один параграф; Макайвер проделывал это с каким-то противоестественным усердием, пропуская слова, которые он считал не важными. Насколько Фокс мог судить, это была заметка, посвящённая планам строительства нового автодорожного моста через залив Ферт-оф-Форт.

— Знаете, а ведь они отменили плату за проезд через Ферт-оф-Форт, — сказал Фокс. — Первым, что сделала ШНП, когда они пришли к власти, было…

— Вы называете это властью? — перебил его Макайвер таким утробным голосом, будто говорил откуда-то со дна глубокого колодца. — Власть — это то, чего на самом деле у них нет. — Фокс ждал продолжения, но Макайвер снова вернулся к своему занятию.

— А что же тогда власть? — решился наконец Фокс.

— Власть — это то, что вы держите обеими руками как оружие, то, чем при желании можно разить ваших врагов. Когда вы приносите свет тем, кто этого заслуживает, и кромешный мрак всем остальным. Вот что такое власть.

Фокс изучал корешки книг, громоздившиеся на полке. Некоторые названия были ему знакомы, некоторые — нет.

— Помню, как в школе я читал стихи Макдиармида,[36] — заметил он.

— Его настоящее имя — Кристофер Мюррей Грив.

— Вы знали его лично?

— Думаю, мы иногда пересекались — в Эдинбурге и Глазго было несколько «заповедных» местечек, а точнее сказать — притонов, где собирались проповедники и коммунисты, философствующие джентльмены… — Он говорил всё тише, пока совсем не умолк. Закончив свою работу, он сидел неподвижно, уставившись на страницу невидящим взглядом. Наконец он поднял глаза и заглянул в лицо своему визави.

— Мы с вами уже где-то встречались? Я вас знаю?

— Нет.

— Вся беда в том, что у меня в последнее время нелады с памятью.

— Меня зовут Фокс, и меня интересует Фрэнсис Вернал.

— Он давно умер.

— Я знаю.

— Мученик, пострадавший за великую идею.

— Вы и вправду так думаете?

— Когда Фрэнсис ораторствовал, ему было под силу возводить на трон и свергать с престола.

— Выходит, вы хорошо его знали, так?

— Он был уникальной личностью — не только мыслитель, философ, но и человек, который реально действовал. Он не просто трепал языком, он пахал как каторжный во имя поставленной цели.

— Да, он был очень предприимчив, — согласился Фокс.

— Вот поэтому-то он и был обречён.

— Вы думаете, его держали на мушке?

— Он был застрелен в упор. А через месяц пришли за мной. Почему не раньше? Да потому что всё это время они были заняты тем, что подбрасывали улики в подвал моего дома. Впечатляющая картина: вломились в мой дом в противогазах и защитных комбинезонах, вынеся дверь. А я был в пижаме в розовую полоску… — Он отчётливо выговаривал каждое слово. Те зубы, что видел Фокс, были почерневшие и неровные. — Даже не дали мне возможности одеться. И они точно знали, где искать так называемые улики.

— Сначала вас посадили в тюрьму.

— Да. Но им этого было мало. Они видели, что я там как рыба в воде — провожу политбеседы с заключёнными, открываю им глаза на ужасы тирании…

— Говорят, вы подрались с одним из сокамерников…

— Ему заплатили за участие в драке. Это единственное объяснение тому, почему наказали меня! Сначала одиночная камера, потом Барлинни, потом Питерхед…

— Более суровые порядки?

— Более изощрённые издевательства и унижения, — поправил его Макайвер. — Всё, что может сломить дух и довести человека до сумасшедшего дома. — Он погрозил Фоксу пальцем. — Но я не более безумен, чем вы — зарубите это себе на носу, когда будете уходить.

Фокс кивнул так, будто был полностью с ним согласен.

— Так чем конкретно занимался Фрэнсис Вернал? Я хотел сказать, в рамках организации?

— Фрэнсис был нашим единоличным «мозговым трастом». Если бы вы знали, сколько у нас было рьяных последователей — буйные, горячие головы… Их надо было остудить — и он прекрасно подходил на эту роль.

— Он и финансовой частью тоже заведовал, верно?

— Он был незаменим для нас по многим параметрам.

— Деньги поступали к вам от вооружённых ограблений банков, — не сдавался Фокс. — И эти средства вы пускали на покупку оружия и взрывчатки?

— Это было неизбежное зло.

— Скажите, хранил ли мистер Вернал оружие у себя в машине?

Макайвер вдруг заморгал, будто пробуждаясь от сна.

— Что вы здесь делаете? К чему все эти расспросы? — Он посмотрел на лежавшую перед ним газету так, будто видел её в первый раз. — Знаете, лучше всех об этом сказал поэт Бёрнс: «Мы куплены и проданы за английское золото». Он раздражённо ткнул пальцем в чертёж, воплощавший собой идею автора о новом автодорожном мосте. — Именно это мы здесь и видим.